"Мы свято дорожим доверием народа..."

"...И верность наша славной Родине крепка.

Не даром с декабря семнадцатого года
Мы носим имя гордое ЧК".

50 лет назад советские люди могли выставить счет и тем, кого растили на всем готовом в детском доме в лихую для страны годину:

"Спекулянт без прикрас

Против фальсификации

В Московском городском суде закончилось разбирательством дело некоего Макаренко М. Я., спекулянта и авантюриста, который ради личной корысти не гнушался никакими жульническими махинациями. Суд покарал тунеядца, тот получил, что положено за его "деяния" по советским законам. И можно бы было

по этому поводу ограничиться несколькими газетными строчками, чтобы личностям, подобным Макаренко, напомнить еще раз: как веревочке ни виться, а концу быть. Но удивительно то, что радиостанция "Рим" сочла возможным оповестить своих слушателей, будто этот судебный процесс шел против... "руководителя литературного кружка в Новосибирском академгородке по обвинению его в антисоветской деятельности". Более того, радиостанция представляет дело так, якобы Макаренко "действовал в пользу" неких подвергающихся критике артистов и поэтов. На упустила случая обмолвиться словом о суда над проходимцем радиостанция Би-би-си, которая ханжески заявила: "Остается только ждать, чем кончится этот процесс и будет ли о нем сообщено официально".

В таком случае расскажем все по порядку, чтобы стало ясно, кого берут под свою защиту буржуазные фальсификаторы.

— ...Много читаете?—спросил следователь.

— Да нет. Почти совсем не читаю, дела,—ответил Макаренко.

Следствием установлено, что экзамены на аттестат зрелости сдавал в свое время за "руководителя литкружка" другой человек, что и при поступлении в Ленинградский университет он также прибег к посторонней помощи, но был изобличен. А с первого курса Московского университета, куда ему все же удалось попасть,— отчислен за неуспеваемость...

Это к вопросу о том, мог ли Макаренко возглавлять какой-либо литературный кружок. Сразу, правда, его не раскусишь: с виду представительный, говорит гладко, витиевато, умеет быть обходительным. Но за внешним лоском — пустота; копни поглубже — невежда. В любом литературном споре его сразит даже школьник. И как ни крути, а на поприще литературы "защитнику поэтов"- Макаренко с его знаниями делать нечего.

Теперь, когда установлена "литературная личность" Макаренко, посмотрим, кто же он все-таки на самом деле. И опять обратимся к диалогу со следователем.

— Как вам удавалось разыскивать старинные картины? — поинтересовался тот.

— О, это кропотливая работа,— цинично отвечал Макаренко.— Сначала я покрывал грязью малостоящее полотно, копирующее какое-то произведение, известное специалистам по каталогам. Затем ловил насекомых я размазывал их, потом все это покрывал старым лачком, снова раз грязью и раздавленными насекомыми... Получалось, что надо. В некоторых музеях брали с удовольствием в надежде реставрировать "шедевр". Или всучивал еще кому-нибудь...

Жулик с нескрываемой бравадой рассказывает о своем промысле—что ж, каждый гордится чем может.

Коллекционеры и художники, покупая у него или обмениваясь с ним произведениями живописи, считали, что имеют дело с коллегой, порядочным человеком. А Макаренко между тем сплавлял якобы приобретенные им для официальных выставок действительно ценные полотна за границу, способствовал некоторым иностранцам в их незаконных валютных операциях. Все в его делах было построено исключительно на жажде наживы. Где уж тут до каких-то высоких идеалов! Обыкновенный спекулянт, действовавший по формуле: обманул — купил — перепродал.

У честных советских людей нечего не может быть общего с этим типом в ему подобными. Мы не знаем, о каких "поэтах и артистах" говорила радиостанция "Рим". Или она имела в виду кучку кудлатых бездельников, которые собирались возле здания Московского городского суда, где проходил процесс? Так у этих, с позволения сказать, литераторов и служителей муз, кроме пошлых куплетов собственного сочинения, вряд ли есть что еще за душой. О таких точно сказал русский баснописец Крылов: "А кто полезным быть способности лишен, чужая сторона тому всегда приятна".

Всякий уважающий себя человек не станет водить дружбы с Макаренко. Его моральный портрет четко нарисован следствием. Развратил приемного сына, и тот за изнасилование угодил в тюрьму. Бросил собственных детей. Исполнительный лист на алименты разыскивал Макаренко по всей стране. Но найтя его трудно— он все время менял личину: был Хершковичем и Голигорским, прыгал с одной работы на другую, как заяц, запутывающий следы. Правда, обычно занимал скромные должности —моториста, кочегара, кондуктора, электромонтера. Невелика была его зарплата, да и она выплачивалась... не ему, а "нанятому" им лицу, которое и работало за него,— ведь чтобы заниматься крупными махинациями, надо быть свободным от всех других дел.

Родные дети получали от Макаренко гроши: мать просит уменьшить и до того мизерную плату за нх содержание в школе-интернате, а папаша тем временем продает "Голландский натюрморт" за 530 рублей, "Ессентуки, Шаляпин и Нежданова" за 300 рублей, "Портрет Левитана" за 350 рублей, "Библейский сюжет" за 1.000 рублей, "Портрет Петра I" и "Дети в парке" за 500 рублей, две декоративные фарфоровые вазы за 4.000 рублей, гостиный гарнитур красного дерева за 2.500 рублей, золотую брошь с платиной и бриллиантами за 6.000 рублей... Двадцать три страницы занимает перечисление операций, связанных со спекуляцией валютными ценностями.

В темных делах Макаренко нашел себе верных помощников в лице некоторых работников 27-го и 76-го магазинов Москомиссионторга.

Между прочим, уронив слезу по этому растленному типу, радиостанция Би-би-си выразила сожаление, что имя Макаренко будет окружено молчанием. Тут уж, как говорится, ничем помочь не можем: герой из него не вышел. А о "художествах" жулика рассказываем, пожалуйста! Только не во всем объеме: уж очень много за ним всяких гадостей.

Изобличили Макаренко чекисты, схватили его, что называется, за руку на квартире некоей Ивановой, с которой он не раз совместно совершал спекулятивные сделки и которая сводила его с иностранцами, получая за это проценты от продажи ценностей. Чекисты проделали большую, сложную и кропотливую работу, распутывая клубок преступных "деяний"' этого "поклонника искусства". Вывести Макаренко на чистую воду помогли советские люди, с которыми он встречался.

Кроме всего прочего, Макаренко был наделен большим и тщеславием и мечтал как-то "выделиться". Нет, он не собирался отказываться от спекулятивных махинаций. Вот только некрасиво звучит: спе-ку-лянт. Он слышал: можно прославиться там, на Западе, если, например, изобразить себя "борцом"... И занялся сочинительством антисоветских пасквилей, порочащих наш строй. Его растили в детском доме в лихую для страны годину. Кормили и одевали, учили, дали специальность. И все это на средства народа. Но Макаренко забыл об этом, он не пожелал честно работать.

Жулику не нравятся порядки в Советском  государстве. Его мир —это мир волчьей стаи, мир темных делишек и подлости. В нем прочно живет дух наживы и стяжательства, нетерпимых при нашем строе. И свою желчь на советский строй, на наши порядки он изливал в грязных листках, которые кропал вместе со своим подручным неким Родионовым.

Для занятий преступной деятельностью Макаренко снимал несколько квартир в Москве в Ленинграде. Был им арендован и подвал, якобы для упаковочной мастерской. Одно время этому махинатору и пасквилянту удалось с помощью легковерных людей занять место директора картинной галерея Дома ученых Сибирского отделения Академии наук СССР. А вышло это так. Все та же "респектабельная" внешность и наглость, какой не обладал даже Остап Бендер, помогли Макаренко втереться в доверие старого художника и собирателя картин А. С. Жигалко, решившего передать 2.300 полотен в дар сибирским ученым. Жигалко сам не мог пуститься в дальнюю дорогу, а тут как раз и подвернулся Макаренко. Рекомендовал его одни известный график, который говорит о преступнике следующее:

—Он умеет оценить картину, и не больше. Тут у него — особый дар. Искусства он не знает, нет. А обворожить умеет, вот и я клюнул, как говорится, на это...

Но как же все-таки Макаренко попал в круг художников? Помогли ротозеи, по чьей протекции проходимца приняли... в члены Ленинградского городского комитета профсоюза художников книги, графики и плаката. В деле названы эти рекомендатели: редакции журналов "Судостроение за рубежом" и "Экономика судостроительной промышленности". Горком профсоюза —организация, объединяющая людей творческого труда. Тем более странно, что Макаренко удалось пристроить туда даже своего компаньона по преступным делам — Родионова, плотника по специальности. За последнего, как оказалось, просил... Ленинградский государственный научно-исследовательский и проектный институт основной химической промышленности.

Так спекулянт и его подручный оказались в среде художников. Так в их руки попали картины, собранные Жигалко. В Новосибирске с благодарностью приняли дар и решили создать галерею. А поскольку Макаренко принимали за доверенное лицо старого художника, то он и оказался во главе этого дела. Получив удостоверение директора галереи, "искусствовед" развернулся вовсю. Теперь можно было заняться, и незаконными финансовыми операциями и подменить копией подлинник, полученный для выставки от коллекционера...

Впрочем, Макаренко быстро раскусили в Новосибирске: директорствовал он всего с февраля по апрель 1968 года. Однако успел уворовать бланки со штампами Сибирского отделения Академии наук СССР, которыми вскоре и воспользовался в жульнических целях.

...Проходимец сел на скамью подсудимых и получил за свои гнусные деяния, караемые советскими законами, восемь лет тюрьмы. Ну, что ж —такой финал неизбежен.

Во время процесса физиономия "художника" была выявлена полностью.

И вот такого человека, жулика и спекулянта, радиостанции "Рим" и  Би-би-си не постеснялись объявить заступником... "поэтов и артистов".

Комментарии, как говорится, излишни.

В. Чертков".

("Правда", 1970, № 286 (13 октября), с. 6).