"Грядущее - в наших колоннах..."

"... И солнце на наших знаменах,
И песни взлетают звеня.
И верность сынов непреклонных,
В трудах и боях закаленных,
Отчизны стальная броня".
 

75 лет назад в СССР редко кто не лелеял мечту увидеться с вождем:
 
"Евг. Долматовский
Праздник
 
У праздников советского народа
Особенное свойство есть — они
Становятся прекрасней год от года,
И с каждый годом ярче их огни.
 
Предпраздничные общие волненья!
Мы их лелеем с пионерских лет:
Великих планов перевыполненье,
Дорога наступлений и побед.
 
И каждому тебя запомнить любо,
Весенняя предмайская пора,
Когда художники из школ и клубов
Домой приходят только в пять утра.
 
Они рисуют на щитах портреты,
Они выводят стрелки диаграмм,
Грядущего знакомые приметы.
Кривые цифр стремятся к небесам.
 
И вот уж люди строятся в колонны,
Никто не в силах дома усидеть.
Народных шествий алые знамена.
Оркестров переливчатая медь.
 
Мое отечество — мечта столетий!
Проходят толпы вдоль стены Кремля.
С Москвы-реки - в лицо им волжский ветер,
И флаги - как на мачтах корабля.
 
Мечту увидеться с вождем лелея,
Социализма армия идет.
На капитанский мостик мавзолея
Выходит вождь приветствовать народ.
 
Дорога наша светлая, прямая,
Свободы солнце разгоняет тьму.
И день Победы - он ведь тоже в мае,
Об этом надо помнить кой-кому.
 
Октябрьское немеркнущее знамя —
Его сегодня видно далеко,
И сердцем с нами, и душою с нами
Простые люди всех материков.
 
Нам солнце коммунизма засияло,
Для мира мы - из будущего весть.
Моя страна идет как запевала
В строю борцов за правду, мир и честь".
 
("Правда", 1948, № 123 (2 мая), с. 3).

"Не свернуть нас с дороги к намеченной цели…"

"… И все больше друзей в марше наших колонн,
Нас ведут через вёсны, бои и метели
Наших братских республик пятнадцать знамен".

 65 лет назад много было портретов, которые советские люди хотели бы вставить в черные деревянные рамки:
"Поговорим о вкусах"
Так многообещающе назывался вечер в Загорском дворце культуры.
Организаторы вечера — комсомольцы — поставили перед каждым выступающим довольно жесткое условие — уложиться в 20 минут.
И право же, не хотелось мне, ведущему программу, напоминать об этом условии доценту А. Х. Осенову, который рассказал о не всегда верных взглядах на отношения между молодыми людьми, о плохих привычках искажения речи.
Вслед за ним выступил композитор Марк Фрадкин. Он привел очень интересные примеры, как дурные штампы в легкой музыке и что значит тонкий вкус в выборе действительно жизнерадостной мелодии. Композитор закончил свое выступление исполнением новых лирических песен...
Красные розочки, архангелы — вот типичный орнамент некоторых альбомчиков с песнями. А в них — душещипательные романсы под гитару и без, про любовь безысходную, тоску отчаянную.
— Вот он, мещанский вкус! — с возмущением говорит преподаватель литературы А. С. Горловский. Он показывает всему залу такой альбомчик. А затем читает с большим чувством наизусть четверостишия и целые стихотворения настоящих поэтов.
А потом супруги Фельдшеровы тут же, на сцене, показали, как тактично, культурно пригласить даму на танец, как надо и как не надо танцевать вальс, фокстрот, танго...
В антракте, который был объявлен после их выступления, уже никто не решался пройтись "стилем".
Во втором отделении хозяевами сцены стали модельеры Всесоюзного дома моделей. Эта часть программы была принята с особым интересом. Свыше десятка различных моделей верхней одежды продемонстрировали на вечере, а консультант тов. Полякова тут же комментировала эти образцы, обращая внимание на экономичность и простоту пошива, — ведь и в этом нужен вкус, чувство гармонии и красоты...
Заключили довольно обширную программу художники. В руке у Леонида Кузовкина рамка. На ней изображены два сомодовольных сытых кота над белым пятном, где, по замыслу "художника", должна быть фотография покупателя сего "шедевра".
А в другой руке — черная деревянная рамка, в которую можно вставить и фото, и репродукцию. Будет и скромно, и красиво. А цена обоим изделиям одинакова. Только первое — дитя рыночной живописи, а второе — продукция Книготорга. Тоже — пример вкуса...
Да, разговор с молодежью получился.
— Побольше бы таких вечеров! — говорили юноши и девушки, покидая Дворец культуры.
М. Фельдман.
г. Загорск".
("Московский комсомолец", 1958, № 88 (30 апреля), с. 2).

"Мы с танкистом, моим земляком..."

"... Теплым вечером в день увольнений
Шли у речки прибрежным леском
По траве-мураве весенней".
 

65 лет назад советские люди считали, что партия напрасно не обидит:
"Борис Рахманин
Парторг
За рекой вдали сады да крыши,
Но привала взвод наш не искал.
Впереди парторг ефрейтор Гришин
С нами на учения шагал.
Шли мы по оврагам, по пригоркам
Да ползли колючею стерней.
Хоть возьми да выжми гимнастерки,
Соль на них казалась сединой.
Грудь так часто и натужно дышит,
Пот на лбу, как шарики дробин.
Подошел ко мне ефрейтор Гришин:
"Дай-как, понесу твой карабин..."
Я поднялся, сжав сухие губы,
Слабость ту минутную кляня,
Выругал его смешно и грубо:
"Не хочу, мол, не жалей меня!"
А парторг вдруг стал еще моложе,
Засмеялся хрипло: "Молодцом!.."
И признался: "У меня ведь тоже
Ноги будто налиты свинцом".
И на правый фланг ушел он снова
С автоматом на плече крутом...
Шли мы за своим правофланговым,
Зная, что за партией идем.
Зная, что и ей порою трудно,
Что она напрасно не обидит,
Зная, что она в солдатских буднях
Праздники побед грядущих видит!"
("Московский комсомолец", 1958, № 87 (29 апреля), с. 3).

"Нашей партии любимой рапортуем мы теперь..."

"... На посеве - без простоев,
На уборке - без потерь!"
 

40 лет назад молодой советский человек Бурдюг осознал, на край какой пропасти тащил его корреспондент агентства Франс Пресс, снабжая подстрекательской литературой зарубежного издательства "Посев":
"На двух стульях
Летом минувшего года, спешно упаковав чемоданы, Москву покинул  корреспондент агентства Франс Пресс Владимир Жедилягин. Тихо, без скандала. Об этом настоятельно просила французская сторона в лице руководителей АФП. Их беспокойство можно понять: разоблачение противозаконной деятельности французского журналиста в СССР проливало свет на обстоятельства весьма пикантные.
Во-первых, мсье Жедилягин,  как было достоверно установлено, регулярно и в  больших количествах получал из Парижа посылки с антисоветской литературой зарубежного издательства "Посев", содержащей призывы к свержению Советской власти. Изданием и нелегальной заброской в нашу страну враждебных листков занимается, как известно, антисоветская эмигрантская организация, именуемая "народно-трудовым союзом" (НТС). Пикантность же ситуации заключалась в том, что посылки в адрес французского журналиста в Москве шли из Парижа по государственной дипломатической почте. Шли, естественно, не для пополнения личной библиотеки корреспондента, а для распространения среди советских граждан.
Во-вторых, как тоже было доказано, мсье Жедилягин сыграл не последнюю провокационную роль в судьбе молодого советского человека Бурдюга, снабжая его подстрекательской литературой и подталкивая к антиобщественным действиям. Теперь, после окончания следствия по уголовному делу, молодой человек осознал, на край какой пропасти тащил его медоточивый "русский француз".
Получалось, как ни крути, что официальное информационное агентство Франции под нажимом определенных кругов занимается тайной деятельностью, которая на всех языках однозначно называется враждебной.
Как выяснилось, мсье Жедилягин, состоящий в штатах Франс Пресс, давно уже служит под знаменами НТС. Начал он "бороться с СССР" еще в детстве, когда по заданиям эмигрантской "конторы" шнырял по небольшим магазинчикам на улице Сен-Дени в Париже, куда заглядывали наши туристы и моряки. Тогда он  значился в списках НТС "распространителем". Позднее появились его "ругательские" статьи в эмигрантском "Посеве". Наконец, скромный "распространитель" дослужился до "специального эмиссара". В сентябре 1981 года главари НТС устроили вечер в Монжероне, где об "успехах освободительной борьбы" докладывал Александр Гинзбург. Тот самый, что привлекался в СССР к уголовной ответственности за активную антисоветскую деятельность, а впоследствии выехал в Израиль. Этот член редколлегии белоэмигрантской парижской газеты "Русская мысль" не скрывал, что в рядах НТС "активно трудятся многие французские журналисты".
Увлекшись, Гинзбург вдруг проболтался, выдав редакционную тайну АФП. Он заявил, что "вот уже два месяца" задания НТС в Москве выполняет корреспондент Франс Пресс.
"Вот уже два месяца" до сборища в Монжероне в московском бюро АФП в поте лица трудился Владимир Жедилягин.
Трудно сказать, кто дергал за язык Гинзбурга. Видимо, позарез нужно было доказать американским покровителям и "друзьям" из французских спецслужб, что их деньги не проматываются в парижских ресторанах, а идут на содержание "специальных эмиссаров", в том числе в таком авторитетном органе, каким является Франс Пресс. Интересы эмигрантской "конторы" в данном случае, как видим, диаметрально разошлись с интересами французского агентства, которое должно было бы быть заинтересованным в сохранении репутации объективного и беспристрастного.
Говорят, что когда Гинзбургу посоветовали прикусить язык, он резонно заметил, что, дескать, наивно полагать, будто руководство АФП набирает своих сотрудников "с улицы" и не ведает, "кто есть кто" в его агентстве. Тем более что у мсье Жедилягина рекомендации, дескать, "железные". Действительно, папаша
французского корреспондента и поныне состоит в высшем руководящем органе НТС— "совете союза" и работает в его святая святых —"закрытом секторе", ведающем всеми тайными операциями и поддерживающем тесные и непосредственные связи с ЦРУ и французскими спецслужбами.
Зовут этого "лидера" Юрий Петрович Жедилягин-Шелестов. Родившийся в 1922 году в семье белоэмигранта в Югославии, он в свои двадцать лет уже был сотрудником германского торгового общества "Восток" в городе Вязьма Смоленской области. Здесь в его доме была явочная квартира так называемого НТСНП (НТС нового поколения), созданного фашистами. Доверие вполне понятно, ибо хозяин квартиры был одновременно сотрудником контрразведывательного органа СД. В этой роли он вел вербовочную работу в интересах оккупантов на временно захваченных ими территориях СССР. В 1945 году он обучался в фашистской разведшколе "Цеппелин" в австрийском городе Маттигхофен. С окончания войны и по сей день он служит в роли "лидера" НТС своим новым хозяевам.
Не менее заслуг перед НТС и у мачехи журналиста Александры Ивановны Выдриной. Выехав добровольно из Серпухова в Германию, она прошла курс в фашистской разведшколе, по окончании которой была направлена в части пресловутой "российской освободительной армии", сколоченной гитлеровцами из предателей и подонков. Первый муж Выдриной, отец сводных сестер французского корреспондента, слывет в семье Жедилягиных "героем". В "Русском клубе", что на улице Бломе в Париже, и поныне висит портрет в траурной рамке. Этот фашистский пособник в феврале 1952 года окончил в местечке Бад-Хомбург в ФРГ разведшколу НТС, в июне переведен в разведывательно-диверсионную школу войск США в Бад-Висзее, близ Мюнхена. Отсюда в ночь на 26 апреля 1953 года с американского шпионского самолета он был выброшен на территорию Винницкой области. Имел задание обосноваться в Киеве или Одессе. Не успел: утром в районе приземления был задержан. С парашютом, коротковолновой радиостанцией, шифрами, кодами, клише антисоветских листовок и оружием. 22 мая 1953 года шпион-диверсант приговорен к высшей мере наказания. В документах архива он значится как Маков-Туманов.
Когда мсье Жедилягина перед отлетом из Москвы вызвали в качестве свидетеля в Следственный отдел Комитета государственной безопасности СССР, его спросили: как следует понимать тот факт, что он, будучи официальным представителем французского официального информационного агентства, занимается противозаконной деятельностью, выполняя задания антисоветской организации?
Мсье Жедилягин был достаточно разговорчив, пока дело не коснулось его родственников. Тут он начисто забыл и отца родного, и брата Валерия —  активного члена НТС, и жену брата Александра Елену —оперативного сотрудника "закрытого сектора" НТС под кличкой "Нора", и троих Маковых...
Напрасно старался. Одна из Маковых, сестра Наталья, еще в июле 1979 года сделала в Москве весьма любопытное признание. Она вспомнила, что после очередной поездки в СССР не без помощи брата-журналиста тиснула в "Посеве" заметку, в которой призывала перейти от рассуждений к делу. Вспомнила, что сама она, перейдя к делу, не раз привозила в Москву, куда зачастила по делам одной французской фирмы, антисоветскую подстрекательскую литературу. Под двойным дном чемодана, который вручали ей главари НТС и любимые родственники. Ее тоже спросили: почему она, русская, вредит своей родине?
"Хочу сообщить,—написала Наталья в заявлении для компетентных органов, —что этому послужили не мои убеждения, а общение с родственниками и НТС на курсах в Кёнигштайне в ФРГ. Жалею, что призывала к борьбе с СССР. Теперь я многое поняла..."
Мсье Жедилягин в отличие от сестры ничего не понял. Выдворенный из Москвы провокатор от НТС продолжает пописывать злопыхательские статейки.
Другой активный член НТС, тоже работавший в Москве более на свою эмигрантскую "контору", нежели на Франс Пресс, недавно повышен в должности и занимает пост главного технического редактора. Видимо, после ряда провалов НТС кругам, пытающимся подорвать франко-советские отношения, понадобился "свой человек" для решения "технических деталей"— рассылки антисоветской литературы по дипломатическим каналам и устройства "двойного дна" в чемоданах. Зовут этого "своего человека" Серж Роменски.
А вот еще персонаж из галереи энтээсовских борзописцев в АФП —мсье Милетич. Он тоже сидел недавно в Москве на двух стульях —и корреспондента Франс Пресс и содержателя перевалочной базы НТС. Наблюдая за тем, как этот журналист таскал в квартиру пачки с эмигрантскими враждебными изданиями, соседи наивно интересовались: "И зачем вам весь этот мусор? "
Ни для кого, в том числе и для руководства Франс Пресс, не секрет, что большинство из персонажей, и упомянутых, и не названных, оказалось в аппарате французского агентства по протекции одного "русского литератора", "комментатора" и "публициста". Его имя достаточно известно во французских журналистских кругах. Советскому же читателю познакомиться с этим меценатом было бы поучительно.
Зовут его Николай Николаевич Рутченко. Родился в 1916 году в Кишиневе. Жил затем в Ленинграде на Кировском проспекте. Студент Ленинградского  университета, отчислен за неуспеваемость. Работал в публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина. В первые дни Отечественной войны призван в действующую армию.
Миллионы сверстников Рутченко в тот грозный июнь ступили на путь героев. Он пополз тропой негодяя: уже через два месяца бросил винтовку и поднял руки. В конце 1941 года он появился в лагере для советских военнопленных под Гатчиной.
Его бывшие однополчане, входившие в штаб Сопротивления, не знали, что рядом оказался подсадной осведомитель гестапо. Они готовили вооруженное восстание в лагере. Рутченко выдал всех. Вместе с эсэсовцами он лично расстреливал бывших однополчан.
За особые заслуги "гатчинский" палач и иуда был зачислен в разведшколу 18-й германской армии "Зет-Норд". В 1942 году "талантливый подонок", как отзывались о нем фашистские инструкторы, со шпионским заданием забрасывался в тыл Красной Армии, а по возвращении, уже в роли матерого гестаповского мерзавца, допрашивал и расстреливал советских военнопленных в Пушкине, Красном Селе, Павловске. Усердие оборотня заметила служба СД : в 1943 году его перебрасывают на Украину, где он зверствует на допросах и расстрелах партизан и подпольщиков в Кировограде, Днепропетровске, Харькове. Благодарностями гестапо устлана и кровью советских людей полита тропа негодяя.
Конец 1943-го застает Рутченко уже в Берлине, где в качестве инструктора абвера он готовит диверсионно-террористические группы для заброски их в советские республики Средней Азии. Тогда же он входит в руководящий круг НТС. В 1950 году в Австрии он уже с полномочиями руководящего функционера организует самостоятельное отделение НТС в Вене. Естественно, с предоставлением ему внушительных безотчетных средств для склонения к измене Родине советских военнослужащих и сотрудников военной администрации в Вене. Вскоре, однако, "контора" закрывается, как не оправдавшая надежд, и Рутченко переводят в Париж. Здесь он начинает карьеру "публициста": в парижском филиале радиостанции "Свобода", который в документах ЦРУ значится как "бюро Ралиса" —по имени полковника американской разведки, начальника отдела радиостанции. Так с легкой руки ЦРУ в Париже появился еще один "русский литератор". Господ жедилягиных и иже с ними во французском информационном агентстве, а главное —в его московском бюро, курирует "благодетель", карьера которого началась под Гатчиной, прошла через кабинет Гиммлера и продолжается под неусыпным оком ЦРУ и французских спецслужб.
Время идет. Наступает май —месяц весны, месяц Победы над фашизмом. Но он еще и месяц горестных воспоминаний. О погибших от рук фашистов и их прихвостней в Хатыни и Орадуре, под Гатчиной и в Лионе. Память французов ничуть не слабее нашей. Так как же могло случиться, что в тот самый момент, когда во Франции готовится суд над лионским палачом Барбье, другой —гатчинский палач Рутченко продолжает поставлять журналистские кадры французскому информационному агентству?
Как могло случиться, что на протяжении уже многих лет в московском представительстве Франс Пресс неизменно оказываются сотрудники, служащие в антисоветской организации, ставящей целью свержение существующего в СССР строя, в том числе и вооруженным путем? Над этими вопросами стоило бы задуматься руководству уважаемого агентства Франс Пресс.
В. Пономарев".
("Известия", 1983, № 118 (28 апреля, московский вечерний выпуск), с. 5).

"Идет орденоносная, летит молниеносная…"

"… И если враг напасть готовится, -
Врагу не поздоровится".

 65 лет назад в СССР утомительно было стоять на дозорной вышке в знойный день:
"Часовые Родины
Извиваясь, асфальтированная дорога, словно гигантский уж, ползет в горы.
Мы едем на один из участков нашей южной границы.
Навстречу то и дело попадаются грузовики с ящиками и тюками. Это из-за границы идут товары, закупленные Советским Союзом. А за рубеж везут наш металл, машины, хозяйственные товары.
Там, за границей, простые люди хотят так же, как и мы, укрепления добрососедских отношений, мира и дружбы. Торговля лучше всего может помочь сделать любую границу границей мира.
Но через рубеж подчас к нам пытаются проникнуть и враги. Их обучают и снаряжают на американские доллары в недрах Багдадского пакта, о котором Джон Фостер Даллес говорит не иначе, как об "оборонительном" и "мирном". Но советские пограничники знают цену этому "миролюбию", они всегда начеку.
Урок бдительности
Утомительно стоять на дозорной вышке в знойный день. Местность вокруг давно изучена до мельчайших подробностей.
Рядовой Иван Ростов недавно поднялся на вышку. Тихо, пустынно по другую сторону границы. Вот, правда, из-за горы на дорогу выехал грузовик. Немало проезжает их тут ежедневно. Горбатый капот, неестественно поднятые крылья с фарами делали машину похожей на какое-то доисторическое чудовище.
Ростова даино интересовали эти своеобразные машины. "Должно быть, и мотор у них необычный, сложный,— думает солдат,—Хорошо бы посмотреть на него".
Будто угадав мысли пограничника машина, поровнявшись с вышкой, резко затормозила. Пыль, длинным шлейфом тянувшаяся за грузовиком, на несколько
секунд скрыла кузов. Шофер выскочил из кабины, открыл мотор и начал что-то чинить. Это продолжалось долго. И сколько ни всматривался Иван Ростов, он не мог уловить, что же именно было неисправным в машине. Во время смены солдат так и доложил командиру, добавив при этом:
— Когда пыль скрыла машину, над бортом мелькнула какая-то тень. По-моему, из кузова выпрыгнул человек.
На участке усилили наряды. В глухую плночь был задержан нарушитель границы. На допросе он рассказал: все было рассчитано заранее — и остановка машины на виду у заставы, и пылевая завеса, под покровом которой он перевалился через борт, чтобы укрыться в глубокой канаве, дождаться ночного часа. Не учли лишь бдительности советского человека...
Уже демобилизовался Иван Ростов. Но об этом случае рассказывают на заставе молодым пограничникам, как о хорошем уроке бдительности.
Желанный гость на заставе
Степан Карпович Кандауров — рабочий дорожного участка. Ему пошел восьмой десяток. Но Степан Карпович энергичен, подвижен. Он — частый гость на заставе.
— Как живете, сынки? — приветствует он пограничников.
— Не жалуемся,— отвечают ему и просят: — Вы нам о своей жизни раскажите. Вы тут давно, все знаете.
Вот один из рассказов советского патриота:
...Как-то в обеденный перерыв пошел Степан Карпович в ущелье, на луг, напоить корову. Навстречу — человек. Поздоровались, разговорились.
— К буровым рабочим иду, в горы,— сказал незнакомец,— Устал, пить хочется. Где тут поблизости колодец?
Неподалеку, действительно, трудилась буровая бригада. Немало там новых людей, а лишний раз присмотреться к незнакомцу не мешает. Кандауров показал ему дорогу, которая вела к пограничной заставе.
Разошлись. Степан Карпович незаметно наблюдал зи прохожим. Тот уверенно поднимался в гору. Почти дойдя до перевала, он вдруг упал, а потом, пригнувшись, быстро сбежал в лощину. "Неладно дело. Видно, пограничников испугался. Надо действовать",— решил рабочий и побежал на заставу.

— Ну, пограничники не оплошали. Важную птицу поймали,— закончил свой рассказ Степан Карпович.
О себе не добавил ни слова. Да и не надо: серебряная медаль "За отличие в охране государственной границы СССР" красноречиво говорит о славных заслугах патриота.
По следам врага
Такая же медаль — на груди молодого солдата Александра Фоминых. Он приехал на эту горную застану из далекой Свердловской области. Был, кажется, меньше всех ростом, хрупкий, застенчивый. Завидовал находчивости, ловкости, смелости старших товарищей. Но прошли месяцы, и он сам выдержал очень серьезное испытание.
...Вместе с новичком Анатолием Вакуленко возвращался Александр Фоминых после ночного дежурства. Неистово бушевала пурга. Новичок не сразу понял, в чем дело, когда Фоминых неожиданно сказал:
— Следы свежие. Прошли двое. Далеко уйти не могли. Беги скорее на заставу. Я пойду по следам.
— Что же было потом? — спросили мы пограничника.
— Ну, задержал я одного,— ответил он.— Второго взял наряд. Вот и все.
— Так уж и все,— улыбается подполковник, ветеран пограничной службы.
И товарищи восстанавливают детали этого события. Заметив следы, Александр Фоминых побежал с оружием на руках по заснеженным тропам. Несмотря на лютую стужу, сбросил с себя плащ, полушубок. От его глаз не ускользнуло место, где нарушители разошлись в разные стороны. Бросился за одним из них. Вскоре заметил бегущего впереди человека. В решительную минуту не растерялся Фоминых, захватил врага. Подоспели пограничники, поднятые по тревоге. Вскоре был задержан и второй нарушитель.
Теперь Александр Фоминых уже не новичок в охране государственной границы. О скромном солдате говорят с большим уважением и его товарищи, и частые гости на заставе Степан Карпович Кандауров, колхозники Иван Васильевич Косимский, Даниил Васильевич Попов, не раз задерживавшие нарушителей границы.
Достойная смена
Достойными сынами Родины показали себя и задержавший не так давно нарушителя Кенжеш Дускалиев, бывший ветеринарный фельдшер из колхоза им. Амангельды Западно-Казахстанской области, и немало других бойцов горных застав. Это славная смена пограничникам старшего поколения, с которыми на заставе поддерживается тесная связь.
Недавно на Н-скую заставу пришло письмо от старых пограничников коммунистов тт. Климова, Фролова, Сухомлинова. Они сейчас живут в Ленинграде. В письме они вспоминают о своей боевой службе, о схватках с врагами.
В ответе своим старшим товарищам пограничники написали: "Мы с благодарностью вспоминаем и чтим боевые дела наших предшественников, первых пограничников, тех, кто не щадил своих сил и крови во имя свободы и счастья трудящихся. Заверяем вас, дорогие друзья, что мы с честью оправдаем великое доверие Коммунистической партии, Советского правительства и народа,— будем бдительно охранять государственную границу СССР, отлично учиться".
В. Маевский,
М. Чунаков".
("Правда", 1958, № 117 (27 апреля), с. 6).

"У печей и наковален, у мартенов и у домен…"

"… У станков и агрегатов
Мы стоим - один в один.
Слава Родине любимой!
Труд наш доблестный огромен;
Мы на вахте коммунизма
В даль грядущую глядим".
 

70 лет назад в СССР долгом драматургов и театров было создание произведений высокого идейно-художественного уровня:
"Строители новой жизни
Спектакль "Иначе жить нельзя" в Малом театре
Миллионы людей в Германской Демократической Республике окрылены сейчас идеей строительства нового демократического государства. Единство и верность народу стали законом жизни каждого честного немецкого патриота. И именно против единства народа направляют свои козни враги молодой республики.
— Быть всегда с народом! — эти слова могли бы служить эпиграфом к пьесе А. Софронова "Иначе жить нельзя", поставленной в Малом театре режиссерами Б. Цыганковым и М. Гладковым. Драматург и театр поднимают одну из важнейших тем современной политической жизни. Создав правдивую картину жизни демократической Германии, они привлекают внимание зрителя к вопросам, волнующим не только немцев, но и все прогрессивное человечество.

Действие пьесы начинается в кругу семьи немецкого рабочего Карла Мильце.
Но дальнейшие события выходят за рамки этой семьи. Они типичны для современной Германии. Перед зрителем проходят образы тех, кто сейчас строит новую жизнь, борется за новую Германию — рабочих, представителей интеллигенции.
Кто они, эти люди? Чем они живут, о чем думают?..
Старый мастер Карл Мильце, антифашист, переживший гитлеровскую каторгу в концлагере Дахау, недавно побывал в Советском Союзе. Он увидел там новые методы скоростных плавок металла и вместе с сыном Рудди хочет провести такую же плавку на своем заводе.
От этой плавки зависит многое в будущей жизни и работе завода, и главное — поверят ли немецкие рабочие в возможность применения советских методов труда. Это понимают и друзья Германии, и ее враги.
Иностранные империалисты засылают в республику из Западной Германии диверсантов и в их числе Франца, второго сына Карла Мильце. Его руками подготовлен взрыв печи, в которой проходила первая скоростная плавка. Но враги германского народа просчитались: взрыв не пошатнул веры рабочих в свои силы.
Заслуга автора пьесы и театра состоит в том, что они верно показывают жизнь передовых людей Германской Демократической Республики, показывают то новое, социалистическое, что растет здесь день ото дня в борьбе с темными силами империалистической реакции. Такое изображение мобилизует зрителя, раскрывает перед ним события большой политической важности.
В пьесе дается правдивая картина трудовой деятельности и повседневной жизни немецких трудящихся, показаны образы интересных, запоминающихся людей, разработан напряженный, динамичный сюжет. Созданные драматургом характеры далеко не равноценны по своим художественным достоинствам. Рядом с образами, нарисованными полно и глубоко, есть и такие, которые верно намечены, но психологически не разработаны с достаточной глубиной. Мысли и переживания людей, все, в чем раскрывается характер человека, не получили в них полноценного художественного выражения.
Наибольшее внимание привлекает основной персонаж пьесы — Карл Мильце. Его характеристика правдива, убедительна. Для старого рабочего-коммуниста типичны та честность, суровая прямота, что переданы драматургом в этом образе. За плечами героя чувствуется большой жизненный, трудовой опыт. Это и дало возможность артисту С. Межинскому создать глубокий по содержанию образ. Но думается, что я эта роль могла быть обрисована автором более многогранно, драматург мог бы полнее раскрыть мысли и чувства немецкого патриота, строящего новую жизнь.
На плечи Карла Мильце обрушивается огромное горе: его сын становятся врагом своего народа. Мильце я его жена Марта еще до ареста Франца узнают о вражеской деятельности сына и предстоящем аресте. По замыслу автора, это должно, видимо, подчеркнуть мужество и волю этих людей. Но такое нагнетание драматизма в роли излишне. К тому же вряд ли директор завода предупредил бы Мильце о предстоящем аресте его сына. Это противоречит призыву к бдительности, который звучит в пьесе.
Артист С. Межинский, талантливо исполняя роль Карла, раскрывает внутренний мир своего героя. У Карла огромная выдержка, которая воспитывалась годами труда, коммунистического подполья, каторгой и борьбой с фашизмом.
Вот в сцене у директора Карл Мильце узнал, что его сын — предатель. Дрогнули, опустились плечи. Мы почти физическн ощущаем этот страшный удар. Пауза, в которой говорят глаза, руки актера... Вот он поднялся, идет к двери, и зритель видит, как неимоверно тяжело этому человеку, и в то же время знает: нет, горе не сломит воли и мужества Карла.
Рядом с Карлом — его жена Марта. Текст, который автор дал этому персонажу, не всегда наполнен большим содержанием. Марта часто остается одни. Казалось бы, вот тут и должна заговорить она, рассказать о своих переживаниях, думах, но драматург заставляет ее молчать. В этой пьесе, как, впрочем, и во многих других
произведениях наших драматургов, почему-то нет монологов. А в хорошем монологе можно правдиво выразить мысли и переживания человека, его волнения, раздумья.
Если образ Марты, простой рабочей матери, все же наполнен теплом и обаянием, то здесь большая заслуга артистки Е. Турчаниновой, исполняющей эту роль.
У Карла Мильце есть замечательные друзья, помогающие ему в его работе на заводе. Это инженер Ротбарт, профессор Рейберг. Они — представители той немецкой интеллигенции, которая отдала себя служению народу. В исполнении роли профессора Рейберга артистом Н. Комиссаровым переданы с большой жизненной убедительностью положительные черты этого характера, верность старого ученого своему народу. Ему нельзя не верить, когда в споре с инженером Груббе профессор говорит: "Меня влечет вперед, когда я слышу голос моего народа!" Он непримирим к тем, кто хочет стоять в стороне от народа, кто хочет жить "сам по себе".
Такой человек "сам по себе" —инженер Груббе, роль которого —одна из удачных в пьесе А. Софронова. Запоминающийся образ создаст артист М. Штраух. Им найдена точная, во многом типичная, правдивая характеристика этого персонажа.

Много лет Груббе пытается жить в "башне из слоновой кости". Ему не нравится фашизм, больше того, он его ненавидит, но он хочет остаться в стороне от активной борьбы с фашизмом. Ему не нравятся американские оккупанты, но он опять остается "сам по себе" и, уехав из Западной Германии в Германскую Демократическую Республику, хочет жить лишь для себя. И только катастрофа, вызванная диверсией на заводе, заставляет Груббе пересмотреть свою жизнь, свое отношение к народу. Это он произносит слова, ставшие названием пьесы: "Иначе жить нельзя". Иначе — значит вдали от народа, без борьбы за новую Германию. Драматург дает возможность актеру полно охарактеризовать Груббе как человека "для себя", но и в пьесе, и в спектакле меньше внимания уделено рождению нового Груббе.

Удачей драматурга и артиста В. Владиславского является создание образа мастера Пауля Шольца. С широким лицом, округлыми движениями, медлительный, добродушно хитроватый, себе на уме, он часто вызывает смех зала. Вначале этот смех явно осуждающий: Шольц —яркое выражение мелкобуржуазных, собственнических влияний на рабочий класс. Выше всего он ставит свое благополучие. Но в последнем акте, когда Шольц, честный по своей природе, после всех колебаний, сомнений и недомолвок встает плечом к плечу с Карлом Мильце, этот смех становится радостным и дружеским. И в этом, думается, высокая оценка работы автора и актера.
Слабо написана автором роль директора завода Курта Штейгера. Не проявил в ней себя и артист Б. Горбатов. Роль эта прежде всего малодейственна. В разрешении такого важного вопроса, как опыт с первой плавкой, директор в сущности не принимает никакого участия. Когда возникает спор между Груббе и Мильце, Штейгер разводит руками: "Это все осложняет наше дело". Штейгер становится наивно-радостным при появлении любою человека на пороге его кабинета. Так и кажется, что он тоскует о деле, которого ему по действию пьесы недостает.
Бледное впечатление оставляют выведенные в пьесе молодые немцы —Рудди, Клара, Эльфрида, Эльза, Фридрих, Юзеф. Группа немецкой молодежи должна, по замыслу драматурга, быть в пьесе олицетворением новой Германии. Но этот замысел остался незавершенным: полноты жизненности молодым героям не дано. В этих образах немало декларативности, сплошь да рядом вместо искренних, взволнованных разговоров молодых людей зритель слышит риторические фразы.
Враги новой, демократической Германии, показанные в пьесе,—Франц Мильце и Макс Хютер. Артисты М. Новохижин и Б. Телегин —исполнители этих ролей — представили врагов в сущности примитивными "театральными злодеями". Таких врагов разоблачить нетрудно. При этом исполнители не раскрывают всей обреченности людей, поднимающих руки на новый, демократический строй Германии.
А. Софронов написал в общем хорошую пьесу на нужную, волнующую тему. В результате творческой работы с автором театр сумел преодолеть схематичность ряда образов и сцен, и зритель получил правдивый, политически острый спектакль, содействующий делу воспитания наших людей в духе интернационализма. Советские драматурги и театры и впредь будут обращаться к зарубежным темам. Их долг — создавать произведения высокого идейно-художественного уровня, в глубоких жизненных и правдивых образах запечатлевающие борьбу прогрессивного человечества за мир и демократию.
О. Чечеткина".
("Правда", 1953, № 116 (26 апреля), с. 3).

"Поднимай чело свое высоко..."

"... Щедрая душою, как всегда,
С Балтики до Дальнего Востока
Ты встаешь, опередив до срока
Пятилетье славного Труда".
 

50 лет назад в СССР хорошо можно было скоротать вечер в Ленинской комнате:
"Служат они на границе...
Рассвет наступал неожиданно: сначала исчез звездный купол, потом появилось дальнее зарево и вскоре вспыхнули вершины самых высоких гор. И вот под лучами солнца, будто умытый прозрачным утренним воздухом, предстал весь горный край. Лишь в темных его ущельях еще гнездились клочковатые остатки тумана.
Сверху хорошо видна контрольно-следовая полоса границы. Здесь, на заставах, несут службу вчерашние сельские и городские пареньки. Здесь, охраняя рубежи Родины, проходят они школу мужества.
Родительский наказ
На заставу пришло сразу восемнадцать писем и две магнитофонные пленки. Вечером в Ленинской комнате собрались все свободные от нарядов солдаты. Комсорг заставы сержант Николай Меняйло попросил разрешения прочесть письма вслух.
— Вот уже полгода, как мы проводили Василия в армию,— писала Анна Ивановна Кузьменко.— Я горжусь тем, что моему сыну доверили охрану границы, и шлю ему свой материнский наказ: служи верно Родине, надежно охраняй ее рубежи.
Потом слушали звуковое письмо отца ефрейтора Ковалева. Он рассказывал о колхозных новостях, о том, как встречают односельчане третью весну пятилетки. Чуть хрипловатым от волнения голосом отец говорил:
— В годы Великой Отечественной войны мы стойко защищали Отчизну. Теперь наше место в строю заняли сыновья. Будьте достойны своих отцов!
И вдруг кто-то тихонько запел "С чего начинается Родина".
Солдатская мама
— Рядовому Горячеву явиться в парадной одежде к зданию столовой! — оповестило радио.
Когда Сергей Горячев прибыл к месту вызова, то увидел своих товарищей, а возле алычи — праздничный стол. На торте ягодами вишни выложена цифра "19".
Это здесь традиция — отмечать дни рождения каждого воина. Завела такое правило много лет назад жена офицера Людмила Даниловна Перетокина. Не случайно пограничники уважительно называют ее своей мамой.
В. Кругликов.
(Спец. корр. "Правды").
Закавказский пограничный округ".
("Правда", 1973, № 116 (26 апреля), с. 6).