"А теперь без грамоты пропадешь..."

"... Далеко без грамоты
Не уйдешь".
 

40 лет назад не все жители советского города Брежнева могли похвастаться успехами в грамматике и рисовании:
"Подлог
Однажды кассир Брежневского автовокзала Р. Попченко появилась в бухгалтерии разукрашенная чернильными пятнами.
Сослуживцы удивились этому, но кассовые документы приняли. А они, как обнаружилось при ревизии, были весьма странными. Попченко собственной рукой рисовала на квитанциях штампы сберегательной кассы. Причем не особенно искусно и с грамматическими ошибками. Выручку же вместо того, чтобы сдавать ее государству, клала в карман.
Пока злоумышленницу не обличила милиция, она успела присвоить 13 тысяч рублей. Наказали ее по всей строгости.
А. Сабиров,
соб. корр. "Известий".
Татарская АССР".
("Известия", 1983, № 305 (1 ноября, московский вечерний выпуск), с. 6).

"Мы всегда присягу помним свято…"

"… Мы всегда отважны и сильны,
Молодые крепкие ребята,
Комсомола верные сыны".

65 лет назад в СССР интересно проходили лекции, доклады, беседы:
"Лекции, доклады, беседы
В нашем подразделении состоялась лекция на тему "Моральный облик советского молодого человека". Лектор лейтенант Руновский привел много ярких примеров из жизни нашего коллектива, показывающих высокие морально-боевые качества советских воинов.
Рядовой В. Сайко.
                                                              *  *  *
Интересно прошла встреча воинов с делегатом III съезда РКСМ генерал-лейтенантом Н. А. Соколовым-Соколёнком. С глубоким вниманием слушали собравшиеся его рассказ о речи В. И. Ленина на III съезде комсомола. Генерал призвал воинов с честью выполнять заветы великого вождя, стойко охранять завоевания Октябрьской революции.
Рядовой Ю. Балюк".
("На боевом посту", Московский округ противовоздушной обороны, 1958, № 258 (31 октября), с. 2).

"Ты простую истину пойми..."

"... Что с добычей
Все не так уж просто,
Чтоб процент
С шестидесяти семи
Нам поднять —
И непременно до ста!.."
 

65 лет назад советские люди радовались росту процентов количества переселенцев из ФРГ в ГДР:
"Жители ФРГ переходят в ГДР
Берлин, 29 октября. (ТАСС). Многие западногерманские рабочие, потеряв всякую надежду на нормальное человеческое существование, вместе со своими семьями переселяются в Германскую Демократическую Республику. По данным печати ГДР, с 1 по 28 сентября с. г. только в Шенебеке (округ Магдебург) было принято 733 переселенца из Западной Германии. Число переселенцев из ФРГ в ГДР в последнее время значительно увеличилось.
Вчера в Шенебеке состоялась пресс-конференция немецких и иностранных журналистов. Представитель министерства внутренних дел ГДР сообщил, что в сентябре с. г. зарегистрировано на 19,7 процента переселенцев из ФРГ в ГДР, чем в августе с. г. Он указал, что особенно усилилось переселение высококвалифицированных западногерманских рабочих в ГДР, число которых в сентябре увеличилось на 41,4 процента по сравнению с предыдущим месяцем.
Западногерманским переселенцам, прибывающим в ГДР, оказывается большое внимание со стороны государственных учреждений и общественных организаций ГДР. Всем переселенцам, в зависимости от их специальности, быстро предоставляется работа на промышленных предприятиях и в сельском хозяйстве ГДР".
("На боевом посту", Московский округ противовоздушной обороны, 1958, № 257 (30 октября), с. 4).

"То были литераторы. Союзу... "

"... Писателей доверили разбор
Обобществленной мебели и грузов
В сараях бывших транспортных контор".

 65 лет назад Президиум правления Союза писателей СССР, бюро Оргкомитета Союза писателей РСФСР и президиум правления Московского отделения Союза писателей РСФСР на совместном заседании пришли к единодушному выводу:
"О действиях члена Союза писателей СССР Б. Л. Пастернака, не совместимых со званием советского писателя
Постановление президиума правления Союза писателей СССР, бюро Оргкомитета Союза писателей РСФСР, президиума правления Московского отделения Союза писателей РСФСР
Президиум правления Союза писателей СССР, бюро Оргкомитета Союза писателей РСФСР и президиум правления Московского отделения Союза писателей РСФСР на совместном заседании обсудили действия Б. Пастернака и пришли к единодушному выводу, что эти действия не совместимы со званием советского писателя, направлены против традиций русской литературы, против народа, против мира и социализма. Начав когда-то с деклараций о "чистом искусстве", Б. Пастернак кончил тем, что стал орудием буржуазной пропаганды, выгодным объектом спекуляции для тех кругов, которые организуют холодную войну, стараются оболгать все прогрессивные и революционные движения. Реакционные круги встретили морально-политическое падение Б. Пастернака с одобрением совсем не потому, что ценят в нем какой-то писательский талант, а потому, что он присоединился к их ожесточенной, но безнадежной борьбе против поступательного движения истории.
Литературная деятельность Б. Пастернака давно иссякла в эгоцентрическом затворничестве, в самоизоляции от народа и времени. Роман "Доктор Живаго", вокруг которого поднята пропагандистская возня, обнаруживает только непомерное самомнение автора при нищете мысли, является воплем перепуганного обывателя, обиженного и устрашенного тем, что история не пошла по кривым путям, которые он хотел бы ей предписать. Идея романа фальшива и  ничтожна, вытащена с декадентской свалки. В самом деле, Б. Пастернак силится доказать, что Октябрьская революция была незакономерна и не нужна, в то время когда Советский Союз празднует свою сорок первую годовщину, как могучая и просвещенная держава, стоящая в первых рядах мировой культуры и науки. Победа социализма уже исторически утверждена на огромных территориях Европы и Азии. Прогрессивной мысли и преобразующему деянию Б. Пастернак пытается противопоставить цинично индивидуалистическую философию героя романа "Доктор Живаго". Исчерпывающая оценка романа "Доктор Живаго" дана в письме писателей — членов редколлегии журнала "Новый мир" в сентябре 1956 года.
Союз советских писателей, бережно относясь к творчеству писателей, на протяжении ряда лет стремился помочь Б. Пастернаку понять свои заблуждения, избежать морального падения. Но Б. Пастернак порвал последние связи со своей страной и ее народом, превратил свое имя и свою деятельность в политическое орудие в руках реакции. Присуждение Б. Пастернаку Нобелевской премии по существу за роман "Доктор Живаго", наспех прикрытое высокопарными фразами о его лирике и прозе, в действительности подчеркивает политическую сторону нечистоплотной игры реакционных кругов. Симптоматично и показательно, что одни и тс же силы организуют походы против национально-освободительных движений, военный шантаж против арабских народов, устраивают провокации против народного Китая и поднимают шум вокруг имени Б. Пастернака. Присуждение Нобелевской премии Б. Пастернаку сопровождается усилением антисоветской кампании, что уже само по себе свидетельствует о пропагандистском, а не литературном характере этого награждения.
Факты состоят в том, что, к сожалению, не в первый раз литературные Нобелевские премии присуждаются тем, кто служит человеконенавистническим силам холодной войны, организующим крестовые походы против социального прогресса и гуманизма. Литературный Нобелевский комитет не заметил всемирно известных художественных ценностей, созданных Львом Толстым, Чеховым, Горьким, Маяковским, Шолоховым, но зато в поле его внимания попал Бунин только тогда, когда он стал активным политическим эмигрантом, а теперь — отщепенец Б. Пастернак. И вполне понятно, почему премия Б. Пастернаку оценена в буржуазной прессе, как "Нобелевская премия — против коммунизма". Честные люди и в самой Швеции, и в других странах открыто высказывают мнение, что Нобелевская премия присуждена Б. Пастернаку исключительно по политическим мотивам.
Поэтому, учитывая политическое и моральное падение Б. Пастернака, его предательство по отношению к советскому народу, к делу социализма, мира, прогресса, оплаченное Нобелевской премией в интересах разжигания холодной войны,— президиум правления Союза писателей СССР, бюро Оргкомитета Союза писателей РСФСР и президиум правления Московского отделения Союза писателей РСФСР лишают Б. Пастернака звания советского писателя, исключают его из числа членов Союза писателей СССР.
(Принято единогласно(".
("Известия", 1958, № 259 (29 октября), с. 6).

"Все это постигаешь у застав..."

"... Где с фонарями в выкаченном чреве
За зданья задевают поезда
И рельсами беременны деревья;
Где нет мотивов и перипетий,
Но, аппетитно выпятив цилиндры,
Паровичок на стрелке кипятит
Туман лугов, как молоко с селитрой".
 

65 лет назад советских людей беспокоило злоупотребление Нобелевскими премиями по литературе:
"Против политических махинаций в присуждении Нобелевских премий по литературе
Стокгольм, 27 октября. (ТАСС). Шведские газеты публикуют сегодня подробное изложение критических выступлений "Правды" и "Литературной газеты" по поводу присуждения Нобелевской премии Б. Пастернаку за антисоветский пасквиль "Доктор Живаго".
Ряд газет выражает согласие с тем, что Нобелевская премия Пастернаку была присуждена по политическим мотивам с явной целью обострить международные отношения, подлить масла в огонь "холодной войны".
Так, орган народной партии газета "Моргон-бладет" публикует статью Б. Сванстрема, в которой резко осуждается злоупотребление Нобелевскими премиями по литературе, которые не без помощи американцев используются в политической борьбе.
Теперь, пишет Сванстрем, когда "хотят превратить этот акт в политическое действие, сделать "вклад" в холодную войну, это является циничным отрицанием всего того, за что выступал Альфред Нобель. Ныне Нобелевской премией злоупотребляют с тем, чтобы еще больше обострить противоречия между народами в обстановке, когда мир уже находится на краю пропасти".
Сванстрем с возмущением указывает, что при объявлении решения Шведской академии о присуждении Нобелевской премии внезапно появился представитель информационного бюро американского посольства в Стокгольме и "распространял текст и портреты Пастернака представителям прессы с тем, чтобы превратить это дело в американский успех в холодной воине против Советского Союза".
("Известия", 1958, № 258 (28 октября), с. 4).

"Не обвинитель в судебном зале..."

"... Вся наша Родина, вся земля,
Все, кто живет на земле, сказали:
—Извергам — смерть! Палачам — петля!"

 75 лет назад советские люди хорошо понимали гнев румынских трудящихся из-за дезорганизации их снабжения шпионами и предателями:
"Судебный процесс группы предателей и шпионов в Румынии
Бухарест, 27 октября. (ТАСС). Сегодня в Бухаресте начался судебный процесс по делу группы главарей раскрытого антигосударственного заговора, а также шпионов и предателей, состоявших на службе иностранной разведки. Заговорщиков судит военный трибунал Бухареста. На скамье подсудимых — бывший генеральный директор заводов "Решица" Александру Попп, бывший генеральный секретарь "Железной гвардии" Николае Патрашку, адмирал Хориа Мачелару, бывший министр торговли и промышленности Иоан Бужойю, бывший командор "Железной гвардии" Георге Ману, бывший профессор Клужского университета Николае Марджиняну, бывший генеральный директор компании "Кредитул маньер" Димитрие Георгиу, бывший генеральный директор общества "Петрошань" Александру Балш, профессор Георгие Бонтила, адвокат Эуген Теодореску, адвокат-легионер Нестор Киоряну, крупнейший румынский капиталист Макс Аушнит (судится заочно).
Обвинительное заключение указывает, что подсудимые "организовали и возглавили антигосударственный заговор. Опираясь на остатки внутренней реакции и руководствуясь директивами разведок некоторых империалистических государств, подсудимые подготавливали насильственное свержение законного правительства, уничтожение режима народной демократии в Румынии и восстановление буржуазно-помещичьего режима. Подсудимые посягнули на независимость и суверенитет Румынской Народной Республики".
Далее в обвинительном заключении указывается, что еще в 1945 г. наряду с центром заговорщиков, возглавлявшимся Майну, в Румынии существовал второй центр заговорщиков. Второй центр возглавлялся подсудимыми Попп, Аушнит и Бужойю и поддерживался империалистическими кругами иностранных государств. Подсудимый Аушнит финансировал группу диверсантов в Румынии. Будучи крупнейшим румынском капиталистом, бежавший за границу Аушнит является совладельцем военных заводов "Виккерс" и крупнейшего банковского предприятия в Лондоне "Вестминстерс банк", в Америке Аушнит владеет большим пакетом акций американского "Общества кредита и капиталовложений" ; ему принадлежит металлургическое предприятие "Трейдинг компани фор ориент" в Нью-Йорке.
Англо-американский капитал, владевший в Румынии значительным числом предприятий и акций в нефтяной, металлургической, бумажной и других отраслях промышленности, находил в лице Аушнита верного представителя своих интересов.
Далее в обвинительном заключении приводятся данные, характеризующие преступную деятельность подсудимых, и указываются их связи с представителями США и Англии, от которых они получали инструкции и которым подсудимые передавали секретную информацию.
Бужойю, Марджиняну, Балш, Мачелару, Бонтила сформировали подпольное "правительство"  во главе с преступником Радеску, которое должно было притти к власти после вооруженного переворота при поддержке империалистических кругов некоторых иностранных государств.
Подсудимые Бужойю, Попп, Ману, Балш, Марджиняну и Георгиу, а также подсудимые Патрашку и Киоряну в течение нескольких лет собирали лично и через специально созданную сеть агентов секретную информацию государственного значения, которую передавали затем официальным представителям США и Англии. Платный агент американской разведки подсудимый Теодореску неоднократно тайно переходил границу и передавал секретную информацию американской разведке в Зальцбурге (американская зона оккупации в Австрии). Подсудимые были связаны с Генри Леверич (первый советник американской миссии в Бухаресте), Джоном  Лоуэл (американский военный атташе), Дональдом Данхэмом, Робертом Шиа и Вэкхэмом Фергюссоном (секретарями американской миссии) и Чарльзом Робинсоном (советником английской миссии), Вильямом Уэтсоном (коммерческий атташе той же миссии), а также английским полковником Биллем Янг.
Руководители преступного заговора использовали самые подлые приемы борьбы, подготовляя покушения на членов правительства и видных государственных деятелей Румынии.
Подсудимый Макс Аушнит, а после его выезда из страны подсудимый Попп  организовывали акты саботажа в тяжелой промышленности, вызывали значительное снижение производства стали, выпуска паровозов и вагонов, чем нанесли значительный ущерб экономике страны. Эти подсудимые умышленно задерживали выплату заработной платы и дезорганизовывали снабжение трудящихся, пытаясь вызвать недовольство политикой правительства Румынской Народной Республики".
("Известия", 1948, № 256 (28 октября), с. 4).

"Потом нам пришлось воевать с сорняками..."

"... Мы их вырывали
Своими руками".

65 лет назад в атмосфере социалистического коллективизма создавались все условия для полнейшего развития творческой индивидуальности советского деятеля Заславского:
"Шумиха реакционной пропаганды вокруг литературного сорняка
Началами социалистического коллективизма проникнута вся жизнь советского общества. Давно на деле опровергнута лживая буржуазная легенда, будто социализм враждебен личности, будто он стирает и обезличивает индивидуальности и тормозит творческое развитие оригинальных людей и характеров. Напротив, именно при социализме, именно в атмосфере социалистического коллективизма создаются все условия для полнейшего развития творческой индивидуальности, для расцвета оригинальной и своеобразной мысли. Зту истину вынуждены были признать даже враждебные социализму буржуазные круги, когда советская интеллигенция предстала перед всем миром в ореоле неслыханных доселе достижений науки и культуры. Советский коллективизм — это источник гордого патриотического сознания советских людей. Это школа высоких чувств и идей, благородного служения своему народу, школа, в которой воспитывается советский гражданин.
Но есть еще, попадаются отдельные экземпляры вымершей породы буржуазных "индивидуалистов", мелких собственников и мещан, пронесших в своей душе сквозь сорок с лишком лет революции глубокую вражду к социалистическому коллективу. Носители этой отжившей свой век идеологии встречаются иногда даже среди литераторов. Подобный писатель, который могучему социалистическому чувству "мы" противопоставляет свое самовлюбленное "я", воображает себя "героем" индивидуализма, а на деле является мелкобуржуазным собственником, прикрывающим свои утробные интересы пышным нарядом старомодной словесности.
Такие люди, глубоко чуждые советскому обществу, таят в своей душе вражду к нему и чувствуют себя в нем "лишними".
Таким лишним человеком, одиночкой-индивидуалом оказался в советской литературе писатель Б. Пастернак. Некогда это был не лишенный таланта поэт. Но уже с первых шагов в литературе стал на бесплодный путь антиреализма. В его ранних стихах отразилось то десятилетие, которое А. М. Горький называл "самым презренным" в истории русской интеллигенции. Это было время, когда ренегаты социализма и демократии "вехами" отмечали путь своего идейного падения и высшее выражение своего мещанского "духа" видели в том, чтобы оплевывать все прошлое русского народа и русского революционного движения. Это было время, когда всякого рода декаденты, символисты, футуристы пытались отравить русскую литературу ядом духовного разложения реакционной буржуазии.
Б. Пастернак принадлежал к их числу. Его стихи почитались поклонниками именно за то, что были далеки от всякого реализма, ничего общего не имели с жизнью народа и были по своей тяжеловесности, нарочитой сложности и заумности чужды ясному и чистому складу русской литературной речи. Это сложное рифмоплетство было трудно распутать, а если это удавалось, то оказывалось, что в основе его — куцая мысль, лишенная какой-либо значительности. Идейная путаница в голове поэта могла только и выразиться в бесформенности поэтического языка.
Лучшая, передавая часть русской интеллигенции, русской литературы, русского искусства, как известно, с огромных сочувствием приняла социалистическую революцию и отдала свои силы честному служению народу. Историческая борьба за новый строй, против объединившихся сил буржуазной реакции, героический подвиг советского народа, выступившего на единоборство с миром насилия, крови и грязи, увлекали и вдохновляли поэтов, писателей, художников. Горький и Маяковский возглавляли это движение советской интеллигенции. В стороне могли остаться только те, в ком дух буржуазного разложения вытравил все живое.
Пастернак пытался примкнуть к этому движению, перестроиться, стать если не прямым его участником, то по крайней мере, как говорилось когда-то, попутчиком. Он написал поэмы "1905 год", "Лейтенант Шмидт" — в них можно было прочитать сочувствие революционно-демократическому движению. Но дальше этого Пастернак не пошел. Вражда к марксизму в философии, вражда к реализму в литературе слишком глубоко сидела в душе этого насквозь буржуазного интеллигента. Страна наша шла от одной победы к другой, на основе социалистического строительства росла и складывалась новая культура, воспитывались новые люди. Все изменялось вокруг Пастернака —он оставался неизменным. Он отставал все больше и больше от жизни, идущей вперед. Он чувствовал, что становится никому не нужен и не интересен. Тем яростнее становилась его вражда к революции, к советской действитсльности.
Он не находил нужных слов для того, чтобы стать подлинно советским писателем, для которого служение народу есть священный долг и первая обязанность. Все это были пустые слова для самовлюбленного Нарцисса. Он считал, что все неправы, прав только он в своем литературном закоулке. Он было замолк, и это его литературно-художествепное бессилие неразумные поклонники выдавали за гордую оппозицию социалистическому реализму.
Пастернак не хотел признать социалистическую революцию и Советский Союз, точно так же как долгое время не хотели признать наше государство враждебные нам реакционные правительства. Пастернак сердился на революцию. Русская ироническая пословица говорит об одной старухе, которая "три года серчала на господин Великий Новгород, а он и не замечал". Пастернак вот уже сорок один год "серчает" на советское общество, на советскую литературу, а великий советский народ этого не замечал. И от итого еще больше было раздражение Пастернака против всего советского. Ему казалось, что нет ничего на свете более важного и значительного, чем переживания интеллигента, выброшенного из жизни, вернее, выбросившегося из нее. Но этот мелкотравчатый снобизм, пародирующий старые пародии, никого не интересовал и не мог заинтересовать в советской жизни и литературе.
Совершенно ясно, что долговременное пребывание в темном уголке своего индивидуализма уничтожило в Пастернаке всякое сознание принадлежности к советскому народу, уничтожило в нем столь привычное для нас чувство достоинства советского гражданина и патриота. Он сам устроил для себя подобие эмигрантского существования. Он порвал живую связь с советским писательским коллективом.
В этом своем качестве он привлек к себе внимание реакционной буржуазной печати. Подозрительные корреспонденты иностранных газет стали, как мухи, липнуть к Пастернаку. О нем распространяли нелепые слухи, будто он своего рода "мученик", что его "преследуют", что ему якобы не дают возможности писать и т. п. Иностранцы, приезжая к нам, бывали у Пастернака и убеждались в том, что все эти слухи —чистейшее вранье. Никогда и никто не подвергал Пастернака репрессиям, никто его не преследовал. Писательские организации относились к ному в высокой степени терпимо, рассчитывая, что, может быть, этот уже совсем немолодой писатель когда-нибудь образумится. Иностранцы видели, что Пастернак очень хорошо живет на советских хлебах, обеспечен всем необходимым, получает высокие гонорары за переводы классиков, что у него своя большая дача и что вообще любой западноевропейский или американский писатель мог бы позавидовать его положению.
Реакционная печать стала создавать другую легенду о Пастернаке: будто бы это великий непонятый, непризнанный писатель, который мог бы создать гениальные произведения, если бы не противодействовала этому "тирания социалистического реализма". Это комическая легенда. Преувеличение в ней носит карикатурный характер. Никто не отрицает литературного таланта Пастернака, но талант этот весьма ограниченный, и никогда, даже в золотое время свое, Пастернак не числился среди мастеров первого класса.
Всякий честный советский писатель отнесся бы с величайшим презрением к комплиментам врагов нашей Родины. Он без труда распознал бы в этой нарочитой и дешевой рекламе политический акцент. Не как писателя Пастернака, а как озлобленного обывателя Пастернака ласкали и приветствовали хулители социализма и демократии. Но Пастернаку, напротив, льстила эта похвала реакционной буржуазии. Ему казалось, что он, непризнанный пророк в своем отечестве, может стать пророком чужого, буржуазного отечества. Злоба, переполнившая душу лишнего человека, искала выхода —и нашла его. Пастернак написал большой роман под заглавием "Доктор Живаго". Это злобный пасквиль на социалистическую революцию, на советский народ, на советскую интеллигенцию. Озлобленный обыватель дал волю своему мстительному раздражению. Он старался очернить все то новое, что принесла революция, оправдать и возвысить все старое, контрреволюционное, вплоть до иконописного изображения белогвардейщины. Герой романа —это русский буржуазный интеллигент, мещанин с мелкими чувствами и дрянными помыслами. Великая революция выбила его из колеи, лишила домашнего уюта. Он недополучил каких-то пайков и не мог простить этого советскому народу. Буржуазный строй классового гнета остался для него святыней, а в рабочем классе он видел только чернь в зверском обличье. Отродью контрреволюционной буржуазии Пастернак дарит свои авторские симпатии.
Среди сатирических героев Щедрина есть персонаж столь малого роста, что он ничего не мог вместить в себе пространного. По мелкоте своего художественного восприятия и Пастернак не мог вместить в себе идею социалистической революция.
Многие буржуазные наблюдатели, приезжавшие в Россию, не могли скрыть своего изумления перед грандиозным размахом, перед глубиной исторических событий. Противники социализма, они отдавали должную дань героизму рабочего класса, величию замыслов партии и правительства. Для Герберта Уэллса Россия казалась погружением во мглу, но он с восхищением говорил о героизме народа, о кремлевских "мечтателях", задумавших переустроить мир. А современник этих событий Б. Пастернак ничего не видел, ничего не понял в великой революции, и теперь, через сорок лет, он злобно клевещет на нее. Это говорит лишь крайнем убожестве его собственного мирка, о его предельной буржуазной ограниченности.
Смешно сказать, а ведь этого своего доктора Живаго, морального урода, отупевшего от злобы, Пастернак выдает за "лучшего" представителя старой русской интеллигенции. Это поклеп на передовую интеллигенцию, столь же нелепый, как и бездарный. Лучшая часть интеллигенции в те времена была с Тимирязевым, Павловым, Мичуриным, Циолковским. Весь мир ныне является свидетелем того, как старые кадры русской интеллигенции в тесном содружестве с молодыми советскими учеными, верно служа своему народу, добились огромных, неслыханных успехов во всех областях науки и культуры. Это могло случиться именно потому, что Советская власть, наш народ относились и относятся с исключительной бережностью к ценным кадрам интеллигенции, помогали ей, создавали все условии для ее творческого развития. А Пастернак злобно клевещет на Советскую власть, на наш героический народ, рисуя на радость врагам Советского Союза вымышленную картину гибели русской интеллигенции. Только человек, совершенно чуждый нашей жизни, заживо сохранившийся осколок дореволюционного прошлого, мог так злобно оклеветать советскую интеллигенцию!
Роман Пастернака —это политический пасквиль, а пасквиль—это не художественная литература. Можно, обмакнув квач в деготь, густо вымазать забор, но это не исскусство, деготь —но краска и квач —не кисть художника. Роман Пастернака —это реакционная публицистика низкого пошиба, облеченная в форму литературного произведения. Повести, романы и рассказы такого рода, ничего общего не имеющие с художественной литературой, печатались белоэмигрантской беллетристике двадцать и тридцать лет назад. Белоэмигрантщина выродилась, ее литература полностью выдохлась и исчезла, а живущий в Советском Союзе Б. Пастернак, этот "внутренний эмигрант", повторяет ее зады. Ой всегда кокетничал своей лирической "утонченностью", а тут проявил примитивную вульгарность.
Пастернаку почему-то казалось, что наступил его час, что пришло время, когда он может отомстить советскому обществу за то, что он оказался в нем выходцем с того света, сорной травой на советской ниве. По-видимому, он поддался тому гнилому поветрию, которое на самое короткое время пронеслось по некоторым затхлым углам советской литературы и оживило надежды засевших в ее щелях мещан. Но Пастернак ошибся. Редакция журнала "Новый мир" осенью 1956 года решительно отвергла его роман как явно антисоветский и антихудожественный, и в своем письме Б. Пастернаку, которое опубликовано вчера в "Литературной газете", дала развернутую характеристику этого пасквильного сочинения. Это было предостеежением для Пастернака. Он не внял ему и передал рукопись своего романа за граицу, где она выпущена в свет людьми, ставшими на путь открытой борьбы против социализма, использовавшими при том недобросовестные методы.
Роман был сенсационной находкой для буржуазной реакционной печати. Его подняли на шит самые отъявленные враги Советского Союза, мракобесы разного толка, поджигатели новой мировой войны, провокаторы. Из явления как будто бы литературного они пытаются устроить политичекий скандал с явной целью обострить международные отношения, подлить масла в огонь "холодной войны", посеять вражду к Советскому Союзу, очернить советскую общественность. Захлебываясь от восторга, антисоветская печать провозгласила роман "лучшим" произведением текущего года, а услужливые холопы крупной буржуазии увенчали Пастернака Нобелевской премией.
Чем же так пленил врагов Советского Союза и социализма этот роман? Не литературными ли своими достоинствами?
Нет, таких достоинств роман Пастернака не имеет, и эта сторона всего меньше интернсовала и интересует хозяев старого миа. Истинные мотивы раскрыты в таком, к примеру, высказывании французского телеграфного агентства Франс Пресс: "Роман открыл миру постоянство русской души, ее радикальное сопротивление марксизму и привязанность к христианским ценностям...". Реакционная печать так оценивает "литературные" заслуги Пастернака: "Его эстетические вкусы, его философский спиритуализм увеличивались по мере того, как вокруг распространялся материализм...".
Буржуазная реакция сразу уловила те тенденции, которыми проникнут роман Пастернака, Эти тенденции были правильно вскрыты и резко осуждены редакцией "Нового мира", которая, мотивируя свой отказ напечатать аптимарксистский, антисоветский, антикоммунистический пасквиль, указывала автору: "Дух вашего романа—дух неприятия социалистической революция. Пафос вашего романа —пафос утверждения, что Октябрьская революция, гражданская война и связанные с ними последующие социальные перемены не принесли народу ничего, кроме страданий, а русскую интеллигенцию уничтожили или физически, или морально".
Таким образом, Нобелевской премией реакционная буржуазия наградила не Пастернака-поэта, но Пастернака-писателя, а Пастернака-пасквилянта, очернившего социалистическую революцию и советский народ.
Те, кто поднял теперь непристойную шумиху, в подавляющем большинстве своем никогда не знали и не читали Пастернака, не слышали его имени, не проявляли никакого интереса к его устарелой лирике. Они закричали о нем только в связи с его политическим пасквилем. Некоторые сознают, что роман крайне слаб в художественном отношении, если не сказать прямо: бездарен. Они пытаются скрыть это, распространяясь о Пастернаке, как лирике. Эта фальшь содержится и в постановлении о присуждении Нобелевской премии. Авторы этого постановления не решаются прямо и открыто заявить, что награждают Пастернака жирным поцелуем именно за реакционность его романа. Этого, однако, не прячешь. Правая финская газета "Ууси суоми" откровенно признает, что Пастернак — "не известный до сих пор писатель" — получил Нобелевскую премию не за художественные достоинства своих произведений, а за политическую тенденцию.
Это вполне совпадает с линией тех, кто присуждает Нобелевские премии по литературе. Здесь награждали отъявленных реакционеров в литературе, воинствующих мракобесов, врагов демократии, проповедников войны. Пастернак сопричислен к этой архиреакционной братии.
В этих условиях награда из рук врагов Советской Родины выглядит как оскорбление для всякого честного, прогрессивного литератора, хотя бы он и не был коммунистом, даже не был советским гражданином, а был поборником чести и справедливости, поборником гуманизма и мира. Тем тяжелее должно быть это оскорбление для писателя, который числится в рядах советской литературы и пользуется всеми теми благами, которые советский народ щедро предоставляет в распоряжение писателей, ожидая от них чистых, идейных, благородных произведений.
Если бы в Пастернаке сохранилась хоть искра советского достоинства, если бы жили в нем совесть писателя и чувство долга перед народом, то и он бы отверг унизительную для него как для писателя "награду". Но раздутое самомнение обиженного и обозленного обывателя не оставило в душе Пастернака никаких следов советского достоинства и патриотизма. Всей своей деятельностью Пастернак подтверждает, что в нашей социалистической стране, охваченной пафосом строительства светлого коммунистического общества, он —сорняк.
Д. Заславский".
("Правда", 1958, № 299 (26 октября), с. 4).

"На карте пятой пятилетки…"

"… Единством сталинским крепки,
Мы воплотим в дела пометки
Упрямой ленинской руки".

 70 лет назад в СССР от изобилия новых товаров кружилась голова у населения:
"Товары для населения
Новую партию товаров для населения получил на днях райпотребсоюз. Среди них: на 200 тысяч рублей – шорных изделий, на 50 тысяч рублей – железа и скобяных изделий, на 280.000 рублей – оцинкованной и аллюминиевой посуды и много других хозяйственных и промышленных товаров.
Товары поступили для продажи в магазины и ларьки райпотребсоюза. Колхоз "Красный борец" уже приобрел новую пилораму.
В четвертом квартале по сравнению с третьим будет продано товаров населению на 500 тысяч рублей больше.
К. Баданин.
Председатель райсоюза".
("Рабочий леса", Тотьма, 1953, № 119 (25 октября), с. 3).

"И поступь наша литая..."

"... и нашего неба синь
пришли к патриотам Китая
на площади Тяньаньмынь!"
 

65 лет назад в СССР отдувался за остальных китайских друзей товарищ Люй Го-изюй:
"Китайские друзья в гостях у воинов
В нашем подразделении состоялась встреча воинов с китайскими друзьями – слушателями Центральной комсомольской школы при ЦК ВЛКСМ. Встреча вылилась в яркую демонстрацию нерушимой китайско-советской дружбы. Выступая перед солдатами и сержантами, тов. Люй Го-изюй рассказал о трудовых достижениях китайского народа, успешно строящего социализм, о той бескорыстной помощи, которую оказывает ему Советский Союз. Офицер Меркулов на волнующих примерах показал, как развивается дружба народов Китая и СССР.
Затем состоялся концерт, который был дан силами китайских друзей. Особенно понравилось воинам выступление уже знакомого им тов. Люй Го-изюя, который спел на русском языке песенку из кинофильма "Наши соседи", на украинском – народную песню "Гляжу я на небо", а также исполнил на губной гармошке национальные мелодии Китая.
Рядовой Ф. Тястов".
("На боевом посту", Московский округ противовоздушной обороны, 1958, № 252 (24 октября), с. 3).

"В колхозе, в кино, на экране..."

"... Кварталы Берлина горят,
Смертельною пулею ранен,
Споткнулся на крыше солдат".
 

60 лет назад только вред могло принести детям младшего школьного возраста большинство фильмов советского кинопроката:
"Фокусы киномеханика
Киномехаником в Середском работает Александр Васильевич Мигунов. На бумаге, конечно. На деле его работы не видно. Да и когда работать Мигунову, если он пьянствует по целым неделям. Впрочем, кино иногда бывает. Об этом люди слышат по радио за час, а то и за полчаса до начала сеанса. Бросай, значит, все дела и беги сломя голову в клуб, иначе кино не посмотришь. Афиши вывешиваются от случая к случаю.
Так работает Мигунов на стационаре. А в бригады Жар и Пихтяно колхоза "Большевик" он выезжает примерно раз в месяц.
О "деятельности" Мигунова известно и в отделе культуры. Известно, что он нарушает трудовую дисциплину, систематически пьянствует. Колхозники не могут больше мириться с таким положением. Пора принять меры!
П. Коротин, Д. Капустин, Л. Опалихина и другие колхозники.
...
Порочная практика
Много недовольства у зрителей Усть-Царевского рейда вызывает посещение взрослых киносеансов детьми младшего школьного возраста. Что могут дать им кинофильмы для взрослых? Только вред. Пора отказаться от порочной практики, больше устраивать детских сеансов и не пускать детей на взрослые.
Ф. Кладовщиков".
("Ленинское знамя", Тотьма, 1963, № 127 (22 октября), с. 2, 3).

"Все были предупреждены..."
"... Но это превзошло расчеты.
"Тише!" - Крикнул кто-то,
Не вынесши тишины".
 

65 лет назад советские люди с большой долей злорадства читали заявления паханов китайских братишек:
"Новое предупреждение китайского правительства
Пекин, 22 октября. (ТАСС). Как сообщает агентство Синьхуа, 22 октября в девять часов 20 минут американский самолет стратегической разведки вторгся в воздушное пространство над районами провинций Фуцзянь и Гуандун и вел с большой высоты воздушную разведку.
Представитель министерства иностранных дел КНР уполномочен заявить следующее: Несмотря на тридцать с лишним предупреждений нашей страны, американские военные корабли и самолеты продолжают вторгаться в территориальные воды и воздушное пространство нашей страны. Американский военный самолет открыто среди белого дня вторгся в воздушное пространство нашей страны.
Это – преступные действия, которые серьезно нарушают суверенитет нашей страны и имеют своей целью проведение военных провокаций.
В связи с этим китайское правительство делает 39-е серьезное предупреждение".
("На боевом посту", Московский округ противовоздушной обороны, 1958, № 251 (23 октября), с. 4).

"Нет ничего ценней весенних трудодней..."

"... Чем раньте кончен сев,
Тем закрома полней".

 75 лет назад советский драматург Суров стремился глубоко разобраться в явлениях колхозной жизни:
"Театр
Пьеса о людях колхозного села
Пьесы о колхозной деревне—все еще редкие гости на нашей сцене. Тем большее внимание привлекает к себе пьеса А. Сурова "Обида". Это серьезная, правдивая вещь, хотя и не лишенная недостатков. В ней видно стремление автора глубоко разобраться в явлениях современной колхозной жизни, показать организующую роль большевистской партии, ведущей колхозные массы на борьбу за коммунизм.
Действие пьесы происходит в отдаленном районе Сибири. Война еще только кончилась. Но колхозы Усольского района уже живут задачами послевоенной сталинской пятилетки.
В центре пьесы образы сельских коммунистов — секретарь райкома партии Телегин, председатель райисполкома, в недалеком, прошлом учитель, Державин, председатели двух ближних колхозов — Степанида Левашова и Никон Камень. Автор показывает, как, преодолевая трудности, борются они за культурный и хозяйственный под'ем района, разоблачая носителей отсталости и косности.
Одним из таких носителей отсталых настроений оказывается и временно исполнявший обязанности секретаря райкома партии Костюшин. Он уже не первый день на партийной работе. Но он не ценит знаний, обманчиво полагаясь только на свой жизненный опыт. Считая себя искушенным практиком, он рассчитывает прожить без учебы, без теории. Костюшин и не подозревает, какая серьезная опасность угрожает ему как коммунисту-руководителю. В конце концов он становится человеком отсталых, ему начинает казаться, что всего важнее добиться видимости благополучия в сводках, отчетах.
Самое скверное в Костюшине—равнодушие к живому человеку, бюрократический стиль общения с людьми, с рядовыми коммунистами. Например, председателя колхоза "Вперед", старого члена партии Камня он знает давно. Но когда Камень начинает прихрамывать в работе, Костюшин не проявляет желания поинтересоваться причинами его отставания. Он сразу обрушивает на него административные взыскания и этим горько обижает глубоко преданного колхозному делу, но неуравновешенного, крайне вспыльчивого человека.
Растерянность, в которую впадает после этого Камень, могла бы привести к развалу колхоза. Но в том-то и сила нашего социалистического строя, что развалиться, погибнуть народному делу у нас не даст сам народ. Камня подпирает колхозный актов, подпирает молодежь. Они резко критикуют его за ослабление руководства и выдвигают перед колхозом новые задачи.
В это время в район проезжает новый секретарь райкома партии Телегин. Его образ— центральный в пьесе. Свою главную задачу драматург видел в том, чтобы показать в образе Телегина благородный духовный облик одного из тех скромных партийных руководителей, для которых в партийной работе заключена вся их жизнь.
Драматург показывает Телегина в живом общении с колхозниками, с низовыми партийными работниками. Именно в том, что Телегин умеет опереться на актив, прислушаться к голосу народа, разобраться в людях, в обстановке,—его главная сила. Так, чутко распознав причину внутреннего недуга Камня, он помогает ему выйти на правильную дорогу. Беспощадно разоблачает он самоснабженца и проходимца Сливкина.
Правильно оценив обстановку и найдя ключ к людям, руководить которыми поручила ему партия, Телегин добивается необходимого перелома в районе.
Драматургу удалось убедительно показать огромную работу сельских коммунистов, их благородный и самоотверженный труд на благо народа.
Пьеса не свободна от недостатков. Молодой драматург еще не всегда чувствует законы сцены, допускает длинноты, повторения. Особенно растянуто последнее действие, вообще мало что дающее для развитая главной идеи пьесы. Есть ошибки и серьезнее: едва ли можно поверить в то, что до приезда Телегина в целой партийной организации никого не нашлось, чтобы выступить против Костюшина. Тов. Сурову следовало бы в интересах жизненной правды показать, как коммунисты района критиковали своего незадачливого секретаря. Напрасно стремится автор оправдать и растерянность, охватившую Камня. Какими бы мотивами ни были обусловлены его временная слабость и безволие, все же они — ошибка коммуниста. Но автор почему-то в последнем акте устраивает почти юбилей Камню.
В театре имеин Моссовета в качестве постановщика этого спектакля выступил артист В. Ванин, проявивший режиссерское дароваиие. Особенно удались ему массовые сцены.
Ванин выступает в спектакле и как актер — он играет Камня. Простота, мягкий юмор, большой темперамент отличают его игру. И горечь обиды, и тревога за свой колхоз, и стыд за свою временную слабость, и огромная радость, жарко охватывающая Камня в конце пьесы, — все это передано актером цельно, ярко, правдиво.
"Соперницу" Камня, председателя соседнего холюза "Рассвет", Степаниду Левашову играет О. Викландт. Актрисе удалось показать настоящую руководительницу большого колхоза, умную, горячуую, энергичную советскую женщину.
Талантливо, интересно играют в спектакле также актеры Н. Темяков (Возжаев), Л. Шапошникова (Настя), Б. Лавров (Державин), В. Щелоков (Маркел) и другие.
Костюшина сочно, сатирически остро играет Н. Мордвинов. Но он местами впадает в досадную утрировку. Элементы такой утрировки есть и в тексте пьесы. Мордвинов своей игрой этот недостаток драматурга усугубляет. Отсталость Костюшина подчеркивается им слишком примитивными нарочитыми приемами. Зритель перестает верить, что такой человек, какого показывает актер, мог, хотя бы и временно, руководить районной партийной организацией.
Не удался театру центральный образ пьесы — Телегин. Играющий его актер М. Названов не раскрывает глубокой внутренней жизни своего героя. Он играет равнодушно, как бы не проникаясь заботами тревогами своего героя. Образ становится поэтому холодным, неживым. Постановщик, сумевший вдохнуть жизнь во все массовые сцены, во все, даже второстепенные персонажи, как бы остановился в нерешительности перед главной задачей спектакля. Это существенный недостаток постановки.
Но в целом спектакль возбуждает в зрителе любовь к простому советскому человеку, правдиво показывает героический труд колхозников, самоотверженную и мужественную работу сельских партийных работников.
Павел Кузнецов".
("Правда", 1948, № 294 (20 октября), с. 3).

"Благословенен тот исток, что стал теченьем века…"

"… что стал народной мыслью,
наследством Ильича,
стал делом Сталина,
трудом
и счастьем человека —
тот ручеек,
что вышел
из народного ключа".
 

70 лет назад в СССР особый интерес вызывало каждое новое произведение о проблемах дальнейшего подъема колхозной экономики:
"Две пьесы о колхозной деревне
Понятен тот особый интерес, который вызывает сейчас каждое новое произведение о жизни деревни, о проблемах дальнейшего подъема колхозной экономики, колхозного быта, всего уровня жизни советского крестьянства.
Пресловутая теория бесконфликтности оказала свое оскудняющсе влияние и на изображение советской деревни. Острые вопросы колхозной современности одно время стали исчезать со страниц новых произведений, с подмостков театров и экранов кино. Изображение жизни колхозного крестьянства нередко носило поверхностный характер. Живые образы новых людей советской деревни подменялись готовыми схемами.
Это положение не могло, разумеется, продолжаться долго. Разоблачение лживой теории бесконфликтности способствовало более смелому повороту литературы к действительности.
Сейчас начинают появляться произведения, ясно свидетельствующие об этом.
В октябрьской книге журнала "Новый мир" внимание читателя привлекает пьеса Валентина Овечкина и Геннадия Фиша "Народный академик".
В центре пьесы — образ колхозного полевода Терентия Ефремовича Ермакова. Эта фигура во многих отношениях характерна для новой социалистической деревни. Такие люди, как Ермаков, могли вырасти и сформироваться лишь в условиях колхозного строя. За свои опыты по выращиванию высоких урожаев колхозный полевод награжден Сталинской премией. Ученые единодушно избрали его в действительные члены Академии сельскохозяйственных наук. Он пользуется глубоким авторитетом у колхозников, как человек, обобщающий их коллективный трудовой опыт.
Однако есть люди, призванные руководить колхозами, но не желающие считаться с трудовым, творческим опытом народа. В родной колхоз Ермакова приезжают заведующий областным отделом сельского хозяйства Шугаев и секретарь райкома Белоусов. Они поздравляют Ермакова с правительственной наградой, и тут же Шугаев при молчаливом согласии Белоусова отдает приказ проводить сев в сроки, противопоказанные научными изысканиями знатного колхозного полевода. Многолетними опытами Ермаков доказал, что на землях колхоза "Труженик" и других соседних колхозов района ранний сев приводит к недосбору урожая, к потере огромного количества хлеба. Но Шугаев — рыцарь сводки, он действует по шаблону, принятому у него для всех колхозов области. Прикрываясь пустыми ссылками на "государственные интересы", он, по словам Ермакова, сеет "для сводки, для рапорта, для бумажки, а не для урожая".
Несмотря па сопротивление колхозников, Шугаев путем административного нажима все-таки добивается своего. Колхоз, вопреки убеждению почти каждого из колхозников в нелепости этой директивы, производит сев раньше необходимого срока. Однако, когда сев уже закончен —"для сводки", колхозники вновь обрабатывают землю и вторично засевают свои поля. При этом, конечно, затрачивается двойное количество труда и двойное количество семян, но зато не ставится под угрозу потеря половины урожая. Парторг колхоза сообщает обо всем этом в ЦК, и формалисты получают по заслугам.
Таково осповное содержание пьесы. Как видит читатель, в конфликте здесь сталкиваются, с одной стороны, колхозный опыт, коллективный разум тружеников полей, их патриотическая забота о высоком колхозном урожае, а с другой—административный шаблон, погоня за цифрой, за бумажкой в ущерб делу, в ущерб подлинным иптсресам государства.
Нам кажется, что конфликт, лежащий в основе пьесы, имеет серьезные жизненные основания: он придает всей вещи публицистическую остроту и злободневность. Сами по себе идеи пьесы тесно связаны со многими положениями колхозных очерков одного из ее авторов — В. Овечкина. вызвавших в свое время живое внимание общественности.
К сожалению, публицистическая острота пьесы не подкреплена достаточно глубокой разработкой характеров действующих лиц. Большинство образов разработано в ней поверхностно. Конфликт разрешается по существу словесными дискуссиями. Намеченные авторами интересные жизненные черты в облике героев и в их отношениях между собой недостаточно развиты. Фигуры колхозников очерчены живо, со знанием дела, с хорошим знанием психологии нового человека деревни. В делом они дают верное представление о колхозном коллективе, но каждый из персонажей в отдельности дан слишком бегло. Несколько выделяется лишь образ колхозного парторга Ванина. Это бывший фронтовик, связанный старой воинской дружбой с секретарем райкома Белоусовым. Любовь Ванина к Тане Ермаковой, показанная скупо, но правдиво, также сообщает дополнительные живые черты этому герою.
Слабо разработан и образ самого Ермакова. Колхозник-ученый лишен подлинной страстности: рассудительность его подчас сближается то с равнодушием, то с безнадежностью.
Авторы не достигли подлинной типизации и в характеристике таких отрицательных героев пьесы, как Шугаев. Этот образ не богат живыми деталями, острыми сатирическими черточками и штрихами. А таких штрихов Шугаев заслуживает. Это ретивый администратор, он действует приказами и категорическими распоряжениями.
Жаль, что авторы не дали достаточно глубокой разработки этого образа. В своей пьесе они разоблачают главным образом идею шаблонного руководства, пустого и вредного администраторства, но не подымаются до художественной типизации этой идеи в живом сатирическом образе.
Образ секретаря обкома Ларина также нельзя признать удачным. Авторитет Ларина в пьесе выглядит преимущественно как следствие его высокого положения, но волевые, нравственные достоинства его раскрыты невыразительно.
Несмотря на отмеченные художественные недостатки, пьеса "Народный академик" —произведение, продиктованное жизнью, проникнутое активным стремлением способствовать ее улучшению. Она представляет поэтому серьезный общественный интерес.
По пути острого, сатирического изображения отрицательных сторон деревенской действительности идет белорусский писатель Андрей Макаенок, опубликовавший пьесу "Камни в печени" в десятой книге журнала "Театр".
Автор нашел подлинно комический сюжет. Содержание пьесы в общих чертах следующее: ответственный районный работник Калиберов только что получил выговор за недостатки в своей работе. А совсем недавно Калиберов был снят с должности областного масштаба и послан в район. Еще один выговор,—и не удержаться Калиберову на новом месте. Между тем начались хлебозаготовки. Как важно было бы ему выйти ту т в передовики по области!
На помощь Калиберову приходит ловкий и оборотистый "деятель" отдела заготовок Мошкин. Он держит тесную связь с директором спиртозавода Печкуровым и уже договорился, что тот заранее выдаст расписки в получении зерна в счет хлебопоставок. Для сводки достаточно этих расписок, а потом, в более поздние сроки, можно будет, не торопясь, собрать положенное зерно. Директору спиртозавода поздние сроки сдачи тоже выгодны: у него еще не готовы склады к приему зерна.
Осуществлением всей этой махинации и занимаются в пьесе и сам Калиберов (он старается всячески замаскировать свое участие в столь рискованном деле), и его жена Антонина Тимофеевна, и Мошкин , и Печкуров.
Отрицательным типам в пьесе противостоят колхозники из колхоза "Партизан". Правда, есть в пьесе и своего-рода "промежуточная" фигура —председатель колхоза Горошко. Он вынужден лавировать, стараясь угодить и тем и другим.
Чтобы вернее добиться цели, Мошкин прежде всего стремится заставить колхоз сдать в счет заготовок отборное семенное зерно с сортовых участков. Кульминация пьесы —это столкновение рядовых колхозников, таких, как Ганна Чихнюк, с районным представителем Мошкиным. Мошкин совсем не склонен считаться с волей колхозников. Он их и слушать не желает. Но колхозники берут верх, махинации Мошкина и Калиберова разоблачаются благодаря активности колхозников и честности прокурора Курбатова.
Комедия названа "Камни в печени". Непосредственным поводом к этому служит то, что главный ее герой Калиберов, пытаясь ослабить свою ответственность за руководство районом, прикидывается больным, объявляет, что у него "камни в печени". Но это название, конечно, имеет и другой, иносказательный и более широкий смысл. Камни в печени —это те болезненные и вредные явления,  которые еще имеют место в нашей действительности. Удар по этим вредным явлениям и составляет сатирический пафос комедии.
А. Макаенок справедливо ввел в некоторые эпизоды комедии гневные, обличительные интонации. Нам кажется, что они вполне уместны здесь. Такой тип, как Мошкин, нуждается не только в осмеянии, но и в гневном разоблачении и обличении.
Советское крестьянство, глубоко преданное делу коммунизма, само разоблачает таких людей, как Мошкин и Калиберов, как Шугаев из пьесы "Народный академик" В. Овечкина и Г. Фиша. Наша передовая драматургия помогает ему в этом.
Зрители с интересом встретят появление обоих этих произведений на театральной сцене.
С удовлетворением отмечая появление новых произведений сатирического характера, выражающих важное направление в драматургии, мы хотим подчеркнуть здесь и то обстоятельство, что главной задачей нашей литературы и всего нашего искусства попрежнему остается создание положительных образов современности и, в частности, положительных образов людей колхозной деревни. Надо помнить, что положительным опытом, положительным материалом несравненно более богата наша советская жизнь.
Мощным стимулом для появления подлинно реалистических произведении о колхозной деревне являются решения Сентябрьского пленума Центрального Комитета Коммунистической партии, проникнутые глубокой верой в силы и возможности колхозного строя.
Предстоящий пленум правления Союза советских писателей СССР, посвященный вопросам драматургии, должен широко и разносторонне обсудить проблемы, поставленные перед искусством самой нашей жизнью.
Ник. Жданов.
("Известия", 1953, № 248 (20 октября), с. 3).