"— Гляди, и здесь твои следы..."

"… Сказали мы тогда: —
Ты умертвить хотел сады,
Пески оставить без воды.
Без хлеба — города". 
 

60 лет назад советские люди с пониманием относились к тому, что возбуждение передавалось иногда даже полковникам КГБ:
"Атомный "объект"
Поединки с коварным врагом
(Продолжение. Начало в № 151-152).
Но остались еще четыре парашютиста, в том числе Красков, на которых американская разведка возлагала свои надежды. Было решено использовать их для передачи американцам ложных сведений о секретах Советского Союза.
В американский центр отправили открытку с тайнописным текстом. С Красковым работал молодой лейтенант Коваленко, а Розов помогал им в затруднительных случаях.
Вскоре подошло время, когда парашютисты, согласно полученным инструкциям, должны были принимать по радио сообщения, передаваемые для каждого из них разведывательной радиостанцией Мюнхена. Вызвав к себе Коваленко, Розов сказал ему:
 — Аркадий, вызывай Краскова. Сегодня должна быть для него передача.
...Коваленко достал еще не распечатанную книжку с тонкими листками, на которых были напечатаны колонки пятизначных цифр. Красков сел к приемнику, повернул рукоятку, и приемник стал слегка потрескивать.
Чем меньше оставалось времени, тем больше Красков волновался. Его волнение передавалось Аркадию. Сейчас они будут слушать передачу разведывательного центра противника!  Что сообщит центр? Что принесут с собой сигналы оттуда, издалека, предназначенные и понятные только ему, одному, Краскову?
Когда осталось три минуты, Красков стал искать нужную волну. Коваленко пристально смотрел ему в лицо. Вдруг Красков кивнул: он разобрал свои позывные. А через секунду стал быстро наносить цифры на чистый лист бумаги. Беспорядочные колонки цифр, одна за другой. Рука торопится и слегка дрожит.
Через пять минут все кончилось, Морзянка так же внезапно смолкла, как и началась. И остались на столе перед Красковым голые колонки цифр.
Несколько минут сидели молча. Затем Красков расшифровал переданную ему радиограмму: "Осужденные о тебе ничего не знают. Будь спокоен.  Сообщи тайнописью, как устроился. Привет от друзей. Конец".
Двадцать третьего августа Красков должен был выйти на первую прямую связь по радио с центром. Красков волновался. Его возбуждение передавалось даже Розову. Ведь это первый контакт с противником, хотя и по радио. Как воспримут американцы передачу своего агента из СССР? Поверят ли ему?
Радиосеанс нужно проводить обязательно из района города Борисова. Американская разведка назначила Краскову Борисов как пункт постоянного проживания и рекомендовала для безопасности вести передачу из леса в окрестностях города.
(Продолжение следует)".
("Ленинское знамя", Тотьма, 1965, № 153 (23 декабря), с. 4).

"Мы указали на мосты, на взрыв азотной кислоты..."

"… На выключенный свет,
И мы спросили:
— Это ты?—
И мы сказали:
— Это ты.—
Но трус ответил: "Нет".

60 лет назад в СССР немаловажным аргументом против жизни в ФРГ был и тот, что там дорого стоит русская водка:
"Атомный "объект"
Поединки с коварным врагом
(Продолжение. Начало в № 151).
Центр организовал розыск диверсантов. И хотя после выброски после выброски прошло несколько часов, уйти далеко они не успели.
Теперь расскажите, пожалуйста, мне все о Пронском, — попросил Розов Краскова Розов Краскова, когда устроил его в столичной гостинице. — Что с ним? Почему не давал о себе знать?
 — В 1949 году я пришел в небольшой особняк на окраине Франкфурта-на-Майне,  куда меня пригласили "Коршуны" — одна из зарубежных антисоветских организаций. Меня встретили двое: высокий, широкоплечий, седеющий мужчина, свободно говорящий по-русски, и среднего роста, худощавый американец. Это были Пронский и О'Келли.
Говорил американец. Пронский переводил.  О'Келли интересовался, сколько я зарабатываю. Я тогда работал в авторемонтной мастерской и получал гроши, которых едва хватало на питание.
 — Хотите иметь много денег?
 — Кто не хочет иметь деньги? — ответил я.
Двести долларов каждый месяц в банк на мое имя и жить на всем готовом — такая приманка сделала свое дело. Я согласился.
Из квартиры мы вышли вместе с Пронским. Он пригласил меня в кафе. Это было на гранитной на бережной. Напротив возвышалось старинное здание картинной галереи, построенное в готическом стиле, а рядом катил свои мутные воды Майн. 
Мы поужинали. Пронский заказал русской водки, которая там дорого стоит. Ы этот вечер я узнал от него, что перед войной он был в России по заданию "Коршунов", затем, во время войны, возвратился в Германию. Долго болел, а когда поправился, Смирницкий, один из главарей "Коршунов", связал его с американцами.
 — Почему он не давал о себе ничего знать? — спросил Розов.
 — Он выходил на встречу в Дрездене, но никого не нашел. Там все было разбито. Потом "Коршуны" увезли его дальше на запад, и он осел вместе с ними во Франкфурте. Писать по почте боялся, его могли заподозрить, и тогда все следы были бы стерты…
Мы с Пронским часто встречались, и у меня крепла к нему привязанность. Он много рассказывал о Советском Союзе, о котором у меня сохранились туманные воспоминания детства, а я ему о себе, о своих сомнениях и переживаниях.
Как я теперь понимаю, Пронский пытался воскресить во мне оглушенную обманом и сохранившуюся где-то в глубине души любовь к Родине. Делал он это очень тонко и умело.
Под влиянием разговоров с Пронским меня все больше тянуло домой. Все опротивело. Я готов был все бросить и бежать. Однажды в ресторане я признался в этом Пронскому.
— Вы с ума сошли! — сказал он, а в глазах его я заметил веселые искорки. — Не делайте глупостей.
Но относиться ко мне он стал еще лучше.
Затем я встретил его в американской разведывательной школе. Он преподавал там "легализацию", как у нас называли способы устройства шпиона на жительство и работу в Советском Союзе. Мы жили на загородной вилле и не могли никуда выходить. Друг друга мы знали только по кличкам.
Совершенно неожиданно нас стали готовить в ускоренном темпе. За день до переброски нам дали отпуск в город. Все отправились кутить в ресторан, а меня пригласил с собой Пронский. Мы поехали далеко от школы в центр города. Большой ресторан был заполнен. Мы нашли свободный столик. Опять пили русскую водку, и Пронский много говорил о России.
 — Послушай, Виктор, настало время действовать!
Я сразу не понял, что он хочет этим сказать, молча посмотрел на него.
— Ты будешь на Родине, но ты не должен ничего делать против своих. Ты поможешь отыскать и задержать остальных.
Перед самым вылетом Пронский назвал мне фамилии Постникова, вашу и Михайлова.
В конце мая 1951 года в центральных газетах появилась короткая информация о разоблачении группы диверсантов - парашютистов, заброшенных в СССР американской разведкой. Они были приговорены к расстрелу.
(Продолжение следует)".
("Ленинское знамя", Тотьма, 1965, № 152 (21 декабря), с. 4).

"Пусть слышит нынче вся планета..."

"… На смелый клич —
За мир и труд…
Герои новых пятилеток
В бессмертье Родины войдут".
  

75 лет назад в СССР сбылись мечты студентки Т. Малаховой:
"Сбылись мечты!
Когда мне было четыре года, я говорила своему дедушке: "Буду учительницей и обязательно тебя научу писать". Он мне отвечал: "Ладно, девочка, если только не придут опять белые". Я, не понимая, что такое белые, говорила, что они не придут,— ведь их далеко прогнали.
Теперь я — народный учитель. С тех пор прошло 22 года. Мечты детства сбы­лись. Они и не могли не сбыться, так как мы живем в такой стране, где люди имеют право на труд, на образование, на отдых. Это благодаря партии Ленина— Сталина, благодаря отеческой заботе нашего вождя и учителя, первого защитника мира во всем мире, нашего всенародного депутата, дорогого товарища Сталина!
Я заканчиваю учительский институт, повышаю квалификацию преподавателя начальной школы.
С гордостью и радостью я отдала свой голос за любимого Сталина.
Студентка Т. Малахова".
("Советская Сибирь", 1950, № 251 (19 декабря), с. 2).

"И мы пшеницею ветвистой засеем новые поля..."

"… Шуметь листвою серебристой
На зорях будут тополя".
 

75 лет назад в СССР хорошим тоном считалось побриться перед собственным коротким выступлением в 6 часов утра:
"17 декабря
Приодеться, побриться
Встал до света старик:
Он давно подыматься
Так раненько привык...
Полстолетья работал
Он литейщиком тут...
В этом городе ныне
И потомки живут...
Только время другое
Да и город иной,
И гордиться он вправе
Многолюдной семьей...
Не хотел бы о прошлом
Вспоминать он совсем,
Но о юности давней
Мысль пришла между тем...
И жандармские плети
Вспомнил... и нищету,
Жизнь, что каторги хуже,
Горе и темноту...
— Не вернуться такому,—
Шепчет он,—
В путь пора!
И пальто надевает:
И идет со двора,
И по улицам снежным
Он спешит...
Полумгла...
Трехэтажная школа
Вся в знаменах — светла!
...Двери настежь открыты,
Час подходит шестой.
— Вот и я , — говорит он, —
Прибыл вместе с семьей!
Сыновья с ним и дочки
(Внуков — тех и не счесть!).
И в труде и в сраженьях
Доля каждого есть.
Первоклассник Ванюша
Рад, что в школе его
Происходит большое
Для семьи торжество.
С еле скрытым волненьем
В этот радостный миг
За своих кандидатов
Голосует старик.
— Слава Сталину! Слава!
Речь моя коротка!
Наше счастье пусть крепнет
Для детей — на века!
Пусть врагов побеждает
Наша сила труда!
Не тускнея, пусть светит
Над Москвою звезда.
Е. Павличенко".
("Советская Сибирь", 1950, № 251 (19 декабря), с. 2).

"В пустынях проведем каналы, заблещут зеркала воды..."

"… Мосты построим из металла,
И пышно зацветут сады".
 

75 лет назад торжественно выбирался на следующие года три личный пустой стул товарища Сталина в Новосибирского городском Совете:
"Голос избирателя
Когда были вскрыты урны и на покрытых кумачом столах появились разноцветные бюллетени, в комнате, где заседала избирательная комиссия, вдруг раздались аплодисменты.
Один из присутствующих сказал:
— Надпись на бюллетене.
И все прочли эту надпись — простую, но ярко говорящую о том, чем живут миллионы советских людей: "За мир во всем мире! За жизнь! За Сталина! Милый Сталин, живи долгие годы!"
С этого момента то и дело звучали голоса, читавшие надписи:
"Я с гордостью отдам свой голос за любимого вождя и учителя всего мира товарища Сталина!"
"Да здравствует Сталин!", "С радостью отдаю свой голос!"
"Да здравствует родной мой великий вождь!"
Сколько в таких словах нежности, на­родной любви! Весь день к урнам подходили люди. И чувства, которыми были полны их сердца, как бы остались здесь, на этих бесценных листках с именем все­народного кандидата.
"Товарищ Сталин, дорогой!
Вы озарили солнцем жизнь мою
И в этот час не голос свой —
Вам сердце отдаю".
Не та ли восемнадцатилетняя девушка, что голосовала впервые, написала эти душевные слова? Или, может быть, молодой рабочий, который пришел на участок сразу после ночной смены?
"Голосуя за великого Сталина, голосую за дальнейший расцвет нашей Родины, за счастье народа, за мир!"
"Какое счастье для всех людей мира, что Вы, любимый вождь, живете на земле!"
"Хочу, чтобы мой сын вырос и голосовал за товарища Сталина. Ему сейчас 4 ,5 месяца..." Это пишет мать. Голосуя за товарища Сталина, она голосовала за будущее сына. Пусть растет мальчик, — для его счастья Сталин поднял над землей великое знамя борьбы за мир.
И почти на каждом бюллетене — слова о мире.
"Я хочу коммунизм построить — мир для этого нужен мне..."
"Голосуя за товарища Сталина, я голосую за счастливое будущее всего прогрессивного человечества во всем мире..."
"Опуская бюллетень, мне хочется сказать вместе со всем народом нашей вели­кой Родины:
Мы за труд, за радость созиданья,
Мы за счастье жизни на земле,
Мы за коммунизм, за солнце,
За того, кто далеко в Кремле,
Кто корабль мира направляет
Твердою, уверенной рукой,
Мы — за Сталина, который охраняет
Нерушимый на земле покой..."
Мы сильны. Наш народ не просит, а требует мира.
"Дорогие друзья! Голосуя за Сталина Иосифа Виссарионовича, я на весь мир, во всеуслышание требую мира. Я — инвалид войны. Требую безусловного запрещения атомной бомбы. Я отдаю свой голос за великого Вождя, знаменосца мира". "Отдаю не только голос, но в любую минуту, если нужно, отдам жизнь".
"Дорогой Иосиф Виссарионович, отдавая свой голос за Вас, я от всей души выражаю готовность в любой момент, не жалея жизни, защищать мирный, созидательный труд советского народа, строящего коммунизм. Да здравствует коммунизм, зримые черты которого видны уже сей­час".
Партия Ленина— Сталина неуклонно ведет страну вперед, к коммунизму. Ей посвящены многие надписи на бюллетенях.
"Слава нашей могучей партии!", "За сердце партии — Сталина!", "Да здравствует наша ВКП(б)!.."
Все новые и новые надписи оглашают члены комиссии. Разные слова, но выражают они одно — великую любовь и благодарность вождю. "Дорогой учитель и друг народа! Всем хорошим во мне я обя­зан Вам...". "Сталин — в каждой мысли у нас, Сталин — в каждом сердце у нас. Сталин — солнце мое, спасибо Вам!". "Товарищу Сталину Иосифу Виссарионовичу желаю многих лет плодотворной работы для счастья народов всего мира". "Отдаю голос за любимого вождя, дорогого отца. Желаю Вам, дорогой, долгой жизни на счастье нам".
Вот несколько необычная надпись. Она сделана милыми ребячьими каракулями: "Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство". Дети на­писали эти слова благодарности на родительском бюллетене.
Волнующие картины можно было наблюдать во время голосования: люди шли к урнам вместе с деть­ми. Несли их на руках, вели за собой. И в этом было что-то символическое: жизнь своих детей, самую светлую свою надежду люди вручали товарищу Сталину.
"Спасибо Вам, дорогой Иосиф Виссарионович, за то счастье, которое Вы дали мне и моей семье. Я безгранично рад за то, что отдаю Вам свой голос!"
"Благодарю моего родного Сталина за счастливое материнство", "За великого человека мира!", "За коммунизм!"
И разве придумаешь к полным горячей любви словам подпись лучшую, чем эта — короткая и гордая: "Гражданин Великой Советской страны".
                                                                           * * *
Третий час ночи. На столах — ровные стопки бюллетеней. Тщательно подсчитаны голоса. Председатель избирательной комиссии об’являет предварительные результаты голосования:
— Всего избирателей по округу — 651. В голосовании участвовало 1.173 человека. Из них — 522 избирателя из других округов. Все избиратели единодушно отдали голоса за вождя народов, за великого зодчего коммунизма Иосифа Виссарионовича Сталина!
Присутствующие встают. Раздаются ра­достные аплодисменты: товарищ Сталин единогласно избран депутатом Новосибирского городского Совета.
Николай Мейсак".
("Советская Сибирь", 1950, № 251 (19 декабря), с. 1).

"Но мы расставили посты..."

"… Нашли за следом след.
И мы спросили:
— Это ты?—
И он ответил: "Нет".
 

60 лет назад газеты иногда баловали советских людей историями про бессонные ночи полковников КГБ:
"Атомный "объект"
Поединки с коварным врагом
B три часа ночи Розова разбудил настойчивый телефонный звонок.
 — Товарищ полковник? — услышал он в трубке. Дежурный по управлению сообщал о том, что товарищи из Калинина просят Розова срочно позвонить им по служебному телефону.
 — Хорошо, сейчас приеду.
Владимир Дмитриевич стал одеваться.
 — Володя, опять что-нибудь? — спросила жена.
 — Да. Если надолго, я позвоню.
У здания КГБ было пусто. Лифт стоял внизу. Розов сразу поднялся на свой этаж. Зашел к дежурному, заказал по прямому проводу Калинин. Вскоре услышал бас начальника управления:
— Извините, вас беспокоит Палкин. Час назад в один из наших райотделов пришел молодой человек и заявил, что он только что выпрыгнул на парашюте с американского самолета. До него в разных местах были сброшены еще семь парашютистов. Больше ничего рассказывать не хочет, требует, чтобы его связали с Постниковым, с вами или с Михайловым.
— Сейчас же выезжаю. Ждите меня, — закончил Розов разговор с Палкиным.
В Калинине в просторном кабинете начальника управления Розов увидел трех человек: полковника в форме и двоих в штатском.
 — Вот этот молодой человек, - указал рукой полковник на крепко сложенного пария среднего роста, на вид лет двадцати восьми — тридцати, — хочет говорить только с Розовым.
 — Я Розов. Что вы хотите мне сказать?
 — Вам привет от Пронского!
 — Повторите, пожалуйста, от кого? — Розову показалось, что он ослышался.
 — От Николая Александровича Пронского!
Теперь уже сомнений не могло быть никаких. Все снова отчетливо возникло вдруг перед глаза Владимира Дмитриевича. Пронский... Сын белоэмигранта. Завербован на Западе фашистской разведкой. Окончил немецкую разведывательную школу. Переброшен нелегально в Советский Союз. Захвачен в Харькове. Следствие. Допросы. Нет, Розов в допросах не участвовал. Когда он познакомился с Пронским, это были уже не допросы, а спокойные разговоры о правде жизни. Допросы вели другие чекисты. Они-то и убедили Пронского. Он захотел искупить свою вину перед Родиной. И ему поверили...
Розов вспомнил поездку с Пронским в Ростов, Новочеркасск. Его одинокую мать. Потом с Пронским работал ростовский капитан Постников. Короткие, но важные сообщения из немецкого тыла. Затем потеря связи с Пронским...
 — Откуда вы его знаете?
 — Это долгая история, и я постепенно вам все расскажу. Сейчас нужно принимать срочные меры. Вместе со мной американская разведка забросила в Советский Союз группу парашютистов-диверсантов, хотя я не в счет. Они еще не могли далеко уйти.
В течение получаса Розов записывал приметы и другие сведения о парашютистах. Он торопился. Была дорога каждая минута.
(Продолжение следует)".
("Ленинское знамя", Тотьма, 1965, № 151 (18 декабря), с. 4).

"И мечты делами станут..."

"… Все прекрасней будет жизнь!..
Мы по Ленинскому плану
Созидаем коммунизм".

65 лет назад в СССР приличной одеждой считались полупальто и ушанка:
"Бизнес гражданина Гроссмана-Берсенева
В магазине электросбыта, что на Центральном рынке, людно. Одни покупают электротовары, другие — детали для радио, телевизоров. Здесь же, среди покупателей, снует делец. Ему лет двадцать восемь, не больше. Взгляд нагловатый, жесты — солидные. Одет прилично: полупальто, ушанка.
"Работа" у него несложная: присматриваться, прислушиваться к тому, что интересует покупателей, какой товар они спрашивают.
К продавцу подходит железнодорожник.
— У вас лампы для телевизоров есть?
— Какие?
— 6-П-13-С.
— Таких нет, и бывают очень редко.
— Где же можно их приобрести?
— Вот этого я не знаю. Поищите.
Гражданин в полупальто подходит к железнодорожнику. Не стесняясь продавца, говорит:
— Я могу продать такие лампы.
— Мне нужна только одна.
— Продаю комплектами.
Дельца окружила кучка радиолюбителей. Началась бойкая торговля. Сто рублей комплект!
— Не беспокойтесь. Товар у меня доброкачественный, — заверяет гражданин. — Пожалуйста, мой адрес: Каинская, 21. Берсенев.
Железнодорожник записывает адрес. Он доволен. Наконец-то телевизор заработает вновь. Но... и "новая" лампа не помогла. Возмущенный покупатель бежит по указанному адресу. Тут, видимо, какая-то ошибка. Не может быть, чтобы такой представительный мужчина и обманул.
Встречает его пожилая женщина. Берсенев? Нет. здесь такой не проживал и не проживает.
Найти продавца комплектов удается в том же магазине. Он и не скрывался. Здесь его "рабочее" место. "Надо проучить жулика", — думает железнодорожник и бежит в отдел милиций, благо он здесь, рядом.
— Продавец радиодеталей?! Знаем! На него уже много жалоб. Сейчас задержим!
Делец — в милиции. Но он не признает обманутого им человека: не знаю, не продавал... Соблюдая все правила вежливости, работники милиции производят обыск. Из карманов извлекаются лампы в гофрированной упаковке заводского образца. Их целая горка. Есть и без упаковки. Это "БУ" — бывшие в употреблении. Они —для простаков. И 700 рублей различными купюрами — доход за несколько "рабочих" часов.
— Ваша фамилия? Где живете? Где работаете? — задает вопрос работник милиции.
— Фамилия — Гроссман, Рудольф Львович, живу на Каменской, 28, квартира 2. Не работаю. А зачем? Заработок у меня достаточный.
— Почему вы указали этому гражданину ложный адрес и вымышленную фамилию?
— А для чего ему знать мой настоящий адрес? Фамилию я назвал своей жены. Она звучит солиднее.
Нам неизвестно—согласился ли с ним работник милиции насчет фамилии. Известно то, что Гроссман —человек без определенной профессии, уже судимый за мошенничество, по-прежнему разгуливает недалеко от отдела милиции и предлагает доверчивым простачкам дефицитные лампы в гофрированной упаковке.
И. Тихомиров".
("Вечерний Новосибирск", 1960, № 297 (17 декабря), с. 3).

"Не в сонном покое, а с бурями споря..."

"… Ты плещешь на месте вчерашних степей...
Так вот ты какое, Цимлянское море,
Рождённое волей советских людей".
 

60 лет назад советскому человеку часто было по барабану, не обрати его внимание газета, какой там Костенко или Хвостенко написал роман про оплату трудодня по урожаю:
"Наш современник
Действие романа Ильи Костенко "За морем Цимлянским" происходит на Дону в послевоенные годы. Главный герой книги — председатель колхоза Шевардин. Он выступает за разумное землепользование, за увеличение посева зерновых, за оплату трудодня по урожаю. В романе показано, какую борьбу пришлось выдержать Шевардину и его стороннику секретарю райкома Плужникову с карьеристами, бюрократами, бездушно выполняющими "спущенные" из области планы.
Н. Яковлева".
("Ленинское знамя", Тотьма, 1965, № 150 (16 декабря), с. 4).

"Какой могучей силой дышит Отчизна правды и труда..."

"… И поднимаются все выше
Большие наши города".
 

 75 лет назад в СССР героика труда звучала в простых письмах вождю о жизни:
"Наше солнце
Великий вождь, как солнце, всюду с нами,
К нему дороги счастья пролегли.
Подняв над миром Ленинское знамя,
Он осветил грядущее земли.
Как учит он, храним страну родную,
Великий вождь нас окрылял в бою.
Мы изучаем жизнь его большую,
Чтоб ярче видеть Родину свою.
По-сталински несем свой труд Отчизне,
По-сталински возводим города.
Простые письма шлем вождю о жизни,
И в них звучит героика труда.
Он гордость наша! Он, как солнце, светит,
И каждый дом теплом его согрет.
Мы счастливы, что с ним живем на свете
В его эпоху — доблестных побед!
Б. Федоров".
 ("Московский комсомолец", 1950, № 195 (16 декабря), с. 2).

"Ты сейчас с особым прилежаньем..."

"… Отутюжь суконку и штаны.
Все твои законные желанья
В отпуске исполниться должны.
А когда воскликнешь: "Все готово",
Я тебя до трапа провожу,
В качестве напутственного слова
"До свиданья скорого!" – скажу".

55 лет назад в СССР не хотел выносить из порта рыбопродукцию боцман Максим Иванович Панченко:
"Через забор… в вытрезвитель
Есть такой вид спорта — бег с препятствиями. Захватывающее, красивое зрелище. И хотя Иван Фатеев, матрос с рыболовного траулера "Советск", далеко не легкоатлет, в затуманенной винными парами его голове родилась мысль попробовать себя именно в этом амплуа. Свернул Иван с проторенной дорожки к проходной, разбежался, прыгнул через забор, окружающий порт... И оказался с глазу на глаз с сотрудником милиции. А далее незадачливого "спортсмена" доставили к финишу, в медвытрезвитель.
В тот же день с того же РТ "Советск" отличился и матрос Валерьян Трубилко. Зная свой капризный организм, требующий после основательной береговой попойки не менее основательного похмелья, Валерьян прихватил с собой 7 бутылок водки и, вспомнив детство, лихо перемахнул через забор на территорию порта. И опять встреча с сотрудниками милиции.
А вот матрос СРТ-241 Аркадий Бузин оказался с норовом. Изрядно подвыпивши, он учинил дебош на рейдовом катере "Стрела", пытался оказать сопротивление прибывшим на место происшествия сотрудникам охраны порта. Даже в дежурной комнате милиции Бузин продолжал бузить. А похмелье оказалось горьким. Месяц исправительно-трудовых работ.
Ретивый поклонник Бахуса и рабочий холодильного завода № 1 Мурманского рыбокомбината Герман Шунгин. Пятого декабря, в рабочее время он был задержан в проходной с бутылкой спирта. В письменном виде Шунгин объяснил, якобы он в отгуле. А на поверку оказалось, что Шунгин в этот день должен был работать и в город ушел самовольно. "Пьяница и нарушитель дисциплины ", — так отозвались о нем мастера тт. Фисура и Маркелова.
На СРТ-8202 все было готово к отходу. Ждали лишь, когда изволит явиться на борт боцман Максим Иванович Панченко. Ждать надоело, но так как без боцмана в море, естественно, не обойтись, пустились на поиски. А Максим Иванович тем временем сидел в дежурной комнате милиции и низвергал водопад пьяных слез. Дескать не хотел он выносить из порта рыбопродукцию, да вот водкой голову замутил...
Подобные примеры можно привести еще. Только плохо, что пьяницами и дебоширами приходится в основном заниматься нам, сотрудникам милиции. А ведь, скажем, на том же РТ "Советск" есть администрация, профсоюзная организация. Борьбу с пьяницами нужно ввести непримиримую. Если за это дело всем взяться сообща, результаты не замедлят сказаться.
Н. Алексеев, наш внештатный корр."
("Рыбный Мурман", 1970, № 145 (13 декабря), с. 4).