"От гор Карпатских до Памира..."

"… От теплых до полярных вод
Незыблемым оплотом мира
Страна советская встает".
 

75 лет назад в СССР шли на огонёк группами и в одиночку слесари и токари, начальники цехов и чертежницы, пожилые рабочие и школьники:
"Вечером в агитпункте
Сумерки. Ярко освещен заводской клуб. Веселые огни электрических лампочек окаймляют большие буквы – АГИТПУНКТ. Сюда, на огонек, идут группами и в одиночку слесари и токари, начальники цехов и чертежницы, пожилые рабочие и школьники.
О том, что происходит здесь в обычный день с 5 до 11 вечера, и пойдет наш рассказ.
За большим столом, на котором разложены книги, свежие газеты, журналы, рядом с живым человеком — начальником цеха Сергеем Васильевичем Мисягиным, сквозь очки просматривающим "Правду", сидит молодая избирательница чертежница Зина Воинова, заинтересовавшаяся статьей в журнале "Советская женщина"; поодаль школьницы Эмма Черненко и Рина Любинская, слесарь Вячеслав Денисов и другие. Здесь, в лагпункте, многие привыкли проводить свободное после работы и учебы время.
Разные люди. Разные разговоры. Но больше всего собравшиеся говорят о том, с каким единодушие и подъемом выдвинул многотысячный коллектив родного Прожекторного завода кандидатом в депутаты московского областного совета верного соратника товарища Сталина Никиту Сергеевича Хрущева.
В тот вечер, знакомясь с посетителями агитпункта мы разговорились с чертежницей завода комсомолкой-агитатором Верой Тихоновой. Заняв укромное местечко за отдельным столиком, Вера готовилась к очередной беседе с избирателями. Вера вспоминала, как волновалась она, проводя свою самую большую в жизни беседу о биографии товарища Сталина, как пригодились ей знания, полученные в политкружке, ее конспекты прочитанных книг.
Девушка взволнованно говорит о том, как старалась рассказать о жизни товарища Сталина теплыми прочувствованным словами, которые запали бы в душу каждого. Наверное, Вере это удалось…
В то время, как Вера все это рассказывала, пора радио начали передавать последние известия. С какой же радостью вслушивалась Тихонова и остальные посетители агитпункта в речь диктора, передававшего сообщение об успехах коллектива родного завода в честь предстоящих выборов. Диктор назвал имена токаря-скоростника Нестеренко, стахановки Зои Воробьевой... Знакомые имена! Заведующая медпунктом Петр Васильевич Лукьянченко по просьбе собравшихся вслух читает корреспонденцию "Правды" о собрании на Прожекторном заводе, рассказывает о жизни и деятельности выдвинутого рабочими кандидата Никиты Сергеевича Хрущева. Внимательно слушают все этот рассказ.
Вот группа агитаторов вместе заместителем секретаря комитета ВЛКСМ завода В. Ильиным расходится по домам избирателей. Звонок возвещает о начале киносеанса, и часть посетителей пункта направляется в кинозал. Оставшиеся проводят время за чтением, игрой в шахматы, домино, слушают радио.
Так повелось, что агитпункт 3-го избирательного участка стал одним из любимых мест отдыха молодежи. Здесь проводятся лекции, доклады научных сотрудников планетария и лекторов коллекционные группы райкома партии, устраиваются молодежные вечера, концерты самодеятельности. В ближайшие дни здесь будет прочитана лекция об истории возникновения и развития Москвы и Калининского района, пойдет спектакль "Кто виноват?" Мдивани, поставленными силами театрального коллектива завода, агитпункт организует экскурсии избирателей на выставку подарков товарищу Сталину.
С каждым днем все шире развертывается массово-агитационная работа. Среди лучших агитаторов — комсомольцы завода Лида Алова, Рая Сенаторова, Сергей Лопарев, Лиза Косова, Юрий Мотаев, Виктор Гвоздев, наша знакомая Вера Тихонова и ее подружка — восемнадцатилетняя стахановка Валя Лещева, которая будет сама голосовать первый раз в жизни. Ей ли не знать, как счастлива молодежь родного завода, имея свою школу рабочей молодежи, техникум, институт, клуб, сад, где молодые люди проводят свой отдых. За счастливую, полнокровную жизнь, всем сердцем, искренне и горячо будут агитировать и голосовать люди, для которых нет большей радости чем, строить коммунизм.
Текст Л. Калугиной".
("Московский комсомолец", 1950, № 174 (15 ноября), с. 2).

"Цвети же, Родина, мужай, моя Отчизна…"

"… Необозрим размах твоих работ!
Во имя солнца жизни — коммунизма —
К победам новым Сталин нас ведет".
 

75 лет назад в СССР финансовый работник Зорин с помощью партийного руководства одерживал победу в финале спектакля:
"В театрах столицы
"Государственный советник"
"Государственный советник" — так называется новая пьеса драматургов Максима Сагаловича и Бориса Фаянса, поставленная театром им. Евг. Вахтангова.
Пьеса посвящена важной теме — выполнению советским человеком его священного долга — честного служения любимой Родине, защите государственных интересов.
В центре спектакля — образ молодого патриота, финансового работника Михаила Зорина. Родина и партия оказали ему большое доверие — он назначен управляющим областной конторой Государственного банка.
Смело выступает он против начальника одной из крупных новостроек Кривохижина, который, забыв о большевистских методах руководства хозяйством, стал на путь нарушения финансовой дисциплины и прямого обмана государства... В финале пьесы и мы видим, как с помощью партийного руководства Михаил Зорин одерживает победу — Кривохижин отстранен от должности. Печальный урок Кривохижина — суровое предупреждение всем тем, кто забыл о наших, советских методах хозяйствования…
Спектакль поставлен режиссерами — народным артистом СССР, лауреатом Сталинской премии Р. Симоновым и заслуженным артистом Мордовской АССР Н. Пажитновым.
Роли в спектакле исполняют артисты — Н. Малишевский (Зорин), С. Лукьянов (Кривохижин), А. Горюнов (Кашеваров), Н. Бубнов (Данилов), Л. Целиковская (Наташа Зорина), Н. Гриценко (Кнобышев), В. Кольцов (Булаковский), М. Ульянов (Баркан) и другие.
Оформлен спектакль художником В. Шапориным".
("Московский комсомолец", 1950, № 173 (14 ноября), с. 3).

"У ложных клятв бескрыл полет..."

"… Народ - всему судья.
Лишь клятва Ленина живет,
Лишь клятва Ленина ведет,
Все клятвы перейдя".
 

60 лет назад cто очков вперёд любому Соломону мог дать товарищеский суд в советской Чуриловке:
"Заседает товарищеский суд
Хулиган наказан
Михаил Погожев приехал в Чуриловку недавно – летом нынешнего года. Ему предоставили хорошую работу, с приличным заработком. Вместо того, чтобы начать нормальную жизнь, он пристрастился к выпивкам. В конце октября, одурманенный алкоголем, Погожев стал приставать к жительнице поселка Ф. И. Матюшовой. Получив отпор, он схватил полено и ударил женщину по плечу. В результате, Матюшова пять дней не могла работать.
Недавно состоялся товарищеский суд. Перед лицом рабочих Погожев дал слово впредь не допускать пьянства и недостойных поступков.
Общественность предупредила также и Матюшову в необходимости быть более тактичной и скромной в поведении.
Товарищеский суд решил объявить Погожеву общественное предупреждение и взыскал с него деньги в пользу Матюшовой за дни ее нетрудоспособности.
С. Дерябин,
председатель товарищеского суда".
("Ленинское знамя", Тотьма, 1965, № 136 (13 ноября), с. 4). 

"И ты, его подруга с давних пор..."

"… Ему давно отдавшая полжизни,—
Его измену матери-отчизне
Воспримешь словно собственный позор".

65 лет назад в психиатрическом отделении американского муниципального госпиталя лысеющий сорокалетний брюнет среднего роста, с крайне изможденным лицом называл себя советским гражданином:
"Судьба изменника
Вашингтон, 12 ноября. Корреспондент ТАСС М. Сагателян передает: на днях в посольство СССР в Вашингтоне позвонили из полиции. "Приезжайте, пожалуйста,
в муниципальный госпиталь, куда мы только что доставили одного человека, называющего себя советским гражданином", — вежливо попросил представителя консульского отдела посольства полицейский офицер.
Когда сотрудник консульского отдела приехал в госпиталь, перед его глазами предстал лысеющий сорокалетний брюнет среднего роста, с крайне изможденным лицом. Рваная госпитальная рубашка висела на его теле мешком, левый глаз был разбит, а весь правый рукав рубашки залит кровью.
Этот человек, сильно сгорбившись, сидел на стуле и что-то невнятно бормотал, временами дико и затравленно озираясь вокруг. "Не мешайте мне получить мой миллион долларов в швейцарском банке. Мне должны вот-вот прислать чек на эти деньги", — временами выкрикивал человек.
А неподалеку от него два санитара внимательно следили за каждым его движением — это было психиатрическое отделение госпиталя. Сидевший на стуле человек страдал тихим помешательством — тяжелым и почти неизлечимым заболеванием.
Однако иногда его бессвязная болтовня внезапно обрывалась и наступало временное просветление, когда он способен был говорить, рассуждать, как вполне нормальный человек. Вот в эти-то моменты советским представителям удалось выяснить его настоящую личность. Оказывается, перед нашим представителем был М. В. Иваньков-Николов— бывший начальник радиостанции советского танкера "Туапсе", который в 1954 году был захвачен чанкайшистскими пиратами. Как известно, большая часть команды после долгих мучений в чанкайшистских концлагерях стараниями Советского правительства была возвращена на Родину. Но с Михаилом Иваньковым было иначе. Он с самого начала захвата танкера изменил Родине и сразу же был использован чанкайшистами и их американскими хозяевами для попыток склонения к измене Родине других членов экипажа. В 1956 году за свои за слуги перед американцами М. Иванькову вместе с группой других бывших моряков танкера "Туапсе" было позволено приехать на местожительство в США. Однако прибывшие с ним в США моряки уже вернулись на Родину. Они, собственно говоря, и согласились поехать в США, подписав при этом заявление об отказе от Родины, только для того, чтобы попасть в страну, где было советское посольство, куда можно было бы обратиться за помощью. Иначе было с Иваньковым. Сразу по приезде в США американские власти стали использовать его для злобных антисоветских выступлений, для вранья "очевидца" о "кошмарах советской жизни".
Так прошло два года. Антисоветская клевета Иванькова не имела никакого успеха. Да и кто из разумных людей мог поверить рассказам этого человека о  "необразованности и отсталости русских", если даже немногие факты советской жизни, которых не может игнорировать даже пресса монополий, говорили об обратном.
И вот настал день, когда Иваньков перестал быть нужным своим американским хозяевам. Прекратились его клеветнические "лекции", прекратились, естественно, и его легкие заработки. Нужно было думать о том, как зарабатывать в США деньги на пропитание трудовым путем. И Иваньков, бывший по рассказам его товарищей неплохим радиоспециалистом, смог устроиться в столице США лишь в небольшой кафетерий, где он за 27 долларов в неделю мыл посуду.
В итоге нескольких лет такой жизни— психическое заболевание, вызванное сильным физическим истощением и нервным напряжением. Бывшие хозяева Иванькова, которые опекали его, когда он был нужен им для обработки своих товарищей—моряков и клеветнических выступлений "очевидца", выжав из него все, что можно, просто-напросто отшвырнули Иванькова как ненужную, бесполезную вещь. Такова судьба изменника Родины".
("Вечерний Новосибирск", 1960, № 269 (12 ноября), с. 4).

"Русский дружит с арабом, жить хотим без помех…"

"… На огромной планете
Хватит солнца для всех".
 

55 лет назад советская Родина не оставила в беде дурака Юду Лазаретного:
"Цена прозрения
Люди, которые в этот час находились на кишиневском вокзале, стали свидетелями необычной сцены: пожилой человек, спустившись с подножки вагона подошедшего поезда, упал на колени и со словами: "Здравствуй, Родина, прости меня!" — стал целовать землю.
Человек этот был Юда Лазаретный, возвратившийся из "земли обетованной" — государства Израиль.
… Мартовским днем 1967 года Юда Лазаретный и его супруга Ксения покидали Кишинев. Еще не улеглась радость, принесенная неожиданным известием о том, что жив брат Лазаретного — Шлоим, о судьбе которого он ничего не знал целых тридцать лет. По письмам выходило, что брат, владелец крупного художественного салона в Израиле, влиятельный, уважаемый человек. Когда выдавал замуж дочь, чуть ли не весь город Ришои ле Зион гулял на свадьбе.
И в каждом письме — настойчивые, многократно повторяемые приглашения: "Наконец-то мы сможем быть вместе. Ни минуты не раздумывай, ты ведь едешь к родному брату, и жены наши будут как родные сестры".  И еще: "К твоему приезду уже все готово. Мы вместе откроем большой магазин: "Братья Лазаретные — мясо, колбасы, овощи".
Добрые люди предостерегали Лазаретного: не очень-то доверяй посулам, не попадись на ядовитую приманку сионистов. Хлебнешь горя. Но он не внял советам. Не послушал даже дочь Аню, которая наотрез отказалась ехать в Израиль и умоляла отца изменить решение.
Прозрение началось, едва самолет приземлился в аэропорту Луд. Поразила холодность и какая-то отчужденность, с которыми встретили Лазаретного родственники. Их мало интересовали близкие люди увиденные после стольких лет разлуки, разговоры велись главным образом вокруг того, что они привезли в своих чемоданах. И немудрено: маляр Шлоим Лазаретный перебивался случайными заработками, жил с семьей в бедности и нужде. А магазин и художественный салон оказались выдумкой, обманом, спровоцированным сионистскими организациями.
Юде Лазаретному повезло: он не пополнил армию нищих и бродяг, наводняющих улицу Шук-Кармел у базара и даже один из центральных проспектов Тель-Авива — Алемби. Он устроился рабочим в мясной цех тель-авивского супер-маркета (универмага). И жилье получил, правда, на кабальных условиях. Но сама обстановка в Израиле — милитаристский угар, деление евреев на "чистых" и "нечистых", всяческая дискриминация выходцев из СССР, расовые фашистские бредни, возведенные в ранг государственной политики, — все это быстро открыло глаза Лазаретному.
— Меня, — вспоминает он, — называли не иначе, как "хамоир" — осел. Несколько раз "случайно" запирали в холодильнике. Чтобы не замерзнуть, я перекладывал с места на место туши мяса. И когда через час или больше холодильник открывали, все смеялись…
Лазаретному и его жене пришлось вынести множество оскорблений и угроз.
— Ксения, с которой я прожил в любви и согласии много лет. — рассказывает он, — по национальности украинка. Когда об этом узнали мои родственники, то сразу же потребовали: "Пусть уезжает, разве мы не найдем тебе в жены еврейскую женщину". Заставляли меня развестись. А когда убедились, что старания напрасны, просто озверели. Жена брата — Нехама как-то набросилась на Ксению и стала ее душить. Жену всячески склоняли принять иудейскую веру. Когда она отказалась, все от нее отвернулись. И даже самой черной работы Ксения так и не нашла.
Несколько раз Лазаретный получал довольно серьезные травмы на работе. Но за время болезни ему ничего не заплатили. Не выдали и причитавшихся отпускных.
Возвращаясь домой, он и Ксения не раз замечали, что кто-то рылся в их вещах. Соседи говорили, что это брат приводил каких-то людей. Они охотились за советскими паспортами Лазаретных, хотели выкрасть их, чтобы лишить всякой надежды выбраться из Израиля.
Каждого приезжающего в Израиль чиновники Сохнута (так называется агентство, занимающееся эмигрантами) встречают чуть ли не с распростертыми объятиями. А потом…
— С агентами Сохнута, — рассказывает Лазаретный, — нам приходилось сталкиваться много раз. Их цель — как можно крепче закабалить всех, попавших к ним в лапы. В специальную книжку с личным номером заносятся все суммы, которые тратятся на встречу и устройство эмигранта. И пока человек не вернет их до последнего гроша, из Израиля его не выпустят. Долговые путы прочно держат всех попавших в сети Сохнута.
Семье Лазаретных все же удалось вырваться из Израиля. Продав большую часть своих вещей, а часть, чтобы не вызывать подозрений, оставив в сохнутовской квартире, они собрали деньги на туристскую путевку в Австрию. Но и в Вене, где Лазаретные жили, пока рассматривалась их просьба к Советскому правительству о разрешении вернуться на Родину, Сохнут не оставлял их в покое. В разном обличье являлись к ним его агенты, уговаривали, угрожали, все делали, чтобы не выпустить из своих сетей.
Теперь Лазаретные дома, в Кишиневе. Юда работает на старом месте, а Ксения прибаливает: душевные и физические раны заживают медленно.
— Какими словами, — говорит Лазаретный, —  передать огромную благодарность Родине, которая, несмотря на нашу вину перед ней, не оставила нас в беде, не  отвернулась от нас, а протянула руку помощи!
Даниил Гепнер,
журналист.
(АПН)".
("Вечерний Новосибирск", 1970, № 265 (11 ноября), с. 3).

"Над Обью стоит величаво…"

"… Сибирский наш город родной,
Он шлет тебе, Прага, он шлет тебе, Влтава,
Сердечный привет, свой привет трудовой".
 

60 лет назад в подъездах советских домов под лестницами сами по себе не лежали баяны в чехлах:
"Спасибо, товарищ милиционер!
… Часовые порядка
В лютую стужу, в дождь и слякоть, в любую погоду изо дня в день несут на улицах города они свою трудную вахту. Патрульные и постовые. О мужестве, скромности, зоркости и бдительности милиционеров, об их готовности в любую минуту прийти человеку на помощь спето немало песен, написано много стихов.
Есть такие люди и в нашем городе. Их дела, а подчас и героические поступки порой остаются незамеченными. Правда, за последнее время все чаще слышится фраза: "Спасибо, товарищ милиционер!". За что же благодарят люди часовых общественного порядка?
Внимание! Всем! Всем!..
Когда такой сигнал поступает в эфир, то все патрульные наряды милиции воспринимают его, как боевую тревогу, — видно, случилось что-то особенное, требующее быстрых, неотложных действии. Так было и на этот раз.
Дежурному по управлению охраны общественного порядка майору Бердникову сообщили по телефону о том, что в проходную фабрики имени ЦК профсоюза швейников пришла женщина и рассказывает, что на нее напал неизвестный, надругался над ней…
Через пять минут оперативная группа в составе следователя т. Зяблицкого, старшего оперуполномоченного уголовного розыска т. Мачина, эксперта оперативно-технического отдела т. Лебедевой и проводника т. Соломатова со служебно-розыскной собакой Аргон была на месте происшествия. А еще через несколько минут из машины дежурного полетело в эфир: "Внимание! Всем! Всем!.."
Каждый из оперативной группы занимался своим делом: эксперт собирала вещественные доказательства, следователь и оперативный работник искали следы преступника.
Майор Бердников на основании уже собранных данных принял решение и передал команду в эфир. Тотчас же экипажи патрульных машин, работавшие в трех районах города, заблокировали заданные рубежи и приступили к розыску по приметам, полученным по радиосвязи. Вскоре патрульный экипаж механизированного подразделения милиции в составе командира отделения т. Адова, шоферов-милиционеров тт. Гаврилова и Калябина на остановке трамвая "Мостовая" задержал преступника.
С момента получения сигнала о совершенном преступлении до задержания преступника прошло 45 минут.
Уйти не удалось!
Милиционер Заельцовского района комсомолец Алексей Титевалов несет службу в районе клуба имени Кирова. Несколько дней назад, поздно вечером, когда он находился на посту, к нему подбежал гражданин Савельев и заявил, что недалеко от Сухарной улицы его встретили двое, сняли е него пальто.
"Идите в райотдел милиции",— сказал Алексей потерпевшему. А сам пошел в поиск. У преступника одна дорога, а у разыскивающего — тысячи. Надо найти главную, безошибочную. Проверена одна улица, другая, третья. Еще раз, только теперь поперек кварталов…
И вот, прижимаясь вплотную и домам, идет человек и несет в руках ношу. Завидев милиционера, неизвестный пытается уйти, но не тут-то было.
Титевалов задерживает неизвестного и доставляет его в райотдел милиции. Почти одновременно в отдел милиции прибыл с заявлением о случившемся и потерпевший. Преступнику Леонову придется отвечать перед судом.
Постовые Кировского
За последнее время Кировский отдел милиции получил хорошее пополнение постовых и патрульных. В милицию пришла любознательная и энергичная молодежь.
Постовому милиционеру т. Денисенко сообщили, что на Станционной улице около магазина № 5 пьяный нанес гражданину Шабалину ножевое ранение и убежал. Установив приметы преступника, Денисенко начал просматривать квартал за кварталом. Наконец, нашел преступника Черемных, обезоружил его и доставил в отдел милиции.
Милиционеры тт. Толстиков и Мохов, патрулируя в районе турбогенераторного завода, увидели, как с территории троллейбусного депо удаляются неизвестные с ношами на плечах. Почувствовав неладное, они задержали Егунова и Газова. Преступники совершили кражу колес с автомобиля "Москвич-407".
Находчивость
Патрульный экипаж отдельного механизированного подразделения в составе старшины милиции т. Шмакова и шофера-милиционера т. Габидуллина нес службу в Железнодорожном районе. Вдруг в эфире сообщение, что недалеко от их
маршрута четверо неизвестных избили гражданина и отобрали у него баян.
Дом за домом, подъезд за подъездом обходили члены экипажа. И вдруг... что такое?.. Старшина Шмаков увидел, что под лестницей лежит баян в чехле. Мгновенно созрел план: автомашину в укрытие, а самим постоять в подъезде. Расчет оказался правильным. Вскоре пришел и преступник. Только взялся он за баян, как его осветили фонарем и задержали. Удивление задержанного, оказавшегося Мартыновым, было настолько велико, что он смог лишь произнести: "Вот уж никогда не думал, что наша милиция так здорово работает!".
                                                                          * * *
Здесь рассказано всего несколько эпизодов из жизни постовых и патрульных. Нелегка их служба по охране покоя новосибирцев. Но они, часовые порядка, свято выполняют свой долг перед народом.
Н. Семенов".
("Вечерний Новосибирск", 1965, № 265 (10 ноября), с. 3).

"Ехал – близко ли, далёко — кому надо, вымеряй..."

"… Только, рай, прощай до срока,
И опять – передний край".
 

55 лет назад пожилые люди только и мечтали о том, чтобы вернуться домой, в Советский Союз, но не знали, как это сделать:
"АПН
Сионистский "рай" в натуре…
Сионисты нечасто признают банкротство созданного ими пропагандистского мифа о том, что Израиль — "это родина всех евреев", которые только и мечтают переселиться туда, на "землю обетованную". Однако творцам мифов становится все труднее подтасовывать факты и поневоле приходится считаться с невыгодной для них реальностью. Одним из проявлений банкротства этого мифа надо считать появление статьи "О тех, кто хочет вернуться в Советский Союз" в ультрасионистской реакционной израильской газете "Маарив".
Эта статья, написанная журналисткой Офрат Элиагон, преследует цель оклеветать Советский Союз и тех иммигрантов, которые, поддавшись сионистской пропаганде, уехали в Израиль, а теперь только и мечтают, как бы вернуться на свою настоящую родину, в СССР. Автор статьи посетила несколько таких семей (вероятно, в сопровождении агентов секретной политической полиции Шин-Бет) с тем, чтобы попытаться убедить их не возвращаться в Советский Союз.
Чего только не встретишь в этой статье! И ничем не прикрытые угрозы в адрес тех, кто хотел бы вернуться, и (в виде приманки) всевозможные обещания оказать "протекцию", и даже открытые обвинения в том, что эти люди оказались "неблагодарными" или что они, мол, не в своем уме.
Что, собственно, заставило газету типа "Маарив" писать о тяжелой судьбе эмигрантов, изъявивших теперь желание вернуться в СССР? Дело в том, что в Израиле это настолько обычное и широко распространенное явление, что сионистская пропаганда вынуждена пойти на своего рода "объяснения".
Однако давайте остановимся поподробнее на ответах, которые Офрат Элиагон и ее компаньоны получили, задавая вопросы во время своих визитов. Вот один из них, рисующий трагедию семьи иммигрантов. "Что мне сказать вам? — ответила журналистке со слезами в глазах пожилая женщина, поселившаяся в только что выстроенном доме для профессорско-преподавательского состава. — Мне ужасно хочется вернуться домой. Там, в Риге, у меня осталась еще одна дочь и внуки. Жила я в хорошо обставленной квартире с горячей водой и центральным отоплением и платила за все это немного".
А вот слова дочери этой женщины: "Да, верно, конечно, что я получила хорошую квартиру в Тель-Авиве. Но теперь мы по горло в долгах, и они не уменьшаются. Каждый день — новые долги: то — очередной взнос за квартиру, то — счет за электричество, то — за воду, то — один налог, то — другой, то долг за проезд в Израиль (хотя мы оплатили часть его еще в Риге), то еще какие-то счета к оплате, за что — не знаю сама. Каждый день приносит новые счета, а вместе с ними и опасность предстать перед судом в случае несвоевременной их оплаты".
На родине, в Риге, она сама и ее муж имели гарантированную и хорошо оплачиваемую работу. Вместе они зарабатывали 400—500 рублей в месяц. Их сын учился играть на пианино, которое они привезли с собой, а затем были вынуждены продать практически за бесценок, чтобы выплатить часть долгов и на что-то жить. В Израиле они все равно не могут оплачивать дорогостоящие уроки сына. Муж, у которого, как я уже упоминал, была хорошая работа в Риге, не мог устроиться по своей специальности в Израиле и был вынужден пойти работать грузчиком. Заработка, который он получает после всякого рода вычетов, едва хватает на жизнь. По возвращении с работы он от усталости и изнеможения буквально валится с ног, будучи не в состоянии даже произнести слово.
"Это не жизнь!" — восклицает его супруга. Молодая женщина очень жалеет о своем решении покинуть Советский Союз и винит себя за то, что убедила мужа оставить Ригу.
В интервью упоминается супружеская пара из деревни на севере Израиля, "приглашенная" журналисткой для беседы в Тель-Авиве. Супруги тоже подали заявление о желании вернуться к себе домой, в советский Казахстан, из которого уехали, дав себя обмануть сионистской пропаганде.
—Он, — пишет О. Элиагон, — парикмахер по профессии, который зарабатывал достаточно и которого уважали за его работу в Казахстане, теперь стыдился сказать мне открыто, что денег, получаемых от собственной парикмахерской в израильской деревне, едва хватает на пропитание.
Супруги рассказали журналистке, что первоначально жили в Румынии, а лет где-то тридцать тому назад обосновались в своем доме в Казахстане (газета почему-то забывает напомнить своим читателям, что тридцать лет назад в Румынии хозяйничали фашисты, и что, по всей вероятности, супруги остались живы только благодаря Советскому Союзу).
Некоторые из их детей отказались ехать вместе с родителями в Израиль. Теперь отец пишет им, что они оказались правы. Пожилые люди только и мечтают о том, чтобы вернуться домой, в Советский Союз, но не знают, как это сделать.
"Мы чувствуем себя очень одиноко, и у нас только одно желание — вернуться к себе домой, в Казахстан", — беспрерывно повторял мужчина. Сам он, верующий еврей, был введен в заблуждение мыслью о том, что Израиль — священная страна. На самом же деле он столкнулся с самой бесстыдной эксплуатацией. Помимо других вопросов, журналистка спросила его, ездил ли он в Иерусалим, "священный город" иудейства.
Вот его ответ на этот вопрос: "Хотя Израиль — страна небольшая, я не смог позволить себе съездить в Иерусалим. Случилось так, что в тот именно день, когда была организована эта поездка для вновь прибывших иммигрантов, я после продолжительных поисков нашел работу. Я предпочел остаться и заработать на хлеб насущный, вместо того, чтобы ехать смотреть "вечный город".
— Я беседовала с десятком семей, — сообщает Офрат Элиагон. — Все они рассказывали мне не только о себе, но и о многих других людях с подобной судьбой…
Здесь приведена лишь небольшая часть ответов, опубликованных в газете "Маарив". Примечательно, что за несколько дней до появления статьи О. Элиагон та же самая газета опубликовала интервью, взятые журналистами в 12 семьях, желающих вернуться на свою родину, в Советский Союз, после того, как они воочию убедились, что в Израиле царит неприкрытая капиталистическая эксплуатация.
Как я говорил вначале, раз уж сами сионисты начали писать об этом так открыто, значит, в Израиле среди иммигрантов есть много людей, желающих теперь вернуться в Советский Союз, где они жили в мире и безопасности, были хорошо обеспечены, имели работу и пользовались уважением и почетом.
Все это лишний раз доказывает несостоятельность утверждения сионистов о том, что Израиль является "землей обетованной" для всех евреев. Подобные утверждения не имеют ничего общего с реальной действительностью.
Ганс Лебрехт,
израильский журналист.
(АПН)".
("Вечерний Новосибирск", 1970, № 263 (9 ноября), с. 3).

"Шинели, тужурки, бушлаты…"

"… Готовы матросы, солдаты.
Сигнал ждет грозный крейсер —
"Начать!"
Пока стволы орудий молчат".
 

50 лет назад в СССР проносил от съезда к съезду верность партии М. Найдич:
 
"Из поэтических тетрадей
Наша сила
 
Октябри мои! В слове и в гимне
К вам я помыслами лечу.
Я работаю, все с руки мне,
Дело каждое по плечу.
 
Я владею любым оружием —
От штыка до грозных ракет.
Только прежде всего — я труженик,
Современный счастливых лет.
 
Сохранятся в народной памяти
Годы мирные, годы в дыму,
Наша сила в прочном фундаменте,
Октябри — названье ему!
 
На каком бы ты ни был месте,
Утверждай новой жизни зарю.
Мы проносим от съезда к съезду
Верность партии, Октябрю.
 
И всем сердцем идя в наступленье,
Говорим ему: — Жарче гори!
Озаренные именем Ленина,
Продолжаются Октябри!
 
М. Найдич".
 
("Рыбный Мурман", 1975, № 131-132 (7 нобря), с. 6).

"Над Русью бушевала непогода…"

"… Гремели гимны новые в ушах —
То в Октябре семнадцатого года
Был в будущее сделан первый шаг".

60 лет назад сердца советских людей уже не одно десятилетие бились не для прироста каких бы то ни было прибылей: 
"Александр Коваленков
Есть такая партия!
Растерянность. Волненье. Крики с мест:
"Нет партии такой, что все осилит!.."
И возглас Ленина, простой и твердый:
                                                                         "Есть
Такая партия!" — услышала Россия.
Как молния, ворвался он туда,
Где шастали разруха с голодухой.
И отступили горе и беда
Пред властью разума, огнем и силой духа.
По всем материкам летела весть
И разрасталась, как молва о чуде:
Такая партия, такая сила есть,
Что с войнами навек покончат люди.
И тот, кто был под номер нулевой
Солдатскою машинкой стрижен,
И тот, кто демократией кривой
Был с королевской щедростью унижен,
Узнали, что опора есть у них,
Что будет биться сердца человека
Не для прироста прибылей двойных
В обеспеченье банковского чека.
Нам светопреставлением грозят
Владельцы смертоносных предприятий,
Но голос Ленина, как много лет назад,
Сильнее молитв и радиопроклятий.
И не в тумане, не в метельной мгле,
А во главе решающего века
Партия такая есть, что всюду на земле
Все сделает для счастья человека".
("Рыбный Мурман", 1965, № 132-133 (7 нобря), с. 2).

"Мы с славим Родину трудом своим кипучим..."

"… Перебирая дни календаря,
Из всех мы называем самым лучшим
Великий день седьмого ноября".

75 лет назад даже замечательные стихи про голубые изразцы в ванных номенклатурного дома не только не появились бы в советской областной газете, а вылетели бы в окно редакции вслед за автором, шепни кто заместителю ответственного редактора И. Д. Фадееву, что прах поэта Ю. Гордиенко будет в будущем развеян над американским штатом Колорадо:
"Солдат революции
Не тем в канун Великой Годовщины
Гордятся дома нашего жильцы,
Что многих у под’езда ждут машины,
Что в ванных — голубые изразцы,
Что из окна — парад, как на ладони,
Что дом красив, удобен и велик, —
А тем, что проживает в нашем доме
Степанов — замечательный старик.
Надев пальто и теплые калоши
(Ноябрь, погода ветрено-свежа),
Чуть-чуть согбен годов нелегкой ношей.
Он сходит со второго этажа,
Пересекая людный переулок,
В сыром снегу печатает следы.
Они ведут в места его прогулок,
В аллеи городские и сады,
Где липа всю листву с себя сложила
И тополями сброшена листва.
Окинет он глазами старожила
Свой город накануне торжества.
Взбодрён дыханьем первого морозца,
Он вспомнит все, что видел наяву:
От залпов на восставшем броненосце —
До крейсера, входящего в Неву.
Пройдет от стачек — к торжеству Советов,
От сельских кузниц — к доменным печам,
От первых мирных ленинских декретов —
К послевоенным сталинским речам.
...Левобережье тонет в синей дымке.
Хрустит асфальт подстывшею водой.
Сливаются снежинки-невидимки
С его широкой белой бородой.
Участник революций и свидетель,
Он столько видел на своем веку!
...С расспросами о прошлом наши дети
В ограде подступают к старику.
Давно неравнодушный к этой дружбе,
Он завтра вновь их видеть будет рад,
Идя в строю, при золотом оружье,
С колонной, открывающей парад.
Да, завтра он пальто, волнуясь, сменит
На кожаную куртку и ремни.
...Вот и под’езд. Он входит по ступеням
В квартиру, где уже горят огни,
Где смотрит Ленин с фотографий старых,
Где, бывшая подпольщица, жена
На куртку полкового комиссара
С любовью прикрепляет ордена".
Юрий Гордиенко.
("Советская Сибирь", 1950, № 220 (5 ноября), с. 3).