"И нет такой другой любви на свете..."

"...Какою любит Сталина народ,

К нему цветы протягивают дети,
За ним все в мире лучшее идет".

70 лет назад в СССР ребенок из любой семьи, где хотя бы один родитель – стахановец, считался русоволосым:

"Дело доблести

Страна растет! И мы растем с ней вместе.

Слова вождя к победам нас ведут;

Великим делом доблести и чести

И делом славы стал советский труд.

И всей страной перекрывая планы,

В большой работе не жалея сил,—

Мы помним день, когда шахтер Стаханов

В своем забое новое открыл.

За ним пошли в атаку миллионы

И пламя в горнах жарко разожгли,

Соревнованья красные знамена

Над всей отчизной нашей расцвели.

Великий труд! Бесценный созидатель,

Ты — символ мира и за мир борец!

Гранильщик счастья, нового ваятель,

Ты будущего светлого творец.

Кто был забит, кто был придавлен грузом,—

Теперь расправил плечи и встает;

Рабочий класс Советского Союза

Рабочим мира руку подает!

И крепче в мире нет рукопожатья.

Его железной силы не порвать!

Рабочий Праги и Пхеньяна — братья

И вместе им — в одном ряду стоять.

Стахановцы Софии и Варшавы

Зажгли соревнования звезду;

Одной дорогой доблести и славы

Идут они в незыблемом ряду.

Им строить мир! Дворцы и стадионы,

Плести искусно кружева мостов,

И окружать дома кольцом зеленым

Веселых кленов, молодых дубков.

Им строить мир! Стоять на страже мира!

Свой труд любить, свою страну любить;

Детей своих русоволосых, милых

От трумэнов и черчиллей хранить.

Рабочий класс — замасленные блузы:

Весь мир труда, весь трудовой народ!

Рабочий класс Советского Союза

Рабочих мира за собой ведет!

Анатолий Софронов".

("Известия", 1950, № 207 (31  августа), с. 2).

"Хорошо помечтать в полумраке, дымя папироскою..."

"...Хорошо задремать,

Примостившись на полку на жёсткую".

30 лет назад интернациональную помощь СССР оказали афганские товарищи:

"Виктор Литовкин – из Москвы

Табачный авиамост

Кабул – Ташкент – Москва

30 августа вечером в Шереметьево-2 должен приземлиться специальный самолет погранвойск. На его борту подарок Президента Афганистана Наджибуллы для  советских граждан – полторы тонны сигарет.

Это только первая часть необычного дара. О неожиданной проблеме, возникшей в соседней могучей стране, президент Афганистана узнал, находясь в СССР на отдыхе, встречаясь с руководителями нашего государства. Вернувшись домой, он решил оказать помощь многомиллионной армии советских курильщиков. Дал распоряжение загрузить специальный самолет 4 миллионами отборных афганских сигарет и отправить в СССР.

Первые 200 ящиков груза из Кабула прибыли 30 августа утром в Ташкент. Его приняли советские пограничники, перегрузили на свой самолет, который взял курс на Шереметьево-2.

Курильщики Москвы и гости столицы будут, несомненно, благодарны президенту Афганистана за неожиданный подарок. Остается только одно: посетовать, что наши внешнеторговые организации оказались не столь оперативны для решения внезапно возникшей проблемы. Афганский рынок, даже несмотря на многолетнюю гражданскую войну, очень богат. И не только сигаретами".

("Известия", 1990, № 243 (30 июля, московский вечерний выпуск), с. 2).

"Всем углекопам мира шлём боевой привет!.."

"...В братстве окрепнет сила!

Близок и ваш рассвет!"

65 лет назад некоторые коменданты общежитий были так заняты материнской заботой о жильцах, что даже на письма за них отвечали окруженные заботой авторские коллективы:

"Письма к шахтерской матери

25 июня в "Известиях" была опубликована корреспонденция "Шахтерская мать".

В ней рассказывалось о большой заботе, которую проявляет о молодых шахтерах комендант общежития шахты имени Ильича депутат Кадиевского городского Совета Марфа Георгиевна Агеенко.

Сейчас на шахту приходит много писем с надписью на конвертах: "Шахтерской матери". Письма шлют рабочие шахт и заводов, солдаты и сержанты Советской Армии.

Ленинградец В. Рылов пишет:

"Дорогая Марфа Георгиевна! Прочитал о вас в "Известиях" и хочу сказать вам большое и сердечное спасибо за заботу о людях, за любовь к ним. Как много может сделать человек, если он не просто исполняет свои служебные обязанности, но и вносит в работу большую любовь в людям! Желаю вам крепкого здоровья на многие годы жизни".

Солдат Владимир Копытов выражает шахтерской матери благодарность за то, что она сердечно заботится о демобилизованных воинах.

Юноши обращаются к Марфе Георгиевне с просьбой принять их в свою семью и помочь стать шахтерами.

Федор Павлита со станции Вапнярка Винницкой области прислал такое письмо:

"Добрый день, уважаемая Марфа Георгиевна! Недавно я прочитал в газете о вашей шахте, о вашем сердечном, материнском воспитании молодежи и глубоко задумался о своем будущем пути в жизни.

Мне тоже хочется стать шахтером, приехать к вам на шахту, жить в вашем общежитии. Прошу вас написать мне подробнее об условиях жизни и работы горняков шахты имени Ильича. Я приеду к вам, чтобы работать машинистом электровоза. Это моя мечта".

Или вот письмо от сержанта В. Андриенко:

"Дорогая Марфа Георгиевна! Сейчас я служу в рядах Советской Армии, а после демобилизации надеюсь стать хорошим шахтером. Хочу просить вас, чтобы вы риняли меня в свои сыновья. Дорогая Марфа Георгиевна! Считайте меня своим сыном, а я, честно трудясь, постараюсь быть достойным сыном шахтерской матери".

На многие из таких писем отвечают воспитанники Марфы Георгиевны —Иван Пастушок, Владимир Сахаров и другие. Они пишут:

"Действительно, хорошо жить в нашей дружной семье. Приезжайте к нам, примем вас, как братьев, научим хорошо трудиться".

М. Воробьев,

соб. корр. "Известий".

Ворошиловградская область".

("Известия", 1955, № 204 (28  августа), с. 2).

"Над площадью реют знамена, алея..."

"...С фанфарами песня слилась.

Любовно с гранитной скалы Мавзолея

Учитель приветствует нас".

70 лет назад горели ясным пламенем в мире социализма выпускники любых ускоренных 15-дневных курсов:

"Арест титовских диверсантов в Албании

Тирана, 27 августа. (ТАСС). Как передает Албанское телеграфное агентство, по сообщению министерства внутренних дел Албании, народная полиция и органы государственной безопасности задержали в районе Шкодера двух диверсантов-титовцев — Мартина Франи и Франо Пьетри Мараши. Первый при задержании был убит, а второй — арестован.

Являясь заклятыми врагами народной власти, Мартин Франи и Франо Пьетри Мараши бежали из Албании и укрылись в титовской Югославии. Из показаний арестованного Франо Пьетри Мараши установлено, что по прибытии в Подгорицу (Югославия) они были направлены в органы УДБ (титовская охранка.— Ред.), где прошли 15-дневный курс обучения шпионажу и диверсионной деятельности. По окончании обучения органы УДБ снабдили их оружием и перебросили в Албанию с заданием собирать шпионские сведения, а также совершить террористические акты против албанских государственных деятелей".

("Известия", 1950, № 205 (29  августа), с. 3).

"Моряк и грузчик, и пастух,— их дружный круг все шире..."

"...Они идут, они встают

За мир в огромном мире".

70 лет назад сильно достал штурмана Барнеса архангельский грузчик Копылов:

"Хулиганский поступок штурмана английского парохода

Архангельск, 26 августа. (ТАСС). 17 августа 1950 года во время погрузки в Архангельском порту леса на английский пароход "Тинтери Аббей" штурман этого парохода Барнес из хулиганских побуждений нанес грузчику Копылову удар доской по голове.

Дело по обвинению Барнеса 26 августа с. г. рассматривал народный суд 3-го участка Ломоносовского района г. Архангельска в составе народного судьи т. Летавина и народных заседателей т.т. Калашниковой и Королевой. Обвинение по ст. 74 часть 1 Уголовного Кодекса РСФСР поддерживал прокурор т. Салтыков. Подсудимого защищал адвокат т. Шубин.

На суде, помимо потерпевшего Копылова, были допрошены свидетели-очевидцы — рабочие Архангельского порта Куркин, Собинкин, Коротких и Власов, которые подтвердили, что Барнес нанес Копылову удар умышленно и без всякого к тому повода со стороны Копылова. Уличенный свидетелями и потерпевшим, Барнес должен был на суде признать, что он действительно нанес удар Копылову.

Народный суд приговорил Барнеса за хулиганство к трем месяцам лишения свободы".

("Правда", 1950, № 239 (27 августа), с. 4).

"По земле те песни разносило..."

"...И они звенели и лились.

Сталин — это труд, дерзанье, сила,
Сталин — это молодость земли".

70 лет назад в СССР неисчерпаемы были могучие жизненные силы новой колхозной деревни:

"Критика и библиография

Дорога к счастью

"Человек рожден для счастья, как птица для полета", — записала в своем дневнике юная советская школьница Зоя Космодемьянская, и эти выбранные ею для себя слова писателя, окрылившие ее мечту и стремление к подвигу, полны для нас нового глубокого смысла. Человек должен быть счастлив, человек может и должен устроить счастливую жизнь на земле — таково мироощущение нашего молодого поколения.

Тема счастья звучит в советской литературе с такой жизнеутверждающей силой и решается так по-новому, чисто, честно, справедливо и радостно, что мы можем смело давать наши книги молодежи,— они не отравят юные умы и сердца страхом перед жизнью, подобно тому, как уродуют сознание человеконенавистнические, полные злобы и отчаяния произведения литературы буржуазного Запада. Тему счастья интересно развивает талантливая писательница Галина Николаева в своем большом романе "Жатва" (Г. Николаева. "Жатва". Роман. Журнал "Знамя" №№ 5, 6 и 7 за 1950 г.) — романе о людях советской деревни.

"Жатва" — первое крупное произведение писательницы, тем не менее оно радует именно своей зрелостью, убежденностью, знанием жизни, точностью языка.

Место действия: "самый плохой колхоз самого трудного сельсовета, в самом трудном районе области", как определяет колхоз имени Первого Мая один из главных героев романа Андрей Петрович Стрельцов, секретарь Угренского райкома партии. Время: первые годы послевоенной сталинской пятилетки — 1947 — 48 годы. Содержание романа: два года упорной и трудной работы первомайцев, чтобы превратить свой отсталый колхоз в передовой.

Роман Г. Николаевой даст писателю развернутую картину жизни современной колхозной деревни. Автор верно подмечает новые явления, новые черты в развитии социалистического сельского хозяйства. Когда комбайнерка Фрося, работая на уборке, "поднимает звенья", то это воспринимается  отнюдь не как озорная выходка своенравной девушки . Машинам, новой технике нужен большой простор,— только в этих условиях можно решать задачу внедрения высокой агрономической культуры в производство. Когда Василий Бортников говорит

председателю соседнего мелкого колхоза: "Берите деревню подмышку и перекочевывайте к нам", то эта вскользь оброненная фраза заставляет задуматься и секретаря парторганизации Валентину Стрельцову, и многих других. В самом деле, не является ли мелкий колхоз, не способный широко применить технику, препятствием на пути быстрого и мощного под’ема колхозного производства?

Весьма знаменательна глава, посвященная собранию в новой МТС. Сюда собрались и механизаторы, и представители колхозов. Идет разговор о том, как лучше использовать могучую технику, которой снабжает сельское хозяйство Советское государство. Выразителем отсталых, консервативных взглядов на использование техники выступает на собрании главный агроном МТС Высоцкий. И то, что против этого плана единодушно выступают и председатели колхозов, и сами механизаторы, показано автором убедительно и ярко.

Сила и новизна романа Г. Николаевой— в углублением раскрытии внутреннего мира советских людей, в тщательном анализе новых отношений между людьми в новом советском обществе. Автора больше всего интересует не результат человеческих усилий, как ни прекрасен этот результат, а то, как растут и изменяются люди, какими они становятся в процессе борьбы и труда.

В Угренском районе есть и образцовые передовые колхозы, и крепкие председатели, как, например, великолепный Угаров с его голубой "Победой", с его большим авторитетом, с его уверенностью и дальнозоркостью. Но автор "Жатвы" решает: как отсталый участок требует усиленного внимания руководства, так и людям, запутавшимся в своих невзгодах и неполадках, в первую очередь нужна помощь писателя, ниженера человеческих душ. Книга Г. Николаевой продиктована любовью к людям, и это любовь требовательная, не дающая никаких поблажек, требующая постоянного роста и движения вперед, любовь, которая судит не с глазу-на-глаз, а на людях, перед товарищами по работе, перед всем народом.

Смелость, прямота и искренность, определенность и ясность суждений и симпатий, большая внутренняя свобода мысли и чувства,—вот черты, отличающие Г. Николаеву в этом первом ее романе. Проблема коллектива, а следовательно, и руководства людьми, новое коммунистическое отношение к труду, к собственности, к природе, к прошлому и будущему, взаимоотношения отцов и детей, мужчины и женщины, мужа и жены, проблема таланта и счастья,— вот круг вопросов, которые поставлены и решаются в романе "Жатва".

И первое, что подчеркивает Г. Николаева в своих героях, первое необходимое условие коллектива —честность. Как ни жаль Василию Бортникову своего старого отца, которого он привык уважать за золотые руки, за трудолюбие, но председатель колхоза Бортников не может не поставить на правления вопрос об освобождении от работы мельника Кузьмы Бортникова, потому что Жена Кузьмы Степанида пекла гречишники из гречки, которую на колхозной мельнице мололи для детского дома. Как ни любит секретарь райкома Андрей Стрельцов свою жену, но, просматривая годовой план, составленный секретарем колхозной парторганизация Валентиной Стрельцовой, он резко критикует ее.

Можно упрекнуть автора за форсированный драматизм первой главы, в которой Василий Бортников, давно оплаканный семьей и чудесным образом  "воскресший", внезапно, ночью, возвращается в родной дом, видит жену со Степаном Моховым, в порыве гнева и ревности хочет поднять на него руку, но останавливается, увидев след на его виске от немецкой пули. Утром же после тяжелой бессонной ночи он один решает судьбу всех трех: "Степан Никитич, разруби пополам баранью тушу да закутай половину рогожей. А вы, мама, дойдите до конного, стребуйте подводу... Ну, Степан Никитич, мне оставаться, тебе уезжать... У нас двое детей, их пополам не порубишь, и тебе я их не отдам. Я на тебя сердце не держу, и ты на меня не держи. Мы с тобой на одном поле воевали, на одном поле будем хлеб сеять. Имущество для тебя я собрал, а если еще надо, бери чего хочешь"...

Такой скорый и решительный суд, как и вся преувеличенно острая ситуация, кажется чересчур эффектным (чего стоит одна "баранья туша", явно употребленная в качестве символа!). Эта глава, в сущности, представляет собой вполне законченную новеллу, и написана эта глава совсем в другом ключе, чем весь роман.

И, право, подлинным началом "Жатвы" является вторая глава "Утро" —утро у Андрея Стрельцова в райкоме, где два коммуниста, два руководителя обсуждают без громких фраз в эффектных жестов, с чего начинать новому председателю отстающего колхоза свою беспокойную, трудную и ответственную деятельность. "У тебя теперь случайных слов нет,—учит "Петрович" Бортникова.—Ты председатель колхоза, ты депутат сельского Совета, каждое твое слово раздается на четыре села. Ты представитель советской власти, твоими словами теперь советская власть говорит"... Это напутствие герою романа не есть ли в то же время и напутствие автору, писателю вообще?..

Впрочем. Г. Николаева, конечно, совершенно сознательно и нарочито выбрала наиболее острую и на первый взгляд безвыходную ситуацию, чтоб, обнажив жизненные противоречия, найти настоящий выход, не временный компромисс, а жизненно верное с точки зрения нового, советского человека решение. История отношений Василия, Авдотьи Тихоновны и Степана Мохова после первой попытки Бортникова разрубить "и любовь... как баранью тушу... пополам... топором" — есть долгий и мучительный путь к этому подлинно человечному решению, и путь этот неотделим от жизни всего коллектива, потому что, превращая свой отсталый колхоз в передовой, люди сами становятся другими —"из отсталых передовыми", и только став такими, могут они заново решать и устраивать свою жизнь.

"Личное счастье, Авдотья Тихоновна, как и удача в работе, само собой не приходит. Его тоже надо суметь создать!" — говорит Андрей Стрельцов, выражая самую задушевную мысль автора. Эту мысль автор проверяет в романе не раз —и на семье Бортниковых, и на примере Андрея и Валентины, и даже на самой анархической паре —на Петре и Фросе, которые тоже скоро открывают секрет взаимного воспитания друг друга. Только сознание равноценности мужа и жены, только уважение друг в друге творческой и свободной личности может создать крепкую и счастливую семью.

Искусственным, опять нарочитым преувеличением выглядит "неустроенность" семьи Стрельцовых. Автор не сумел убедить нас в необходимости их "жизни врозь", и их "любовные свидания", мечты Валентины "о штопке мужниного носка" выглядят ненужными. И кажется, что все дело в том, что семья их не полна, потому что нет у них детей, и они не могут сказать, как Василий, как Дуняша: "Дети, ведь, дети же... ". Такие сцены,  как ночная размолвка у потухшего примуса, только мельчат образ Андрея Стрельцова, безусловно удавшийся автору, несомненно, дорогой для него образ: "Петрович" всегда прав в романе не по положению и по обязанности, а потому, что автор думает с ним заодно.

Менее ясен и четок образ Валентины — в главе "Жалейка" мы не узнаем в этой мечтательнице в беличьей шубке, гуляющей в снежном поле по сугробам и слушающей жалобные звуки свирели, коренную первомайскую жительницу, да еше агронома. Зато дважды на партийных собраниях —в начале и в конце романа —она показывает себя подлинной коммунисткой. Это она начинает свою работу в колхозе с критики Василия Бортникова за то, что он без радости работает, и людям около него нехорошо, и требует, чтоб он находил в себе "силы улыбнуться в трудную минуту", потому что это надо людям, с которыми работаешь. И она же, выросшая, уверенная, сильная, на собрании в новой МТС района смело выступает как молодой советский специалист против старого опытного агронома, своего учителя, против его "старого опыта, который мешает принять новое", против "старой формы, которая становится помехой для растущего нового содержания".

Автор, несомненно, много работал над образом центрального героя романа —Василия Бортникова. Путь этого человека чрезвычайно поучителен, крутой характер его обрисован правдиво в сильно, только кое-где навязаны ему не свойственные такому цельному характеру риторические "мысли вслух".

Лучше же всего обнаруживается этот характер в сопоставлении с образом Авдотьи. Обаятельный образ этот —лучшее в романе. Новая женщина, русская советская женщина живет в романе, поражая читателя богатством своей духовной жизни, глубиной и тонкостью чувства и мысли, живой и деятельной любовью к людям, удивительной чистотой и правдивостью: " У нее был редкий талант счастья, присущий людям чистосердечным и трудолюбивым",—говорит о ней автор, но, как всякий талант, и его надо было беречь, растить и выхаживать. И она очень скоро поняла, что цвести он может только среди людей.

Однажды Авдотья копала картошку на огороде, одна, в осенний дождливый день.

Ей вспомнилось, как копала она картошку, когда была звеньевой в колхозе, как весело было работать наперегонки, как интересно, как радостно было видеть результаты своей —общей работы, каким праздничным казался ей труд. А тут "до вечера одна в клетке этой"... Так началась работа сознания. Скоро поняла Дуняша, что и жизнь ее с мужем —неладная: не получилось у них "обоюдного разговора". "Во что превратилась моя жизнь?— говорила она мужу ...—Я тебя не виню, каждый сам себе по росту покупает одежду, сам себе по рассудку выбирает долю.

Только та одежда, что я ошибкой выбрала, мне коротка, Вася!" И она начинает думать о "просторной одежде", об иной доле, идет работать в колхоз, становится замечательной работницей, учится, растет сама и растит других. Вся ее "биография" последовательно и подробно рассказана Г. Николаевой, и надо сказать —это самые поэтичные страницы в книге.

Роман Галины Николаевой —одно из наиболее талантливых литературных произведений текущего года. Автору удалось в художественных образах раскрыть неисчерпаемые могучие жизненные силы новой колхозной деревни, идущей в ногу со всем народом по светлому пути строительства коммунизма.

Вера Смирнова".

("Известия", 1950, № 202 (25  августа), с. 3).

"То не гром небесный, волей бога, над землею прогремел корейской..."

"...То пришла от Сталина подмога,

Силою своей красноармейской".

70 лет назад только в нужник отлучался иногда от своего изобретения изобретатель Ким Хон Су:

"Злодейское преступление

От специального корреспондента "Правды"

Насколько достигает глаз, всюду нежно зеленеют рисовые плантации, шелково шумят под ветром жизнерадостные поля гаоляна, тянется к солнцу высокая кукуруза, шелестит чистая чумиза, пышно цветут кусты хлопчатника, тонкий аромат стоит над грядками табака. Богатый урожай обещает корейская земля. А ведь еще недавно на этих полях крестьяне собирали нищенские урожаи. На бедной почве жили голодные земледельцы.

Прошло пять лет со для освобождения Кореи советскими войсками от ига японских оккупантов, и не узнать земли. Щедро обогащенная удобрениями, она как бы переродилась.

В атом расцвете почвы огромную роль сыграл Хыннамский комбинат удобрений, в изобилии выпускающий для сельского хозяйства сульфатаммоний и фосфорные удобрения. Комбинат вошел в жизнь крестьян как друг и помощник.

Панически отступая под ударами советских войск, японские самураи взорвали несколько цехов. Корейский народ национализировал комбинат, расширил цехи, смонтировал и установил современные агрегаты, полученные из СССР. Вокруг комбината выросли два жилых поселка, больница, клуб, сады и скверы.

Комбинат стал гордостью страны, по всей республике, гремела слава передовых рабочих комбината, членов Трудовой партии токаря Ли Ен Хва и изобретателя Ким Хон Су. Девять тысяч человек работало на комбинате, труд их стал делом чести, жизнь стала радостной и счастливой. В пришлом году при плане в 285 тысяч тонн сульфатаммония выпустили 320 тысяч тонн. В этом году правительство увеличило план до 320 тысяч тонн. Рабочие собрались на митинг, подсчитали ресурсы, взвесили свои возможности и обязались перекрыть правительственное задание и выдать четыреста тысяч тонн удобрении. Только свободные люди, познавшие счастье труда, могли поставить перед собой такую благородную задачу. Творческая трудовая деятельность на благо народа наполнила жизнь рабочих богатым содержанием.

Но вот лисынмановские войска вероломно перешли 38-ю параллель, сожгли несколько деревень, расстреляли мирных жителей, американские самолеты полетели бомбить Пхеньян. Горе и слезы обрушились на страну. Народ встал на защиту своей родины и свободы. Сотни рабочих добровольцами ушли в армию, оставшиеся работали за себя и ушедших на фронт.

—Будут американцы бомбить комбинат или не будут?—спрашивали рабочие,—Ведь у нас мирный завод, не имеющий никакого отношения к войне.

На комбинат приехал председатель провинциального комитета Трудовой партии Пак Ен и уверенно сказал:

— Американские фашисты лишены человеческих понятий. Это — кровожадные звери, они будут бомбить завод, уничтожать все живое, надо принимать меры безопасности.

На заводе принялись строить бомбоубежища, стали рыть щели, наметили ценные агрегаты, которые следовало спрятать в скалах, в первую очередь решили вывезти в безопасное место детей.

Но уже первая партия детей, отправленная в сопки, была выслежена самолетом-разведчиком и обстреляна из пушек и пулеметов.

Ежедневно в Хыннам приходили мрачные сведения о варварски налетах на соседние города, о разрушенных заводах: американские варвары все предавали огню и мечу.

Комбинат продолжал круглосуточную работу.

И вот однажды, когда на комбинат явились рабочие второй смены, а первая смена заканчивала работу, прозвучал сигнал воздушной тревоги. Специально выделенные для этого члены Трудовой партии стали организованно уводить рабочих в бомбоубежища.

Вскоре над заводом пролетело 56 "летающих крепостей", управляемых палачами. Они шли плотным строем на высоте четырех тысяч метров. Развернувшись со стороны солнца, самолеты вернулись и начали бомбить. Первая серия бомб рванула землю. Со звоном посыпались стекла, повисли оборванные провода. Кто-то выкрикнул проклятие,  кто-то раненый застонал.

Около тысячи рабочих второй смены бросились к тоннелю. Летчики заметили их.

Они разрушили водопровод, и хлынувшая вода стала заливать тоннель. Слесари-водопроводчики под бомбами перешили водную магистраль, и наводнение прекратилось. Часть рабочих попыталась уйти с территории, подвергшейся бомбометанию, по американские изверги звездным налетом преследовали их.

Три часа кряду продолжалась свирепая бомбежка. Самолеты прилетали волнами, одна волна сменяла другую. Загорелась подстанция, все заволокло удушливым дымом, нечем было дышать. Пожарные сделали попытку загасить огонь.

Рушились перекрытия, падали бетонные балки, а изобретатель Ким Хон Су оставался в цехе —он спасал свое изобретение от гибели.

Ким Хон Су был не один в цехе. Многие рабочие делали то же, что и он. Презирая смерть, они спасали добро народа.

Санитары перелизывали больных, а бомбежка все продолжалась, и казалось, что ей не будет конца.

В результате налета было убито около семидесяти человек, смешано с землей 10 тысяч тонн сульфатаммония и 600 тонн хозяйственного мыла. Раненых некуда были класть — три бомбы попали в больницу.

Сергей Борзенко.

г. Хыннам".

("Правда", 1950, № 236 (24 августа), с. 4).

"Заокеанский босс опять трубит холопам сбор..."

"...Должны мы срочно подписать секретный договор".

  

70 лет назад свой главный подарок советским кинозрителям сделал Михаил Ильич Ромм:

"Кино

"Секретная миссия"

Новый художественный фильм

"Секретная миссия". Новый художественный фильм. Производство киностудии "Мосфильм". Авторы сценария — К. Исаев, М. Маклярский. Постановка М. Ромма, главный оператор—Б. Волчек, композитор—А. Хачатурян.

Через день после предательского нападения фашистской Германии на Советский Союз Трумэн, тогдашний сенатор конгресса Соединенных Штатов, в припадке откровенности выболтал планы реакционных кругов США и Великобритании.

"Если мы увидим, что выигрывает Германия,— говорил Трумэн.— то нам следует помогать России, а если проигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и , таким образом, пусть они убивают как можно больше".

Уже в ходе войны наиболее реакционные политики Англии и США, обеспокоенные укреплением могущества и международного авторитета СССР, вели с немецкими фашистами секретные переговоры, подготавливали объединение империалистических сил для совместной борьбы против Советского Союза.

Новый художественный фильм "Секретная миссия" убедительно разоблачает эти происки англо-американских империалистов.

Действие картины происходит в самом конце Великой Отечественной войны. Два американца—сенатор и разведчик—с фальшивыми португальскими паспортами в кармане зимой 1945 года, как рассказывает фильм, пересекли океан и прибыли в Берлин. Их привела сюда забота о спасении германского милитаризма, который отныне должен был поступить в услужение милитаризму американскому.

В фашистской Германии сенатор имеет все основания чувствовать себя, как дома.

Ему незачем выбирать выражения в беседах с Гиммлером, который давно продался американцам, с английским шпионом Борманом, который только ищет удойного случая перепродаться более богатым хозяевам.

Полное понимание своей "секретной, но дружественной миссии" встречает "гость" у немецких промышленников и банкиров. Заокеанские монополии в ходе второй мировой войны наживались на том, что тайно помогали промышленным кругам вражеской страны. Вот почему на секретном совещании у Круппа Шахт может

благодарить американских "друзей" за ценную поддержку. И хотя военное поражение Германии означает дли немецких промышленников потерю позиций на мировом рынке, многообещающая встреча и тайный сговор с сенатором сулят им в недалеком будущем возрождение германской промышленности, как арсенала Западной Европы.

Так завершается полный круг предательств и измен. Немецкие фашисты и немецкие банкиры торгуют Германией, предают немецкий народ. В свою очередь англичане и американцы предают интересы антигитлеровской коалиции, предают тем самым свои народы, которые требовали полного уничтожения фашизма.

Обратившись к советскому командованию с просьбой помочь англо-американским войскам, панически отступающим в Арденнах, и получив от товарища Сталина ответ, Черчилль выдает сроки русского наступления американцам. Сенатор, ханжески вздыхая о нарушении "союзнического долга", выдает в подземном кабинсто Гиммлера эти сроки фашистской клике. Под предлогом готовящегося наступления русских он требует провести секретную капитуляцию на Западе, перебросить германские дивизии на Восточный фронт, чтобы англо-американские войска могли беспрепятственно пройти через Германию и занять Польшу, Чехословакию, Австрию, Венгрию раньше русских.

Невиданное по масштабам наступление советских войск, которые, опередив ранее намеченный срок и круша на всем фронте сопротивление фашистов, стремительно движутся по Германии, срывает, расстраивает планы англо-американских реакционеров.

"Секретная миссия" американских империалистов оказывается не такой уж удачной и не слишком секретной. В Берлине за американцами повсюду следили зоркие глаза советских разведчиков —Маши и Дементьева.

Вместе с ними в киноповествование входит его героическая тема. Представители прогрессивных сил мира в этом фильме—советские патриоты, самоотверженно борющиеся с фашизмом, немецкие коммунисты, которые ведут в глубоком подполье смелую работу, простой американец, наотрез отказавшийся помочь сенатору осуществлять предательскую секретную миссию. Глубоко волнуют заключительные массовые сцены —всенародные торжества по случаю победы в Москве, в Нью-Йорке, в Лондоне. Они убедительно говорят о том, что силы прогрессивного лагеря неодолимы.

Сколько бы ни грозил Черчилль организацией нового военного похода против "Восточной Европы", какие бы надежды ни возлагали германские и американские разведчики на секретную войну, "войну в темноте", какое бы значение ни придавал американский разведчик Гарви спискам немецкой агентуры на Балканах, и в частности кровавой шайке Тито, народы мира твердо знают, что между желанием империалистов развязать новую войну и возможностью

организовать такую войну дистанция огромного размера.

Авторы сценария К. Исаев и М. Маклярский опирались на жизненные факты и документы. Ситуации, приведенные в фильме, отвечают жизненной правде, поражающие своим цинизмом фразы политических  деятелей США, Великобритании и фашистской Германии действительно были ими произнесены. Секретная миссия "португальских джентльменов" в Берлине является естественным продолжением миссий сына лорда Бивербрука Эйткена в Лиссабоне в 1941 году, Аллена Даллеса в Швейцарии в 1943 году, где велись секретные переговоры с гитлеровскими представителями.

Зрелая режиссерская работа Михаила Ромма определялась прежде всего стремлением полнее и глубже раскрыть важное политическое содержание картины.

История героического подвига советской разведчицы Маши, которая, жертвуя жизнью, добывает для своей Родины ценные секретные сведения, раскрывается как яркий эпизод в великой борьбе советского народа за мир.

Роль Маши исполняет Е. Кузьмина. У актрисы скупая, сдержанная манера игры. Это вытекает из самой сущности образа. Маше, как и разведчику Дементьеву, поручено жить среди врагов. Она носит маску хорошо вымуштрованного агента гестапо. Тем сильнее впечатляет сцена встречи с Дементьевым (артист В. Макаров), когда Маша впервые даст волю своим чувствам. По интонациям голоса, по улыбке, озарившей лицо, мы угадываем ее сердечность и простоту, силу патриотического чувства, глубину материнской любви к сыну, оставленному далеко в Москве.

В стане врагов главная роль отведена сенатору. Артист Н. Комиссаров придал этому образу типичность и в то же время яркую индивидуальную характерность. В этом образе воплощены черты многих поджигателей войны, точно так же, как и секретная миссия, им возглавляемая, передает существо нескольких секретных миссий.

Хорошо удались актерам мрачные фигуры фашистских главарей, в особенности зловещего Бормана (артист В. Белокуров), который во время беседы с сенатором прямо выступает в роли "духовного наставника" американской "демократии".

Вдумчивая работа постановщика видна и в подборе эпизодических персонажей. Сатирическими красками обрисованы типы германских промышленников; выразительны фигуры фашистских резидентов, которым немецкий разведчик Шелленберг (артист А. Пелевин) устраивает смотр в присутствии их нового хозяина-—американского разведчика Гарви (артист С. Вечеслов).

Большое мастерство проявил оператор Б. Волчек. Отлично снятые панорамы разрушенного Берлина показаны, как грозный символ, напоминающий о крахе фашистской Германии.

Фильм "Секретная миссия" —новый успех передового, прогрессивного советского искусства, борющегося за мир.

Б. Галанов".

("Правда", 1950, № 234 (22 августа), с. 4).