"Для нашей песни время настаёт…"

"… Над нами реет огненное знамя.

Пусть только нас Отчизна позовёт,

А мы клянёмся — подвиги за нами!"

30 лет назад в СССР пахали без отдыха до ночи  комсомольские вожаки:

«Вечерняя смена

Леонид Екель

Письма из райкома

Шесть часов вечера. Пустеют райкомовские коридоры, остывают «докрасна» раскаленные от бесконечных звонков телефоны. Пора бы и райкомовцам отдохнуть от сутолоки прошедшего дня, но они не торопятся по домам.

— Значит, так — Константин Шавель, второй секретарь Советского райкома комсомола Минска, обвел глазами работников аппарата, собравшихся в его кабинете. — Еще раз уточним адреса... Главное внимание — общежитиям, подростковым клубам. Ну, а ты, Костя, — обращается Шавель к заведующему отделом спортивной и оборонно-массовой работы Константину Басько, — посмотри со своими ребятами молодежные кафе, бары. В 21:30 собираемся опять здесь, в райкоме.

Честно говоря, давно хотелось «повариться» в котле райкомовских будней. Чтобы не со стороны, а изнутри, глазами самих комсомольских работников взглянуть на все «срочное», «неотложное». Разобраться, что же происходит сегодня в штабе районной комсомолии. Коснулся ли его свежий ветер перемен или жизнь течет все по тому же равнинному, накатанному руслу, как и пять, и десять лет назад?

Советский райком ЛКСМБ — знал я об этом и раньше — далеко не та «комсомольская глубинка», о которой писала «Смена» в последнем номере прошлого года. Это самая крупная в республике районная организация, включающая в себя 155 первичек, на комсомольском учете здесь 55 тысяч человек. Но и лидером во всех отношениях эту комсомольскую организацию не назовешь. В общем, «нормальный», типичный райком.

Пришел я сюда вечером не случайно. Хотелось убедиться, что райком комсомола не контора, где отсиживают положенные часы от звонка до звонка. Может быть, самая важная работа тут и начинается после работы.

...Райкомовцы разошлись по разным адресам. И мы с Шавелем вышли на улицу. Встречный ветер сбивает с ног.

— Заглянем на опорный пункт, — предлагает Константин, поднимая воротник пальто.

Ярко освещенное крыльцо. В дверях столкнулись с молодыми людьми с красными повязками на рукавах — патруль идет на дежурство. Участковый инспектор Александр Михайлович Гладырев, поздоровавшись с нами, продолжает разговор с парнишкой лет восемнадцати, в потрепанных джинсах, подпоясанных кожаным ремнем с металлическими заклепками, в куцей курточке на «молнии».

— Так говоришь, никакого отношения к той компании не имеешь? — спросил участковый. — А ремень этот тоже, скажешь, просто так надел?

Парень хмыкнул, но ничего не ответил. Отвернулся, всем видом показывая, что ему надоела беседа.

Почему же он здесь оказался? Дружинники заметили, как несколько ребят писали на стене дома названия рок-ансамблей. Публика известная — любители рок-музыки, у каждого из которых свой опознавательный знак: браслет, медный обруч или вот ремень с заклепками — «металлические мальчики».

— Ты на каком курсе, Сергей? — спросил Шавель.

— Ни на каком, — хмуро буркнул парень. — Выгнали меня из института.

— И ты так спокойно говоришь об этом?

— А что? Я бы и сам бросил, если бы не родители... Хотят, чтобы у меня диплом был. А по мне лучше слесарем, чем так... — Подумал с минуту и добавил: — Уеду в Пинск, там у меня бабушка. Или к тетке в Воркуту подамся.

Сам не знает, чего хочет. Запутался, видно, парень. Константин написал номер своего райкомовского телефона и протянул Сергею.

— Позвони завтра. Что-нибудь придумаем.

— Спасибо. — Парнишка аккуратно свернул записку и сунул ее в карман куртки.

— А чем тебе нравится рок? — спросил его Шавель. Сергей недоуменно пожал плечами.

— 

Н-не знаю... Ритм подходящий, взбадривает...

Константину не впервой слышать подобные откровения от юных «меломанов». Одно название — «металлические», а поговоришь с ними по-хорошему и понимаешь: никакие они не металлические, а живые, ранимые, словом, обычные ребята. Любят рок-музыку? Что ж из этого? Новое время — новые ритмы. Беда в том, что порой все их интересы замыкаются на роке. Они назубок знают названия наших и зарубежных ансамблей, а спроси, что происходит в родном городе, чем живет их комсомольская организация, — не ответят. Да-да, многие из этих «металлических» — комсомольцы, исправно платят членские взносы, ходят на собрания, но, что греха таить, не причастны они к комсомольским делам.

Не верится, что они равнодушны ко всему, кроме своих увлечений. Может, комсомольские вожаки просто не хотят, не умеют прислушиваться к их мнению? Ведь сколько еще таких вот «тихих» комсомольцев остаются без внимания и помощи. Значит, надо всерьез разобраться, на кого рассчитана тогда комсомольская работа. Получается, что воспитываем только актив.

Кто сказал, что все эти «меломаны» и «фанаты» неуправляемы?! Наоборот. Они жаждут объединения и объединяются. Только на какой основе?.. А как было бы здорово открыть для них клуб, куда пригласить знающих, авторитетных музыковедов, спортсменов!..

Об этом мы говорили с Костей Шавелем по дороге в райком. У кафе «Сузорье» секретарь райкома замедлил шаг, мечтательно вздохнул:

— Нам бы с десяток таких кафе, вот тогда бы развернулись по-настоящему.

«Сузорье» («Созвездие») — предмет гордости не только комсомольцев Советского района, но и всего города — существует уже восемь лет. И каждый вечер желающих попасть сюда не меньше, чем на хороший спектакль. Но принять в своих стенах кафе может всего-навсего 80 человек — слишком мало для такого города, как Минск.

В чем секрет такой популярности? Секрета никакого нет, просто в культурной программе «Сузорья» умело сочетаются развлекательное и познавательное начала. Здесь с успехом действуют клубы любителей искусства, студия самодеятельной песни, клуб творческой молодежи. Только на выступлениях слайд-студии побывало более 30 тысяч человек.

В тот вечер мы с Константином были в гостях у любителей живописи. Руководители объединения — Андрей Ставров и Наташа Коваленко — показывали былинный цикл Константина Васильева. Один слайд сменяется другим, звучит музыка, каждая картина сопровождается немногословным, но точным комментарием — все это создает неповторимую гармонию, которая не может не волновать.

— Ну, как впечатление? — с нескрываемой гордостью спрашивает меня Шавель. — А ведь Андрей и Наташа не искусствоведы, он физик, она преподаватель ПТУ. Энтузиасты.

Да, сейчас вся программа «Сузорья» держится на энтузиастах. Райком комсомола здесь как будто и не причем. Но кто искал и находил энтузиастов, помогал им, кто решал и решает самые разные проблемы, то и дело возникающие в работе кафе? Конечно же, райком комсомола.

Скажем, такой вопрос: как оснастить кафе современной аппаратурой? Без нее «Сузорье» может превратиться в очаг культуры вчерашнего дня. Очень нужен, например, видеомагнитофон. Ведь есть ребята, которые могли бы снимать интересные фильмы о жизни молодежи района, брать видеоинтервью. В общем, не для забавы нужна эта «игрушка», но...

Но по безналичному расчету видеотехнику не отпускают.

— Парадокс, — горячо говорит Константин, — средства на приобретение «видео» у райкома есть, а купить не можем.

Еще бы Шавелю не горячиться. В прошлом году, в ноябре, он, будучи на семинаре в Москве, «пробился» на прием к заместителю министра электронной промышленности СССР. Пришел в министерство просить, чтобы Советскому райкому комсомола Минска разрешили приобрести по «безналичке» хотя бы один видеомагнитофон. Замминистра, как видно, проникся заботами секретаря райкома. Пообещал: «В порядке исключения... Хотя это почти невозможно».

А недавно райкомовцы с радостью узнали: заместитель министра сдержал свое обещание — будет в «Сузорье» видеомагнитофон.

Радость ребят понятна, но и у работников райкома, и у меня все же остаются «нетактичные» вопросы. Почему хорошее дело делается «в порядке исключения»? Почему бы не узаконить иной, более приемлемый для комсомольских организаций порядок приобретения видеоаппаратуры?

...Время — около десяти вечера. Опять мы с Костей Шавелем в райкоме.

— Все вернулись? Ну что ж, рассказывайте.

— Мы с Людмилой были в общежитии техникума связи, — бойко начала Валентина Маковец, инструктор орготдела. — Бытовые условия там хорошие, а вот воспитательная работа...

— Извини, Валя, — прервал ее Шавель. — Для того, чтобы узнать, какие бытовые условия в общежитии, туда не надо ходить вечером. Не забывай, нас сейчас интересует другое.

— Я как раз и хочу перейти к организации досуга. Были мы на лекции. В красном уголке человек двадцать. Делают вид, что слушают. А слушать-то нечего — прописные истины о вреде алкоголя. Недаром большинство предпочитает сидеть у телевизора.

— А если в это время идет интересная передача? «Мир и молодежь», например, — тогда как? — не без подвоха спросил кто-то.

— Да и насчет «прописных истин» надо бы поосторожнее, — резонно заметил другой. — Всем ли они так уж хорошо известны?

Валентина не на шутку растерялась. И было от чего. Многие из нас грешат резкостью и прямолинейностью. Но со стороны работника райкома субъективизм в оценке той или иной ситуации недопустим: он может привести к ошибкам, к искажению истинного положения дел. Тут-то и помогает коллективность — вот такой открытый, товарищеский обмен мнениями.

— Я, конечно, не против интересных телепередач. — Валя обрела свое прежнее спокойствие. — Просто за ребят обидно. Многие приехали из деревень и ни разу не были, ни в театре, ни в филармонии.

— Что ты предлагаешь? — спрашивает Шавель.

— Пригласим их на вечер отдыха в наше лучшее общежитие, пусть посмотрят, что можно сделать при желании.

— Хорошо бы ребят из «Сузорья» к ним направить. В виде шефской помощи.

— А может, сначала у них самих спросить, что им хочется?..

Опять спор, опять коллективный поиск.

— Ну, а как дела в подростковых клубах? — Шавель задает новый вопрос.

Поднимается Людмила Мотора — она побывала в жэке №42, над которым шефствует Минское производственное объединение вычислительной техники.

— Думаю, есть о чем поговорить на бюро райкома. К сожалению, никаких сдвигов. Как был один туристский клуб, так и остается. Видно, комитет комсомола объединения не считает работу с детьми и подростками серьезным делом.

— А что у тебя, Костя?

Басько кратко и четко рассказал о рейде оперотряда:

— Побывали в питейных заведениях. Хуже всего в ресторане «Прамень». Он ведь под одной крышей с безалкогольным шоколадным баром, а там всегда много молодежи. Такое соседство, я считаю, нельзя больше терпеть. Надо срочно связываться с общепитом и решать вопрос по существу.

Шавель внимательно слушает коллег и в то же время о чем-то напряженно думает. Сейчас, кажется, самое время поделиться своими соображениями: он же секретарь, а не просто регистратор информации. Да и разве только ради сбора оперативных сведений затеяна эта вечерняя акция райкомовцев?

— Я вот о чем думаю, — неторопливо начал Константин, — не распыляем ли мы свои силы? Возьмем сегодняшний вечер. Были мы в разных «горячих точках» района, своими глазами увидели, как молодежь проводит свободное время. И все-таки особого удовлетворения от этого рейда нет. Согласны?..

— Почему же? — Райкомовцы оживились, они не спешили соглашаться с секретарем. — Разве этого мало?..

— Точная информация — уже полдела.

— Теперь хоть знаем, с кого спросить.

— «С кого спросить»? — подхватил реплику Шавель. — Поверяльщики, ревизоры... Никак не расстанемся с этой ролью. А ведь мы, прежде всего организаторы, а не контролеры. Легче всего прийти в клуб или общежитие и, как говорится, дать разгон: то не так, это не эдак. А что изменится? Решим ли «указивками» проблему?

— Что ты предлагаешь? — Теперь уже секретарю райкома самому приходится отвечать на этот требовательный, бескомпромиссный и, пожалуй, самый популярный среди комсомольских работников вопрос.

— О зонах комсомольского действия слышали? — в свою очередь, спросил Константин. — Это когда какую-то важную проблему решают сразу несколько комсомольских организаций — всеми имеющимися у них средствами. «Трудные» подростки, например. Кто у нас с ними занимается? И оперотряд, и педотряд, и жэк с разными кружками и секциями. Цель одна, а действуют зачастую, как лебедь, рак и щука. А что, если у нас на базе того же жэка №42 создать зону действия, — все более увлекаясь, продолжал секретарь райкома. — В этом микрорайоне две школы, почти две тысячи подростков... Увлечь их полезным делом — разве это нам не под силу? А?

Шавель с затаенной надеждой посмотрел на коллег, ждал, что они скажут.

— Идея хорошая, — первым отозвался заворг райкома Женя Акулич. — Но и воз, если уж еще раз вспомнить басню Крылова, нелегкий. Нужен сильный коренник — головная организация, которая бы потянула.

— А объединение вычислительной техники, где сотни комсомольцев, чем тебе не коренник? — тут же подсказала Люда Мотора.

— Правильно! — обрадовался Акулич. А на подмогу позовем ребят из малочисленных организаций. Это надо обсудить на бюро райкома.

Райкомовцы еще долго спорили, совсем забыв, что сейчас уже поздний вечер. Говорили, между прочим, и о том, почему некоторые комсомольские активисты после рабочего дня, на отдыхе, превращаются в пассивных созерцателей. А может, потому, что и райком в это время нередко уходит от дел, как бы складывает с себя обязанности организатора, руководителя, коллективного вожака молодежи? Так что словами, упреками тут мало поможешь. Нужен пример, нужно и вечером быть в гуще событий, а не в стороне от них — без этого комсомольская работа сейчас просто немыслима.

— Ну, что ж, ребята, — подводит итог Шавель. — На сегодня, наверное, хватит. Завтра еще потолкуем. А до завтра осталось... — Костя смотрит на часы.

— Как в песне, четырнадцать минут, — весело сказал кто-то.

— Райком не дремлет!

("Смена", 1986, № 8 (апрель), с. 2-4).

"Там выбились из-под берета каскады курчавых волос..."

"… Так вот почему, так вот почему

С матросом танцует матрос".

65 лет назад в СССР помощники капитанов советских подводных лодок в свой выходной день нередко не сходили на берег, предпочитая остаться с провинившимся матросом, чтобы внушить ему, какие качества должен воспитывать в себе советский моряк, которому доверено охранять рубежи своего социалистического Отечества:

«Кино

«В мирные дни»

В кинотеатрах области демонстрируется новый художественный фильм «В мирные дни», выпущенный Киевской киностудией. Фильм сделан в традициях советских приключенческих кинокартин, в которых драматичность событий обычно служит фоном для раскрытия богатого внутреннего мира героев.

... Экипаж подводной лодки собирается на берег. Незаметно прошла неделя, наполненная серьезной и увлекательной учебой. В свободный день моряков-подводников ждут на берегу родные, друзья, знакомые.

Вот приморский парк с тенистыми аллеями, цветущими лужайками, наполненный веселой, оживленной нарядной толпой гуляющих. Здесь каждый из отпущенных на берег моряков находит себе занятие по вкусу. Группа молодежи лихо отплясывает на эстраде матросский танец. Это репетиция предстоящего концерта самодеятельного искусства. Рядом играет юный скрипач. Точно отбивает мяч теннисист. Встретились друзья и подруги. В задушевной беседе быстро пролетают короткие часы отпуска. В кругу семьи отдыхают командиры. 

Счастливый мирный день...

Впрочем, не все счастливы в этот день. Молодого матроса Панычука напрасно ждет его любимая. Панычук оставлен «без берега» в наказание за свою рассеянность, забывчивость, неаккуратность. Один в пустом кубрике, он сам с собой играет в шахматы.

Из-за Панычука добровольно отказался от поездки на берег помощник капитана подводной лодки. Он решил провести день с провинившимся матросом, внушить ему, какие качества должен воспитывать в себе советский моряк, которому доверено охранять рубежи своего социалистического Отечества.

Воспитание характера молодых матросов – одна из основных сюжетных линий фильма. Эпизод за эпизодом показывают зрителю волевые качества, патриотизм, мужество и стойкость, чувство товарищества, готовность к подвигу во славу Родины – черты нового человека. В этом большое воспитательное значение фильма «В мирные дни».

Во время обычных учебных маневров советских кораблей происходит событие, которое явилось для молодых матросов подводной лодки проверкой их душевных сил и деловых качеств в боевой обстановке.

Некая империалистическая держава посылает в советские территориальные воды свою подводную лодку под советским флагом с диверсионно-разведывательными целями. Взрыв поставленной диверсантами мины повреждает советскую подводную лодку. С затопленным отсеком лодка погружается на дно, утрачивает связь с берегом. Несмотря на смертельную опасность, моряки не теряют мужества. Экипаж самоотверженно и точно выполняет указания командиров.

Все средства мощной советской техники употреблены для поисков лодки и оказания ей помощи. Ведь люди – самое дорогое в нашей стране. Потерпевшие аварию знают, что товарищи спешат на помощь. Это сознание придает им бодрости. Но они собственными силами справляются с аварией. Лодка поднимается на поверхность. Ее героический экипаж радостно встречают советские моряки, прибывшие на помощь.

Врагу не удается скрыться от наших кораблей, и он получает по заслугам: наши корабли глубинными бомбами уничтожают вражескую подводную лодку.

Наряду с главными эпизодами фильма надо отметить и те попутные моменты, которые показывают выдержку и душевную силу советских людей, оставшихся на берегу. Матери, жены, невесты стойко переносят свою тревогу за близких, не вернувшихся вместе со всеми из учебного плавания. Они поддерживают и ободряют друг друга, знают, что выдержка и мужество советских моряков, помощь им являются надежной гарантией того, что все окончится благополучно.

В фильме играет большая группа молодых актеров, недавно окончивших Всесоюзный институт кинематографии. Актер С. Гурзо хорошо передал, как формируется характер матроса Панычука, добивающегося под влиянием командиров той внутренней собранности и дисциплины, которые помогают ему в трудный момент выполнить воинский долг.

Актеры В. Тихонов, Г. Юматов, К. Мгеладзе, Д. Костенко и другие просто и искренне играют роли молодых матросов, разных по характеру, но схожих в одном – в преданности Родине, в готовности на подвиг. Верный показ молодого коллектива патриотов – бесспорно большая удача фильма.

Благородны образы боевых командиров, которых играют артисты В. Добровольский, Н. Тимофеев и А. Толбузин.

Режиссер В. Браун хорошо разработал в фильме эпизоды на море, характерные детали морской службы. Оператор Д. Демуцкий, вместе с коллективом художников и операторов, в хорошем строгом вкусе снял морские пейзажи.

Есть в фильме и слабые стороны. Молодые актеры не всегда еще играют выразительно. Несколько примитивно показаны образы врагов. Не оставляет впечатления музыка Ю. Мейтуса.

Но в целом фильм очень содержателен, смотрится с неослабевающим интересом, и герои его запоминаются.

Трудящиеся нашей области с интересом просмотрят фильм «В мирные дни».

В. Зорина».

("Советский Сахалин", 1951, № 101 (29, апрель), с. 3).

"Когда выходит он на площадь Красную…"

"… И поднимается на мавзолей,

Земля становится еще прекраснее,

И небо кажется светлей".

65 лет назад в СССР  практически никогда не смолкал поток приветствий:

 «Мирзо Турсун-заде

Поток приветствий

Поэма

 
1.
Стремится по земле поток приветствий
К тому, кто нас освободил от бедствий,
Чья доблесть человечество спасла,
Чье имя знают в самом раннем детстве.
 
То не поток воды – речной, бурлящей,
То не песок пустынь – сухой, палящий,
То человеческой любви поток
Всепобеждающий, животворящий.
 
В нем та же власть, в нем та же мощь природы,
Что поднимает молодые всходы.
Растет он, как весенняя трава,
Под вечным солнцем мира и свободы.
 
Да, можно реку подчинить плотине,
Дорогу преградить пескам пустыни,
Но тот поток остановить нельзя,
Который по земле стремится ныне!
 
Сияющий, свободный, величавый,
Ломает он преграды и заставы,
Пространства сокращаются пред ним,
Склоняют горы снеговые главы.
 
Чтоб легче стала миллионов доля,
Он движется без визы и контроля,
С ним тысячи сливаются ручьев,
И добрая им управляет воля.
 
Под жарким солнцем Африки блистая,
С вершин альпийских и равнин Китая, -
Он движется со всех концов земли,
Простых людей надежда в нем святая.
 
Полночною порой и утром рано
Из Греции, Вьетнама, из Ирана,
Как песня заключенных из тюрьмы,
Течет он: не страшна ему охрана.
 
Он движется упорно издалека,
Из западных держав и стран Востока.
Ты в чистой человеческой душе
Найдешь начало этого потока.
 
Сметет он тех, кто все живое душит,
Огонь войны повсюду он потушит,
Низвергнет поджигателей войны,
Их козни сатанинские разрушит.
 
Во имя счастья и труда людского
Он не допустит, чтобы кто-то снова
Майданеки построил на земле:
С преступником расправится сурово.
 
Он не допустит, чтобы сад в расцвете
Затоптан был однажды на рассвете,
Чтоб в летний полдень в парке городском
Убиты были маленькие дети.
 
Он не допустит, чтоб горели нивы,
Чтоб стал рабом народ вольнолюбивый,
Чтоб люди научились убивать
На радость всем любителям наживы.
 
Китайцы говорят – нет слов мудрее:
«Чтоб дом твой не разграбили злодеи,
Хозяин от порога своего
Подальше их гони и побыстрее!»
 
Вот почему богатыри Китая,
Огню войны дорогу преграждая,
Корейцам помогают изгонять
Американцев из родного края.
 
Вот почему весь мир пришел в движенье,
Кто честен, тот вступил с войной в сраженье,
Клеймит он поджигателей войны,
Чтоб родину не видеть в униженье.
 
Вот почему внимает мир Неруде,
Когда он проклинает гром орудий:
Как мира голуби, стихи парят
И радостно приветствуют их люди.
 
Вот почему в тюрьме, сквозь мрак ужасный,
Назым Хикмет свой путь увидел ясный:
Он песни, как светильники зажег,
Чтобы развеял тьму их свет прекрасный.
 
Вот почему – творенье кисти зрелой –
Мысль Пикассо летит голубкой белой.
Нет! Сердце вдохновенное свое
Нам на листе явил художник смелый!
 
Вот почему Раймонда – молодою
Девичьей прелестью и красотою,
Дыханьем нежным – преградила путь
Составу, нагруженному войною.
 
В столице мира став сильней стократно,
Поток приветствий движется обратно,
Он разливается по всей земле,
Его струя светла и благодатна.
 
Дойдет поток до тучной дельты Нила,
Где хижина любая, как могила,
Дойдет он, чтоб несчастные сердца
Живительная правда исцелила.
 
Дойдет он до Лагора и Бомбея,
Подобно волнам Инда голубея,
Вторую жизнь в индусов он вдохнет,
От смерти их спасет и суховея.
 
Не раз я наблюдал его рожденье.
Я видел: в пакистанское селенье,
Где властвовала смерть, вступила жизнь
И с черной смертью начала боренье.
 
2.
То, что видел я, было в селенье глухом,
Словно выжатый плод – истощенном, сухом.
То, что видел я, было в селенье рабов:
Сотни жалких лачуг – сотни тесных гробов.
 
Мне запомнился глиняный тот лабиринт
В Пакистане, в старинной провинции Синд.
 
Никого, кроме солнца в густой синеве,
Ничего, кроме пыли на низкой траве.
 
Здесь была полновластной хозяйкою Смерть:
То британским полковником, тонким, как жердь,
Проезжала на велосипеде своем,
Помышляя о сытном обеде своем;
 
То помещиком тучным в коляске тряслась,
В мир вонзившись колючками узеньких глаз;
 
То по всем закоулкам бродила пешком,
Чалмоносным одетая ростовщиком;
 
Соглядатаем Трумэна делалась вдруг,
Археологом юрким слонялась вокруг,
 
Обходила дороги и тропки она,
Всюду производила раскопки она,
 
Роясь в древних гробницах, в надгробьях седых,
Превращала в кладбища селенья живых…
 
Вот вошел я в лачугу, в один из гробов,
К незнакомому другу из нищих рабов.
 
Я вошел и подумал, что тысячу лет
Не входил сюда гость, не входил сюда свет.
 
Тот, кто жил здесь, не знал, что такое постель,
Что не камень – подушку кладут в колыбель.
 
Серый пол земляной да бамбук, весь гнилой,
Под ногами его, над его головой.
 
Голова – на руке, на коленях рука.
Изваяние вечной тоски бедняка…
 
Я вхожу – просыпаются дети и мать…
Не могу я забыть их, я вижу опять
Наготу их недужных, их высохших тел,
Жуткий блеск, что в глазах неподвижно блестел.
 
Я прочел о неслыханных муках рассказ
В этом блеске больших вопрошающих глаз.
 
Мне казалось, что вижу я перед собой
Между смертью и жизнью безжалостный бой.
 
Смерть пускает оружие старое в ход:
И аренду кабальную, и недород,
 
Ростовщичий процент, непомерный налог –
Всеми зримый аркан и незримый силок,
 
И помещика бич, и разбойника нож,
И заморского хищника страшную ложь…
 
Как же смерть победить? Он пропал в лабиринт,
Пакистанец из древней провинции Синд!
 
Где оружье его? Только темный очаг,
Только стены из глины да горе в очах,
 
Только пол земляной да бамбук весь гнилой,
Под ногами его, над его головой…
 
Но как будто сказал он мне: «Вот мой ответ» –
Из лохмотьев он вынул заветный портрет.
 
И еще он сказал мне: «О, друг мой, гляди,
Вот кольчуга моя, вот мой щит на груди.
 
Это – Сталин, народов надежда и свет!»
И на грудь положил он заветный портрет.
 
3.
Так, в человеческой душе рождаясь,
Стремительно и властно утверждаясь,
 
За каплей – капля, движется поток,
Весенним половодьем разливаясь.
 
Как наш народ в бореньи он упорен,
Как мысль вождя, он ясен и просторен…
Из светлых капель состоит река,
Зернохранилище – из светлых зерен…
 
В моей стране поток берет начало,
Я видел, как волна волну помчала
От кипарисов до полярных льдов,
От Пянджа до балтийского причала.
 
То праздник был всего земного цвета,
То праздник мира был и праздник света,
То праздник песни был, и он бурлил
Потоком всенародного привета.
 
Я видел этот праздник солнцеликий
В родных местах, там, где живут таджики;
Пусть мой рассказ о женщине простой
Вольется капелькой в поток великий.
 
4.
Когда-то, в детские мои года,
Меня влекла в ущелие вода –
 
Вода, что сверху низвергалась яро
В объятьях горного хребта Гиссара.
 
Там рос трилистник; украшали путь
Тюльпаны, раненные прямо в грудь.
 
Обычай древний был в моем народе:
Идти к реке при солнечном восходе,
 
Ей поверять свои мечты и сны,
Что были так тревожны и грустны.
 
Река рыдала, каждым стоном вторя
Стенанью человеческого горя;
 
Из-за уступов каменных громад
С немолчным гулом лился водопад.
 
Казалось: не струя то водяная,
А пыль распространяется мучная,
 
И землю режут утром и в ночи
Не капли, а двуострые мечи.
 
На голову похожий землероба,
Кружился камень в той воде Варзоба:
 
То мельница стояла там внизу,
Как бедный старец, уронив слезу.
 
Там ждали терпеливо и покорно,
Держа в мешочках нищенские зерна,
 
Декхане из селенья Дюшамбе.
Их не пускала мельница к себе:
 
Она молола, отдыха не зная
Уже четвертый день, пшеницу бая,
 
А было больше у него мешков,
Чем в этой очереди – бедняков.
 
Кто рот раскрыть посмел бы для упрека,
За смелость поплатился бы жестоко…
 
На камешке, сокрытая толпой,
Как перышко, бессильна пред судьбой,
 
Подросток-девушка в тени сидела.
Ей ожиданье это надоело.
 
Она пошла, соседу своему
Оставив переметную суму,
 
По валунам пошла, и по привычке
Сплетала на ходу свои косички.
 
Она резвиться стала, как дитя,
С могущественной влагою шутя,
 
Она бросала в водопад бурлящий
То веточку, то камешек блестящий.
 
Как пиалу, ладони протянув,
Струю из водопада зачерпнув,
 
Лицо омыла влагой ледяною,
По косам мокрой провела рукою.
 
Потом внезапно сделалась грустна.
Воде свой сон поверила она,
 
Свою тоску, и боль, и упованье,
И ей самой неясное мечтанье, -
 
Чтоб счастье с ней сдружилось навсегда,
Прозрачно и красиво, как вода.
 
… Погасло солнце. В тишине закатной
Пустилась девушка в свой путь обратный.
 
Она смотрела сквозь вечерний мрак
На свой убогий дом, на свой кишлак.
 
Но тот кишлак описывать не станем:
Мы видели такие в Пакистане…
 
***
Опять, как в детские мои года,
Меня влечет в ущелие вода.
 
Люблю внимать ее немолчной речи,
Я, как влюбленный, жажду с нею встречи.
 
Стал водопад сильнее во сто крат:
Стал водосбросом этот водопад!
 
В объятьях горного хребта Гиссара
Нет мельницы – знакомки нашей старой:
 
Воздвигнута на этом месте ГЭС,
Чей свет затмил сияние небес.
 
Там, где плотина, преломлен водою,
Свет солнца блещет радугой-дугою:
 
Чудесно изменился солнца свет,
Он превратился в яркий семицвет.
 
Не мы к реке, а к нам река приходит,
Свой свет нам посылает и находит
 
Не жалкий Дюшамбе, а щедрый сад –
Цветущий, молодой Сталинабад.
 
Как хорошо над ним родное небо:
Не стародавнее ночное небо,
 
А то, что льется, молока белей,
Над блеском электрических огней.
 
Свет, пробегая по Сталинабаду,
Сияет женщине, что водопаду
 
Свои мечты любила поверять.
Он в косах белую находит прядь…
 
Находит женщину сиянье света
То в круглом зале университета,
 
То в поле, где беседу проводя,
Она цитирует слова вождя.
 
То на работе: занят ум горячий
Решеньем государственной задачи,
 
То в комнатке, когда любви полна,
Играет с девочкой своей она,
 
То на прогулке, то за чтеньем книги,
А то, когда звенит концерт из Риги…
 
Свет всюду с ней, во сне и наяву,
Он вместе с ней летит-летит в Москву.
 
***
Над волнами широкого потока
В московском небе свет горит высоко.
 
Горят огни, являя с высоты
Простые дорогие нам черты.
 
Портрет вождя сияет над Москвою:
То свет земли сияет над землею.
 
Зима. Декабрь. Сорок девятый год.
На улицах ликующий народ.
 
Вовеки этот вечер не забуду,
Я в сердце пронесу его повсюду.
 
Большой театр. Вокруг него – Москва,
Как песня жизни, песня торжества.
 
В цветах чудесных утопает сцена –
То цвет земли, то цвет ее бесценный!
 
Я мыслю: дочери и сыновья,
Народов мира честная семья,
 
Надежда мира и его основа,
Сидят сейчас вокруг отца родного,
 
Поток приветствий, как сама Весна:
За каплей – капля, за волной – волна.
 
Моя таджичка говорит с трибуны:
То сам народ мой, древний, вечно юный,
 
Приветствует любимого отца,
То не слова мы слышим, а сердца!
 
Вот смотрит на таджичку Ибаррури,
А взгляд испанки – там, в стране лазури.
 
Доколе будет Франко угнетать
Испанию, униженную мать?
 
Доколе ей томиться в каземате?
Мою таджичку слушает Тольятти,
 
Глядит Мао Цзе-дун, как брат родной,
И мнится мне: теплеет взор стальной,
 
И мнится мне: встает пред этим взором
Китайская земля с ее простором,
 
Ее великий, незакатный свет,
Тайван свободный, радостный Тибет…
 
О, как я помню миг неповторимый,
Когда товарищ Сталин наш любимый
 
С отцовской лаской на нее взглянул
И по-отцовски головой кивнул.
 
Тем взглядом вся душа была согрета.
Как ясен этот взгляд – источник света!
 
… Таджичка наш привет передает.
Теперь не поверяет наш народ
 
Свои мечты и сны бурлящей влаге,
Теперь исполнен мой народ отваги,
 
Осуществляет он мечты свои
И поверяет он мечты свои
 
Тому, чья мудрость всей землей воспета, -
Источнику добра, тепла и света.
 
5.
Вот мой рассказ, вот капля прозвучала,-
Ее волной взметнуло и помчало.
Мы в чистой человеческой душе
Найдем потока этого начало.
 
Он – в честной книге, в плодородном поле,
В улыбке матери и в новой школе,
Народы мира защищает он,
Дает он силу людям доброй воли.
 
Аббат Парижа, садовод Кашмира,
Шахтер из Рура, доктор из Алжира, -
Их голоса в потоке том слышны,
Когда они звучат в защиту мира.
 
Мы в руки взяли дело мира, зная:
Непобедима сила трудовая.
-Пакт Мира! – льется из семьи в семью,
Из сердца прямо в сердце, в край из края.
 
-Пакт Мира! – властно раздалось в Берлине.
-Пакт Мира: прочной требуем твердыни!
-Пакт Мира! – слышится в потоке том,
Который по земле стремится ныне.
 
Моря мелеют, высыхают реки,
Но не иссякнет наш поток вовеки,-
Покуда сила жизни есть в земле
И жажда мира зреет в человеке.
 
Перевел с таджикского С. Липкин».

("Литературная газета", 1951, № 51 (28, апрель), с. 1).

"А строгий и ласковый кто-то всё время стоит за спиной…"

"… Сегодня связала работа

Счастливца со всею страной".

Счет заметно подрос ещё аж на 36 долларов 80 центов США. От General Electric Co. сразу за два квартала пришли 23 цента квартальных дивидендов на каждую из 80 акций GE в нашем портфеле.

"И, взглянув на вспаханное поле, говорит седой мадьяр сынам…"

"…- Дождались и мы

Хорошей доли,

Навсегда

Явилось счастье к нам!"

65 лет назад прогрессивные кинематографии скрепляла цементом общая идея разоблачения постоянной клеветы американской пропаганды:

«Кино

«Яника».

«Яника» - производство национального предприятия по производству венгерских фильмов – «Мадьяр-фильм», 1949 год. Выпуск Главкинопроката, 1951 год. Сценарий И. Бекеффи, по сюжету Б. Стелла. Режиссер М. Келети. Художник М. Верге, композитор Т. Броди.

В Москве недавно прошел фестиваль венгерских фильмов. Произведения киноискусства демократической Венгрии с большим успехом демонстрируются также во многих городах и селах нашей страны. Советский зритель высоко оценивает серьезные успехи кинематографистов Венгрии. Основное достоинство создаваемых ими фильмов – правдивое, оптимистическое отражение действительности, стремление помочь народу строить новую жизнь.

В венгерском комедийном фильме «Яника», который вышел на экраны кинотеатров нашей области, заложена актуальная, важная для народа, борющегося за мир, идея разоблачения клеветы американской пропаганды на демократическую Венгрию.

… Пятнадцать лет не был на родине, в Будапеште, герой фильма писатель Янош Балла. С первых же шагов по родной земле Янош начинает понимать, что известия, которые он получал о Венгрии через «Голос Америки», - беззастенчивая и наглая ложь.

Вначале с недоверием, а потом с радостью Янош убеждается, что в Венгрии нет голода, карточной системы, военной пропаганды, запрещения религии, - всего, о чем кричат американские радио и печать.

Правда о жизни родины, где народ стал счастливым, полноправным и рачительным хозяином, вдохновила писателя Яноша Балла на творчество для народа.

Путь, которым приходит герой фильма к этому решению, убедительно показан зрителю.

К сожалению, эта сюжетная линия, несущая большую идею, оказалась несвязанной с основным содержанием фильма. История возвращения Яноша к оставленной 15 лет назад жене, известной актрисе Гизи Коллар, показана по принципу традиционной комедии с переодеванием.

Забавная путаница, веселые перипетии, в которые попадают герои фильма, не помогают раскрытию его идеи.

Творческая удача актеров и постановщиков фильма «Яника» заключается в создании правдивых образов, каждый из которых имеет своеобразный характер.
Талантливым мастером перевоплощения показала себя артистка Ида Тураи, исполняющая в фильме роли Гизи Коллар и четырнадцатилетнего мальчика Яники.
Интересные образы создали артисты Шандор Сабо (Янош Балла), Мария Мезей (Дэзи), Кальман Латабар (драматург Фенек) и другие.

Фильм «Яника» смотрится с живым интересом. Он свидетельствует о несомненном творческом росте венгерской кинематографии.

Л. Васильева».

 ("Восточно-Сибирская правда", 1951, № 98 (26, апрель), с. 2).

"Почтальон торопливо в окно постучал..."

"... и с улыбкой сказал: - Вам письмо из Китая!..

На конверте увидел я подпись «Ли Чан».

В нашем цехе Ли Чана все знают.

Он в брезентовой куртке недавно стоял,

Вместе с нами у печи дежурил.

Здесь впервые «Готова!» о плавке сказал

Он, глаза свои радостно щуря..."

60 лет назад с веселым гомоном провожали советские люди очередную  партию всему обученных китайских друзей:

«Проводы друзей

Собрание было многолюдным. Мастера, горновые, машинисты заполнили красный уголок доменного цеха. Прямо с работы, в спецовках, припущенные рудной пылью, с блестками графита на одежде и лицах, пришли они успешно закончив еще одну смену. Собравшиеся обмениваются шутками, ведут оживленный разговор.Среди примятых, уже поношенных спецовок ярко выделяются синие чистые костюмы молодых улыбающихся китайских металлургов.

— Здоров, Ваня. Едешь?

— Здоров. Едем. Друг,—отвечает с запинкой, подбирая слова Юань Шао-хэ.

— Смотри же пиши. Как только приедешь, сразу и письмо строчи. Запиши адрес, — напоминает рядом старший газовщик Бояров.

— Хорошо, хорошо. Будем писать,—отвечает Чжун Чжао-юй, записывая в блокнот адрес.

Всеобщее оживление прерывает председатель цехкома т. Жарков. Открывая собрание, он говорит о дружбе советского и китайского народов, горячо поздравляет доменщиков Аньшаньского металлургического комбината с успешным окончанием практики в трудовой семье доменщиков Магнитки, желает им отлично трудиться в своем родном цехе.

Слово берет старший мастер Николай Григорьевич Губенко. Он приветствует своего китайского коллегу старшего мастера Аньшаньского комбината Чжань Чзян-гуна, желает ему успехов и передает ценный подарок от коллектива цеха.Старший мастер Николай Ильич Савичев говорит дольше. Он рассказывает, с какой любовью передавали мастера Магнитки свой опыт, как посвящали китайских друзей в «секреты» сложной технологии мастера Сюй Цзюй-ляна, как сдружились мастера и горновые с любознательным и веселым доменщиком молодого китайского металлургического гиганта.

— И в знак этой дружбы, в знак памяти о совместном труде мы дарим своему китайскому собрату именные часы, — заканчивает Н. Савичев и под гром аплодисментов вручает подарок.

К трибуне подходят старший газовщик Николай Федорович Бояров, помощник начальника цеха по электрооборудованию Федор Арсентьевич Гарань. Они тоже искренне желают успехов китайским металлургам и вручают именные часы газовщику Чжун Чжао-юй и электрику Цзинь Ю-синь. Председатель сообщает, что механику Юань Шао-хэ такой же подарок преподнесли механики доменного цеха на своем собрании.

Выступивший начальник цеха Владимир Михайлович Зудин говорит о великой дружбе двух народов, о развитии индустрии в Народном Китае. Он выражает уверенность, что молодые доменщики Аньшаня будут в своем цехе проводниками передового опыта, и просит их передать привет начальнику доменного цеха Цай-бо и всему коллективу доменщиков.

— А от нашего коллектива просим передать доменщикам Аньшаня эту скульптуру. Отлита она из уральского чугуна по мотиву уральского сказа об умельце Даниле, всей душой любящем свое дело. Пусть напоминает вам она о любви к делу, о нерушимой дружбе металлургов,—заканчивает он, вручая Сюй Цзюй-ляну подарок.

От имени китайских доменщиков со словами горячей благодарности коллективу цеха выступил Сюй Цзюй-лян. Свою речь, произнесенную по-русски, он заканчивает заверением, что он и его товарищи используют богатый опыт магнитогорцев.
— Да здравствует и крепнет великая дружба между трудящимися Народного Китая и Советского Союза!—восклицает выступающий,

С веселым гомоном провожают доменщики китайских друзей к машине, жмут руки, напутствуют добрыми пожеланиями. А с высоты синего неба ласково греет апрельское солнце весны 1956 года.

А. Коломиец».

"А их заокеанские соседи, погрязшие в непоправимом бреде…"

"… Еще вопят о правоте своей, -

Убийцы и мучители детей".

65 лет назад в СССР манили советских малышей прозой и стихами замечательные детские журналы:
 
«Юрий Яковлев
Сын Кореи
...
- Чей дом?
- Мой!-
Ответил сурово Иль Эй.
-Был твой, станет мой.
Выметайся, о’кей! 

Сжимая в тяжелой руке
Автомат,
Стоял на пороге
Заморский солдат.
 
Стоял, как грабитель,
Стоял, словно вор.
И трогали пальцы
Холодный затвор.
 
Увидевши Цу Дзу,
Он крикнул:
- Эй, ты!
А ну-ка, подай мне
Холодной воды!
 
Но Цу Дза ни с места.
Немного бледна,
Глядит на солдата
С презреньем она.
 
- Ах, так! Не желаешь ты
С места вставать?
Так будешь сейчас
У меня танцевать.
 
- Танцуй! – крикнул яростно
Рыжий солдат
И вскинул,
Навел на нее автомат.
 
Иль Эй было кинулся
К Цу Дзе бегом,
Но янки мальчишку
Отбросил пинком.
 
- Танцуй! –
Словно выстрел
Звучали слова,
А Цу Дза сидит
Ни жива ни мертва.
 
Кто видел, как Цу Дза
Танцует, хоть раз,
Не сможет забыть е
Её радостных глаз.
 
Кто видел, как девочка
В танце плывет,
Тот в памяти танец
С собой унесет.
Попросят соседи,
Попросят друзья –
И Цу Дза танцует,
По кругу скользя.
 
Пусть вражья команда
Сурова,
Грозна,
Но только не сдвинется
С места она.
 
- Танцуй! –
Подошел к ней солдат,
Как гроза.
Но плюнула Цу Дза
Солдату в глаза.
 
Солдат онемел,
Покачнулся назад,
И вдруг
Задрожал,
Загремел автомат.
 
И Цу Дза поникла...
Упала без слов.
Цыновку окрасила
Кровь...
 
Иль Эй, не дыша,
На коленях стоит
И тихо сестру
За плечо теребит.
 
- Эй, Цу Дза, очнись!
Нету изверга тут...-
Но больше глаза
Никогда не сверкнут.
 
Подружек она
Не окликнет своих,
И смех ее звонкий
Навечно затих...
 
И стиснул Иль Эй
Что есть сил кулаки
И вытер слезу
Рукавом со щеки.
 
Он встал
И пошел, не дыша, на носках
И бережно Цу Дзу
Понес на руках
 
***
 А ночью, когда,
Погруженный во тьму,
Спал город
И янки храпели в дому,
Подкрался Иль Эй,
Дверь закрыл на засов,
Принес десять рисовых
Легких снопов,
 
И дом обложив,
Прошептал паренёк:
-Пусть янки погибнут!.. –
И спичку зажёг...

 ("Мурзилка", 1951, № 4 (апрель), с. 11-14).