"… В любом уголке неоглядной планеты
Налетчик получит отпор!"
50 лет назад
в СССР возрастала доля применения духовных сил на любом участке жизни:
"Жизнь
Советских Вооруженных Сил
Наследники
Машина несется
по городу в мерцании зыбких огней, сквозь праздник вечерних улиц. Кружение
снега на остановке автобуса, мелькают подъезды домов. Обыкновенные поздние сумерки.
Но вот
дымный город, и трубы с красными пунктирами, и в полнеба зарево, и легкое
возбуждение от всего этого, тысячу раз виденного и пережитого, отстало от
машины, скрылось за снегами и хребтами. По обочине торопятся редкие лыжники.
Машина
свернула с большака в сторону. Мы проскочили знак "проезд запрещен",
долго еще петляли по неведомым дорогам и продвигались вперед, пока фары не
уткнулись в металлические ворота — внезапные, как окрик в лесу.
Перед
машиной стоял часовой с карабином.
За оградой
начиналась жизнь, о которой вряд ли подозревает оставленный нами город, да и я
о ней почти ничего не знал и ни за что бы, наверное, не прошел через эти
ворота, если бы не задание редакции написать о ракетчиках, охраняющих небо над городом.
Утренний лес
и тих и торжествен, словно пристроился в затылок солдатам, сомкнувшим ряды на
плацу. Опустела казарма.
А на снегу,
вблизи ракетной позиции, командир подразделения офицер И. Тростянский
приказывает:
— На боевое
дежурство по защите воздушных рубежей нашей Родины заступить!
Идет учебная
тревога.
Все пришло в
движение: антенны локаторов прощупывают дальние высоты, офицеры и солдаты
занимают места у пультов управления, электронных приборов, пусковых установок.
Уже урчат моторы тягачей, выводят мелодию дизели. И вот повсюду возникли
серебряные корпуса ракет на стрелах.
— К бою!
Заряжай!
Идет учебная
тревога — расчету старшего сержанта Алексея Скрементова предстояло действовать в условиях атомного нападения
"противника". В защитных костюмах и сапогах, натянув на голову противогазы,
солдаты бежали за тягачом с ракетой к пусковой установке, заряжали ее, бегом отходили
в укрытие, и снова к установке, еще одну ракету готовили к пуску, и опять бегом
в укрытие, готовые к очередному прыжку на снег... четыре раза повторялась эта тяжелая
работа, выполняемая с таким автоматизмом, что со стороны это казалось быстрым прокручиванием
одних и тех же кинокадров.
Командир
подразделения Тростянский разжал ладонь и взглянул на секундомер: расчет
Алексея Скрементова на полторы минуты опередил нормативное время. Всего на полторы
минуты, подумалось мне, отчего же так сияет офицер и поздравляет ребят, и сами
ребята с мокрыми лицами обнимают друг друга? Но те, кто сведущ в
тайнах боя и в скорострельности пусков, и в жесткости уставных нормативов, мне
пояснили, что это — высокое достижение. Оно стало возможным потому, что солдаты
овладели не только одними навыками, но и теорией, основами сложной профессии. Они
постигали схемы электроники, у с тройство новейших приборов. В подразделении —
65 процентов солдат с высшим и средним образованием. Математики, физики,
историки — кого только нет! При отборе учитывались сообразительность каждого,
быстрота реакции, объем внимания и памяти.
— Мы же
войска особой государственной важности,— говорят офицеры.
Могли бы и не
пояснять: так очевидна подтянутость,
собранность, стремительная готовность солдат. Для них любая тревога — боевая. Ведь
в наше время расстояние — не километры, а только минуты . И эта тренированная немешкотность,
как в старину говаривали наши предки, эта способность мгновенно изготовиться к бою
воспитана в солдатах 1971 года.
А когда я
увидел, как ходит Алексей Скрементов на лыжах — он перворазрядник и уже
выполняет норму мастера спорта,— да узнал, что каждый солдат в его расчете: кто
штангист, кто бегун, кто прыгун, да еще выяснил, что 85 процентов ракетчиков
подразделения имеют спортивные разряды и многие укладываются в нормы мастеров, то
стал понимать мамашу, которая, встретив после службы сына, писала
командиру этой части: "И второй у меня хлюпик, сделайте из него тоже
человека...".
Нелегко
достались эти полторы минуты Алексею Скрементову и его солдатам. За это
достижение командование предоставило сержанту и солдату из его расчета —
Николаю Вольных десятидневный отпуск для поездки к родным.
Алексей
Скрементов, рассказывали мне, из брянской лесной стороны, где партизанил дед и
воевал отец, и сам он после техникума осушал луга и пастбища, и делал свою
работу с тою основательностью, что сызмальства присуща парню из
крестьянской трудовой семьи.
Мы пошли с
Алексеем в сторонку от плаца, и я все всматривался в его удивительное лицо: чистые
русские черты да еще большие синие глаза. Мне казалось, что сейчас расступится
лесная глухомань, встанут башни древней Руси и добры молодцы подведут за уздцы
коня моему Алеше Поповичу...
— Нравится
вам служба, Алеша? —спросил я.
— Знаете,
тут впервые я почувствовал себя настоящим мужчиной, надо отвечать за себя и за
людей.
— Дружный у
вас расчет?
— Ракета
ведь оружие коллективное, от каждого зависит конечный результат.
— Но,
наверное, не только этим объясняется ваше товарищество?
— Не только,
но именно это связывает взаимной ответственностью.
Он говорит
твердо и смотрит прямо в глаза, и эта его решительность тоже характерна для
солдата наших дней: умом и всем своим нутром он чувствует себя в ответе не
только за собственные действия и за успех батареи, но и за судьбы страны.
Понимание соучастия в событиях огромного масштаба непроизвольно проступает в
том, как держится, как движется, как разговаривает солдат.
Мне потом рассказывали:
Алексей Скрементов владеет в совершенстве двумя воинскими специальностями, а к XXIV съезду партии он обязался освоить третью. Солдаты
подразделения настолько изучили военную технику , что они вместе с офицерами в какой-то
степени принимают участие в совершенствовании оружия. Будь они "на гражданке",
рабочими у станка, их бы величали новаторами,
рационализаторами, умельцами, к ним бы приходили
социологи изучать опыт сочетания умственного и физического труда, здесь их называют
классными специалистами.
Однажды ракетчики
встречались со своими шефами, и те, желая сделать воинам приятное, пообещали
прислать им телевизор. Солдаты рассмеялись:
— Телевизор
мы сами собрать можем, вы нам лучше книг...
Не так давно
подразделение выезжало на боевые стрельбы. Все были взволнованы и напряжены,
хотя и старались не показывать вида. Это было испытание боевой выучки,
моральных качеств, методики обучения солдат. И вот локаторщики поймали невидимую
глазу воздушную цель, включилась система наведения, стреляющий нажал на кнопку.
Задрожала земля, загудела и запылила, рванулось пламя, и ракета устремилась в
небо и скоро превратилась в светящуюся точку.
На экранах
было видно, как высоко в небе ракета настигла цель. Представители командования,
офицеры других частей поздравляли дивизион с "круглой пятеркой".
— Это же
сибиряки,— говорили на полигоне,— у них есть опыт, да еще какой! В мае 1960
года ракетный расчет под командованием сибиряка со станции Зима Александра
Федорова сбил американский разведывательный самолет У-2. Сейчас Федоров водит тяжеловесные
поезда на Транссибирской магистрали, и, как старшина запаса, поддерживает связь
с боевыми товарищами. Переписка воинов, ушедших в запас, со своими
подразделениями тоже примечательна. Она как эстафета передает опыт старших
молодым. Письменная связь с предшественниками
делает их причастными ко многим судьбам. И офицеры дивизиона, как только
выдастся свободный час, пишут письма семьям своих солдат и от
них получают весточки. При этом разговор идет не ради вежливости, хотя
похвалить солдата — известная радость для близких, а то и для всего села. Мне
показывали письма неожиданного свойства: отец или мать, а то и оба на одном
листке сообщают офицерам, как рос в семье их сын, его привычки и наклонности.
Это офицерам важно знать, потому что современная военная педагогика строится на
понимании психологии каждого солдата, на уважении к личности. Это естественно и необходимо. В наше время доля применения духовных
сил на любом участке жизни возрастает.
— Новое
оружие усиливает требования к личности,— сказал мне лейтенант Владимир
Кудренко.
Их в
дивизионе двое, лейтенантов Кудренко, родных братьев не только по крови, но и
по духу: оба, как говорят здесь, работяги, комсомольские активисты,
перворазрядники по троеборью, любимцы солдат. Владимиру— двадцать один, Виктору
— двадцать четыре. Живут они в одном деревянном домике, через стенку. Их юные жены,
заводилы художественной самодеятельности, добрые друзья солдат.
Большинство офицеров
— недавние выпускники училищ и академий. Современная молодежь во всех достойных
смыслах этого понятия. Но есть и ветераны прошлой
войны, отважные артиллеристы и зенитчики. Командир подразделения Иван Архипович Тростянский пошел на фронт семнадцати
лет, попал в зенитную часть, оборонявшую Дорогу жизни на Ладоге. И надо же случиться
такому совпадению, что в осажденном Ленинграде в ту блокадную пору скитался тринадцатилетний
сын полковника авиации, участника воздушных боев — худющий, голодный
мальчишка по имени Вася. Он попал в Суворовское училище, стал одним из первых офицеров-ракетчиков, и теперь офицер Тростянский
служит с Васей в одних войсках: Василий Степанович Высовень — боевой командир.
Огромное
зимнее солнце уходило за хребет, обещая солдатам передышку. Отдохни, посиди с
гитарой, напиши письмецо, побудь наедине с собой. Эти часы ракетчики любят
проводить в ленинской комнате: для нее отвели помещение казармы. Здесь —под
руками книги, фотоальбомы, повествующие об индустриальной Сибири, которую они
охраняют, боевая история родной воинской части. Самые деятельные активисты и
выдумщики избраны в совет ленинской комнаты — лейтенант Владимир Шидловский,
старший сержант Виктор Мартынов, сержант Николай Бацманов, ефрейтор Николай
Емельянов и рядовой Владимир Оборин. Их усилиями проводятся обсуждения новых
фильмов и книг, обмен опытом работы на боевой технике. Сама комната столь
уютна, что ее не хочется покидать. Наверное, потому и вручен ей вымпел Главного
политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота. Оформлял ее Виктор
Мартынов, парень из подмосковного городка. До службы он работал инспектором районного
отдела культуры исполкома Совета депутате в трудящихся. Солдат увлекается
живописью — один его рисунок недавно получил премию на конкурсе военной газеты.
А еще он пишет очерки о солдатах (писал и
о своем
друге Алексее Скрементове). В свободные чары Мартынов изучает иностранный язык,
занимается географией, экономикой, обществоведением.
А мы сидим с
ним в ленинской комнате. Отсюда видна тайга и слышно, как поскрипывают
плененные морозом деревья, беседуем о Толстом, о Блоке, о Межелайтисе и Красаускасе.
Он говорит, что любимая его книга — шекспировский "Гамлет".
...На снегу,
в центре стартовой позиции, выстроились и замерли солдаты, затих и приумолк
лес, только слышно, как выдыхаемый солдатами воздух у самых губ обращается в
хрустящие белые облачки, и тверд приказ командира, вытянувшего руки по швам:
— На боевое
дежурство по защите воздушных рубежей нашей Родины заступить!
Издали
солдаты кажутся на одно лицо, но мне-то теперь известна обманчивость этого
впечатления: тут единение многих умных людей, разных судеб, несхожих
индивидуальностей. Надев военную форму, они подчинили себя воинской дисциплине,
чтобы спокойно жили, трудились, отдыхали укрытый за лесом Сибирский город и окрестные
селения, и вся большая родимая земля.
Л. Шинкарев,
спец. корр. "Известий".
("Известия",
1971, № 45 (22 февраля, московский вечерний выпуск), с. 4).
