"... Кремом
бритвенным пахла харя,
Говорил вертухай прилизанный,
Непохожий на вертухая..."
"По чужим страницам
Прозрение
Французский еженедельник "Темуаньяж кретьен" опубликовал статью Ж. Легийона, посвященную судьбам лиц, выехавших из СССР в Израиль. Мы публикуем ее с некоторыми сокращениями.
Сто пятьдесят советских евреев бежали из Израиля. В Вене они ждут разрешения вернуться на родину. СССР стал для них "землей обетованной".
Вот история одного из них. Ж. Каплан, маленький человек с седеющими, коротко остриженными волосами жаловался: неужели он никогда не вернется в СССР? Он слишком долго ждал в австрийской столице. Тяжелое, мрачное существование в жалкой комнатенке вместе с несколькими соотечественниками, также прибывшими из Израиля, жизнь на скудные заработки, получаемые от случайной поденной работы.
Сегодня Ж. Каплан тщательно выбрился. Ему немножко узок его парадный костюм, севший от чисток. Каплан сияет, говорит быстро, перечисляет достоинства великой коммунистической страны, проклинает маленькое сионистское, капиталистическое государство, размахивает советской газетой. Дело в том, что на прошлой неделе он получил долгожданный документ на въезд в Советский Союз.
Поразительно! Он долго ждал, чтобы получить возможность покинуть СССР и поехать на "землю предков". И вот, едва приехав в Израиль, он только и мечтает вернуться назад. Глубокое разочарование: реальная действительность этой страны не соответствовала тому представлению, какое сложилось у него. Его жена, не сумев преодолеть отчаяние, покончила жизнь самоубийством.
В Вене находятся и другие евреи, покинувшие Израиль. Они из Ленинграда, Одессы, из Киева или из Ростова. 96 из них прозябают на Мальцгассе, 1, в северо-восточном районе австрийской столицы.
Старое четырехэтажное здание в рабочем квартале столицы. Потрескавшиеся стены, сырость, узкие окна, где стекла местами заменены кусками старого картона, общая уборная, темная лестница, на которой пахнет плесенью.
Весь дом теперь занят, вплоть до жалких подвалов, где нет окон. Четыре, пять, шесть человек в одной комнате. Здесь —белье, развешанное на веревках, служит ширмой. Там —какой-нибудь старый рекламный щит, найденный на свалке, служит перегородкой. Это мрачное жилище украшают несколько фотографий. Воспоминания "о хорошем времени, о том времени, когда мы жили на Украине, в Литве, в Молдавии".
В темном коридоре женщины хлопочут около единственного водопроводного крана. Большинство мужчин выполняет временную работу: Моше Мамиствалов работает продавцом в бакалейном магазине, Георгий Наникашвили предлагает каждое утро свои услуги на рынках Вены, еще один работает заправщиком...
Они боятся сионистов, которые им мерещатся повсюду. "Молодые австрийские сионисты,—восклицает один из них, —преследуют нас на улице! Некоторые угрожают похитить наших детей". "Они ранили одного из наших, Гамарниса, литовца,—добавляет другой.— Ударили его ножом".
Все пытаются говорить одновременно: "Мы узнали в Вене одного израильского агента. Мы можем даже сказать его имя: Гриша Пайс. Мы его видели в Израиле".
Естественно, напрашивается вопрос: почему они уехали из Израиля? Ответ единодушный: "Лучше что угодно, чем жить там". А между тем все мечтали поехать туда. Они признают это, но говорят, что их обманули. Их ввела в заблуждение "сионистская пропаганда, пропаганда радиостанции "Свобода", которая вела свои передачи из Мюнхена". "Нам говорили, что жизненный уровень в Израиле гораздо выше",—вздыхает Моше Мамиствалов. Другие говорят, что они хотели поехать к своим родственникам. Выдвигают также более или менее четко сформулированное религиозное объяснение: возвращение в Иерусалим.
Есть и некоторые особые случаи. Например, Петров-Штейн, техник. У него не было ни религиозных, ни политических причин. Однажды у Петрова-Штейна было резкое столкновение с директором завода, на котором он работал. Он совершил необдуманный проступок: обратился с просьбой уехать из Советского Союза. 1 июня 1971 года он переехал границу, остановился в Вене, а затем улетел в Израиль. Едва приехав туда, он начал критиковать политику и социальную организацию еврейского государства. Он тотчас же стал подвергаться нажиму, всякого рода притеснениям. 2 августа 1972 года он вернулся в Вену.
Отнюдь не все жильцы дома на Мальцгассе могут высказать свои критические замечания по адресу Израиля с такой прямолинейностью, как Петров-Штейн. С грехом пополам, но с непосредственностью людей, которых глубоко потряс их неудачный опыт, Мамиствалов, Джоев, Каплан, Алишаков пытаются объяснить, почему они не смогли приспособиться к жизни в Израиле.
Очень скоро вновь прибывшие испытали разочарование.
"Вскоре стало ясно, что в Израиле за все надо платить,—говорит Георгий Наникашвили.—У нас, если заболеешь, то тебя будут лечить бесплатно. Там возникала целая проблема, как только кому-нибудь из нас приходилось идти к врачу или ложиться в больницу. Это стоило очень дорого. То же самое в отношении школы. С младшими детьми я еще кое-как улаживал дело. Но что касается тех, кто постарше, то приходилось вносить огромную вступительную плату. Это сделать почти невозможно. В Одессе не приходится платить за то, чтобы стать школьником или студентом. Таким образом заработная плата, которую мы считали приличной, оказалась нищенской. Фактически мы были бедняками".
Первый шок, первое разочарование —встреча с социальной организацией, где человек не имеет никакой другой защиты, кроме собственных денег. Советский гражданин, привыкший к системе, которая охраняет его материальное существование, растерялся. Появилась тревога и страх перед ненадежностью существования.
Другие травмы —гуманного, морального, религиозного характера — может быть, еще более глубокие, хотя порой они сформулированы наивно.
"Они нас считали чуть ли не дикарями",—с горечью говорит старик с красивым лицом пророка. Смесь пренебрежения и покровительства к нему в Израиле —вот причина его отъезда в Вену. "Нас там презрительно называли "русские". Для наших соседей — западных евреев в Тель-Авиве —слово "русский" означает какого-то неполноценного и невежественного человека, который даже не ел досыта в своей стране. Они даже спрашивали нас, ели ли мы когда-нибудь белый хлеб. Ведь они ничего не знают о жизни в Советском Союзе".
"Со всем этим,—доверительно говорит Моше Мамиствалов, —с обетованной землей, с возвращением в Иерусалим уже покончено. Теперь мы знаем, что представляет собой Израиль. Но мы остаемся евреями. Это несомненно. Но теперь мы поняли, что мы также еще и русские".
Русские. Советские граждане. Юридически они больше не являются ими. Покидая Украину, Грузию или Молдавию, они отказались от своего гражданства. Большинство из них теперь уже никто, они апатриды.
Перед отъездом из Советского Союза они старались покупать как можно больше товаров, холодильников, телевизоров, а также золото. Иногда это делалось не слишком законным путем. Некоторые увезли с собой около тонны багажа. Но когда они решили не оставаться больше в Израиле и поехать обратно, это маленькое состояние было быстро израсходовано. Для того чтобы иметь возможность уехать из Тель-Авива, нужно было выплатить долг, который они автоматически сделали по прибытии: своего рода право на въезд, которое вступает в силу лишь тогда, когда вновь прибывший пытается уехать из страны. Это способ оказать нажим на иммигрантов и вынудить их остаться.
Они были вынуждены очень дорого заплатать за получение австрийской визы, заплатить за билет Тель-Авив— Вена, туда и обратно, поскольку старались скрыть свое желание вернуться в СССР, чтобы избежать репрессивных мер и принуждения, которые, заявляют они, немедленно обрушиваются на таких людей, как только израильские власти раскрывают их план. Некоторые попытались приехать в Вену через Италию или Швейцарию, а другие —через Турцию.
Очень многие из советских евреев в Израиле, по словам тех из них, кто приехал в Вену, хотят вернуться в СССР".
("Известия", 1973, № 174 (26 июля, московский вечерний выпуск), с. 2).
Говорил вертухай прилизанный,
Непохожий на вертухая..."
"По чужим страницам
Прозрение
Французский еженедельник "Темуаньяж кретьен" опубликовал статью Ж. Легийона, посвященную судьбам лиц, выехавших из СССР в Израиль. Мы публикуем ее с некоторыми сокращениями.
Сто пятьдесят советских евреев бежали из Израиля. В Вене они ждут разрешения вернуться на родину. СССР стал для них "землей обетованной".
Вот история одного из них. Ж. Каплан, маленький человек с седеющими, коротко остриженными волосами жаловался: неужели он никогда не вернется в СССР? Он слишком долго ждал в австрийской столице. Тяжелое, мрачное существование в жалкой комнатенке вместе с несколькими соотечественниками, также прибывшими из Израиля, жизнь на скудные заработки, получаемые от случайной поденной работы.
Сегодня Ж. Каплан тщательно выбрился. Ему немножко узок его парадный костюм, севший от чисток. Каплан сияет, говорит быстро, перечисляет достоинства великой коммунистической страны, проклинает маленькое сионистское, капиталистическое государство, размахивает советской газетой. Дело в том, что на прошлой неделе он получил долгожданный документ на въезд в Советский Союз.
Поразительно! Он долго ждал, чтобы получить возможность покинуть СССР и поехать на "землю предков". И вот, едва приехав в Израиль, он только и мечтает вернуться назад. Глубокое разочарование: реальная действительность этой страны не соответствовала тому представлению, какое сложилось у него. Его жена, не сумев преодолеть отчаяние, покончила жизнь самоубийством.
В Вене находятся и другие евреи, покинувшие Израиль. Они из Ленинграда, Одессы, из Киева или из Ростова. 96 из них прозябают на Мальцгассе, 1, в северо-восточном районе австрийской столицы.
Старое четырехэтажное здание в рабочем квартале столицы. Потрескавшиеся стены, сырость, узкие окна, где стекла местами заменены кусками старого картона, общая уборная, темная лестница, на которой пахнет плесенью.
Весь дом теперь занят, вплоть до жалких подвалов, где нет окон. Четыре, пять, шесть человек в одной комнате. Здесь —белье, развешанное на веревках, служит ширмой. Там —какой-нибудь старый рекламный щит, найденный на свалке, служит перегородкой. Это мрачное жилище украшают несколько фотографий. Воспоминания "о хорошем времени, о том времени, когда мы жили на Украине, в Литве, в Молдавии".
В темном коридоре женщины хлопочут около единственного водопроводного крана. Большинство мужчин выполняет временную работу: Моше Мамиствалов работает продавцом в бакалейном магазине, Георгий Наникашвили предлагает каждое утро свои услуги на рынках Вены, еще один работает заправщиком...
Они боятся сионистов, которые им мерещатся повсюду. "Молодые австрийские сионисты,—восклицает один из них, —преследуют нас на улице! Некоторые угрожают похитить наших детей". "Они ранили одного из наших, Гамарниса, литовца,—добавляет другой.— Ударили его ножом".
Все пытаются говорить одновременно: "Мы узнали в Вене одного израильского агента. Мы можем даже сказать его имя: Гриша Пайс. Мы его видели в Израиле".
Естественно, напрашивается вопрос: почему они уехали из Израиля? Ответ единодушный: "Лучше что угодно, чем жить там". А между тем все мечтали поехать туда. Они признают это, но говорят, что их обманули. Их ввела в заблуждение "сионистская пропаганда, пропаганда радиостанции "Свобода", которая вела свои передачи из Мюнхена". "Нам говорили, что жизненный уровень в Израиле гораздо выше",—вздыхает Моше Мамиствалов. Другие говорят, что они хотели поехать к своим родственникам. Выдвигают также более или менее четко сформулированное религиозное объяснение: возвращение в Иерусалим.
Есть и некоторые особые случаи. Например, Петров-Штейн, техник. У него не было ни религиозных, ни политических причин. Однажды у Петрова-Штейна было резкое столкновение с директором завода, на котором он работал. Он совершил необдуманный проступок: обратился с просьбой уехать из Советского Союза. 1 июня 1971 года он переехал границу, остановился в Вене, а затем улетел в Израиль. Едва приехав туда, он начал критиковать политику и социальную организацию еврейского государства. Он тотчас же стал подвергаться нажиму, всякого рода притеснениям. 2 августа 1972 года он вернулся в Вену.
Отнюдь не все жильцы дома на Мальцгассе могут высказать свои критические замечания по адресу Израиля с такой прямолинейностью, как Петров-Штейн. С грехом пополам, но с непосредственностью людей, которых глубоко потряс их неудачный опыт, Мамиствалов, Джоев, Каплан, Алишаков пытаются объяснить, почему они не смогли приспособиться к жизни в Израиле.
Очень скоро вновь прибывшие испытали разочарование.
"Вскоре стало ясно, что в Израиле за все надо платить,—говорит Георгий Наникашвили.—У нас, если заболеешь, то тебя будут лечить бесплатно. Там возникала целая проблема, как только кому-нибудь из нас приходилось идти к врачу или ложиться в больницу. Это стоило очень дорого. То же самое в отношении школы. С младшими детьми я еще кое-как улаживал дело. Но что касается тех, кто постарше, то приходилось вносить огромную вступительную плату. Это сделать почти невозможно. В Одессе не приходится платить за то, чтобы стать школьником или студентом. Таким образом заработная плата, которую мы считали приличной, оказалась нищенской. Фактически мы были бедняками".
Первый шок, первое разочарование —встреча с социальной организацией, где человек не имеет никакой другой защиты, кроме собственных денег. Советский гражданин, привыкший к системе, которая охраняет его материальное существование, растерялся. Появилась тревога и страх перед ненадежностью существования.
Другие травмы —гуманного, морального, религиозного характера — может быть, еще более глубокие, хотя порой они сформулированы наивно.
"Они нас считали чуть ли не дикарями",—с горечью говорит старик с красивым лицом пророка. Смесь пренебрежения и покровительства к нему в Израиле —вот причина его отъезда в Вену. "Нас там презрительно называли "русские". Для наших соседей — западных евреев в Тель-Авиве —слово "русский" означает какого-то неполноценного и невежественного человека, который даже не ел досыта в своей стране. Они даже спрашивали нас, ели ли мы когда-нибудь белый хлеб. Ведь они ничего не знают о жизни в Советском Союзе".
"Со всем этим,—доверительно говорит Моше Мамиствалов, —с обетованной землей, с возвращением в Иерусалим уже покончено. Теперь мы знаем, что представляет собой Израиль. Но мы остаемся евреями. Это несомненно. Но теперь мы поняли, что мы также еще и русские".
Русские. Советские граждане. Юридически они больше не являются ими. Покидая Украину, Грузию или Молдавию, они отказались от своего гражданства. Большинство из них теперь уже никто, они апатриды.
Перед отъездом из Советского Союза они старались покупать как можно больше товаров, холодильников, телевизоров, а также золото. Иногда это делалось не слишком законным путем. Некоторые увезли с собой около тонны багажа. Но когда они решили не оставаться больше в Израиле и поехать обратно, это маленькое состояние было быстро израсходовано. Для того чтобы иметь возможность уехать из Тель-Авива, нужно было выплатить долг, который они автоматически сделали по прибытии: своего рода право на въезд, которое вступает в силу лишь тогда, когда вновь прибывший пытается уехать из страны. Это способ оказать нажим на иммигрантов и вынудить их остаться.
Они были вынуждены очень дорого заплатать за получение австрийской визы, заплатить за билет Тель-Авив— Вена, туда и обратно, поскольку старались скрыть свое желание вернуться в СССР, чтобы избежать репрессивных мер и принуждения, которые, заявляют они, немедленно обрушиваются на таких людей, как только израильские власти раскрывают их план. Некоторые попытались приехать в Вену через Италию или Швейцарию, а другие —через Турцию.
Очень многие из советских евреев в Израиле, по словам тех из них, кто приехал в Вену, хотят вернуться в СССР".
("Известия", 1973, № 174 (26 июля, московский вечерний выпуск), с. 2).
Комментариев нет:
Отправить комментарий