"... Или слышу гул на Иртыше,
О тебе, сородич мой, невольно
Песня зарождается в душе".
О тебе, сородич мой, невольно
Песня зарождается в душе".
"Из зала суда
Это описать невозможно. Это надо было видеть. Надо было видеть, как вел себя на суде матерый спекулянт и автор порнографических открыток. Он, инженер-конструктор Артур Маркусович Губер, сидел на скамье подсудимых гордо и независимо.
— Представьте мне документы, что вы имеете право судить меня, Губера,— с глубоким достоинством говорил он судьям.
— В камере у меня должна стоять пишущая машинка или дайте мне машинистку,— требовал он.— Я могу давать показания только отпечатанные на машинке.
Каждый день, ровно в 11, он заявлял:
— Объявите перерыв. Сейчас я должен делать производственную гимнастику.
Председательствующий напоминал ему:
— Вы забываете, Губер, где находитесь.
— А вы забываете постановление о развитии физкультуры в нашей стране.
Суд продолжал работу, но зато, когда объявлялся пятиминутный перерыв, подсудимый раздвигал вокруг себя стулья, просил конвой открыть форточку и начинал за своим барьером подпрыгивать, размахивать руками, делать глубокие вдохи и выдохи.
Странный человек? Больной? Нет, нахальный. Он пытался чувствовать себя как дома. Не получилось. Тогда он решил сорвать заседание суда. Но его удалили из зала за хулиганство, и он сразу как-то сник и успокоился...
Пусть простит нас Иосиф Гуттманн, что мы начали рассказ не с него. Он — партнер Губера и главное действующее лицо во всей этой истории — тоже сидит на скамье подсудимых.
Ну что сказать о нем? Гуттманн — уроженец и гражданин Швейцарии. Объездил без малого весь мир, выдавая себя за известного кинорежиссера, героя-антифашиста, видного общественного и политического деятеля.
В уголовном деле я увидел две фотографии Гуттманна. На первой он изображен в профиль. Очень интеллигентное лицо. К такому гордому, одухотворенному профилю подойдет любое звание — и режиссер, и художник, и философ.
Но вот рядышком — другой снимок— в фас. И вот тут уже — бывает же такое разительное несоответствие — жулик-жуликом!
Интересно теперь взглянуть на его заграничные вояжи. И в фас, и в профиль.
Он побывал в последнее время в Польше, Чехословакии, Венгрии, Румынии. Приезжал якобы с целью ознакомиться с культурой и искусством, бытом и нравами этих стран.
В ходе следствия выяснилось другое.
Польша. Он попытался провезти сюда из Австрии 200 плащей. Задержали с поличным.
Чехословакия В эту страну он провез контрабандным путем 310 швейцарских часов. При реализации задержали.
Венгрия. Вместе с компаньоном он доставил партию товара. Начался судебный процесс.
Румыния. Занимался спекуляцией. Товары провозил нелегально. Устраивал скандалы в гостинице. В связи с этим ему был запрещен въезд в страну, как нежелательному элементу.
Разоблаченный жулик направился в поисках новых источников наживы в Советский Союз. Зная, что проходимцу попасть в нашу страну нелегко, он избрал мошеннический путь. Из Франции решил ездить в Финляндию, останавливаясь "по пути" в СССР, нарушая, несмотря на многочисленные предупреждения, нормы и требования транзитного проезда. Гуттманн думал, что его будут терпеть, что останется безнаказанным, но просчитался.
...Москвичи хорошо помнят, как в прошлом году во время Московского международного кинофестиваля толпы зрителей осаждали подъезд гостиницы "Москва". Там жили кинозвезды. Среди осаждавших был и инженер-конструктор завода литейных машин "Красная Пресня" Артур Губер. В холле гостиницы он и увидел Гуттманна.
— У вас нет лишнего билетика? — осторожно спросил Губер у человека с благородным профилем.
Когда Гуттманн обернулся и показал крупным планом свой несравненный и выразительный фас, опытный Губер сразу все понял. Он вручил ему домашний телефон, как лучшему другу.
Что же общего у него с Гуттманном?
Однажды соседи Губера сказали:
— Артур Маркусович, у вас столько газет иностранных валяется. Лежат, пылятся, сгнили уже. Выбросьте, в комнате чище станет, просторнее.
— Нет,— сказал Артур Маркусович,— ни за что. Я их перепродам.
— Кто их купит?
— Как это кто? Студенты, изучающие иностранные языки.
Губер буквально измотал заказами своих сестер, живущих за рубежом. Он знал, чем можно покорить родственниц. Губер отправился в Черновцы. Купил цветы, аккуратно обставил ими могилу матери, установил рядом фотоаппарат с автопуском и, сделав по возможности грустное лицо, сфотографировался.
Цветы с могилы тут же собрал и перепродал...
Партнеры начинали осторожно. Первый раз Гуттманн привез, например, всего пять женских брюк и семь нейлоновых сорочек. Потом освоился, привык, и уже через полтора месяца появились его двадцать плащей и сто двадцать пар чулок. Доходы от продажи делили почти пополам. На вырученные деньги Гуттманн закупал в СССР фотоаппараты и "Столичную".
Позже, когда Губера арестовали, на квартире у него нашли копии заказов Гуттманну. Только в одном из них он просил его привезти сразу: 100 плащей, 45 мужских и дамских кофт, 20 пар туфель, 20 мужских и женских махеровых шарфов. Далее идут в десятках и сотнях мужские и женские рубашки, костюмы, пальто на поролоне, чулки обычные и с рельефным рисунком, блузки цветные, запонки, магнитофоны "Филлипс", японские транзисторные радиоприемники, шариковые ручки, пудра, помада, краска для волос... После каждой вещи Губер проставлял не только требуемое количество, но и размер и цвет.
Да, планы у спекулянтов были большие. Но так и остались планами. Не по их вине, конечно. Они сделали все, что смогли. Каждый раз, когда Гуттманн навещал проездом нашу страну, он оставлял чемодан на вокзале в камере хранения. За ним шел с жетонами Губер. Так было безопаснее. У них была своя специальная квартира. Ее любезно предоставил проходимцам артист Мосэстрады Гип-Толин...
Не представляю себе, сколько можно писать о близорукости. Впрочем, не то слово. О ротозействе. Ведь Гуттманн, бывая "проездом", сумел обзавестись в Москве широкими знакомствами. Неужели так трудно видеть дальше благородного профиля?
Да, у Гуттманна были рекомендательные письма, представляющие его как режиссера-постановщика популярных фильмов. Поминал мимоходом, как своих друзей и родственников, видных общественных и государственных деятелей. Да, у него была (была, потому что сейчас исчезла) очень обаятельная улыбка. Но почему все-таки никто не удивился, что кинорежиссер, общественный деятель спекулирует вещами, распространяет порнографические открытки?
Говоря о ротозеях, я меньше всего имею в виду Гип-Толина и "невесту" Гуттманна, секретаршу вечерних курсов рисования при Художественном институте имени Сурикова Лену Моисеенкову. Эти двое —не ротозеи. Они, скорее, не хотели, чем не могли, разглядеть в Гуттманне жулика: оба получали свою долю подарков и были довольны. И даже узнав, что ее возлюбленный —рядовой жулик, а не кинодеятель, и что, сидя в следственном изоляторе, он посвятил ей, своей невесте, грязное стихотворение (перед ним бледнеют даже порнографические открытки), Лена продолжала надеяться на замужество.
Сейчас Гуттманн ждет не дождется того времени, когда он сможет нажиться на сплетнях и клевете на Советский Союз. Да, можно заранее предвидеть, что он еще попытается нажиться и на этом.
Он еще попытается прославиться, создать шумиху вокруг собственной персоны. Мы решили опередить его на четыре года и ровно столько дней, сколько ему понадобится для выезда из нашей страны. Четыре года —это срок, который придется ему отбыть в колонии усиленного режима.
Перед приговором Губер произнес обвинительную речь. Он негодовал:
—Я обвиняю вас, Гуттманн! —гневно клеймил он своего бывшего партнера.— Как вы смели нарушать советские законы? Мы научим вас уважать наши законы!
...Суд приговорил Губера к шести годам лишения свободы. У него конфисковано имущество и ценности.
Мораль? Какая тут мораль! Просто очень скверная история.
Эд. Поляновский".
Комментариев нет:
Отправить комментарий