"На богатырские дела нас воля Сталина вела…"

"…Он вместе с нами шел в строю, 

Он вместе с нами был в бою!" 

65 лет назад советские люди ещё чувствовали по привычке теплое дыханье у щеки:

"Слово о вожде

Этот день в сто лет не повторится,

Самым скорбным днем войдет в века.

Скорбь легла слезами на ресницы,

Траурной повязкой на рукав.

Стопудовой тяжестью на плечи

Навалилась – тяжело нести...

Маленькое сердце человечье,

Сколько горя можешь ты вместить!

Но и нынче нету нас сильнее:

С нами он. Шагает в полный рост.

Сталинская жизнь в сто крат длиннее,

Чем дорога от Земли до звезд.

Разве взгляд орлиный потускнеет?

Смерти ли язык его сковать?!

В этой скорбной тишине слышнее

Сталинские мудрые слова.

Разве он победный путь окончил –

Тот, кто жизнь милльонам жизней дал?!

Бьется в сердце Партии все громче

Сердце исполинское вождя.

В грохоте строительного гула

Этой жизни слышим торжество.

Смерть еще сильнее подчеркнула

Вечное бессмертие его.

                                     *

Сорок первый. Ветер флаг полощет,

На солдат снежинками пыля.

Словно в напряженьи боя, Площадь

С Армией застыла у Кремля.

Люди сплошь. Но тишина какая!

Лишь слова спокойные его.

Замер я, на Сталина равняясь,

Гордый от сознания того,

Что и мной в руках винтовка сжата,

С ложей, прокопченною в боях,

Что в брусчатку площади впечатан

Шаг вождя

И мой солдатский шаг.

Сколько в каждом слове веса.

Мы не дрогнем! Будет враг разбит!

Тише, сердце! Осторожней бейся!

Слышишь: Сталин с нами говорит.

Знаем, и Калькутта, и Варшава

Ловят, что он скажет из Кремля, -

Тот, кому судьба земного шара

На руки всей тяжестью легла...

По болотным топям, горным скатам

Мы по курсу сталинскому шли

Со штыком – внушительным мандатом –

В тучами затянутый Берлин.

И всегда под пулеметным градом,

С боем занимая города,

Не мечтой, не мыслями, не взглядом –

Сердцем устремлялись мы туда,

Где, дыханьем боя обожженный,

Славою увенчан боевой,

Снегом фронтовым припорошенный,

Кремль стоит, как мира часовой.

Видел штреки горного Кузбасса,

Взрытые траншеями поля

Наш Главнокомандующий разом

Из рубинозвездного Кремля;

Девочку, что до восхода солнца

С маминого трупа не встает,

В бок толкает – может отзовется,

Сомкнутые губы разожмет…

Подступало к сердцу полководца

Комом горе маленьких сирот.

В карту вновь вонзался взгляд орлиный,

Дымные предместия Берлина

Окружались стрелами атак…

Кто узнает, кто расскажет точно,

Сколько их прибавилось в те ночи –

У него сединок в волосах!

                                        *

 Даже в рукавицах руки стынут,

Но на перерыв никто нейдет.

От ЦК до деревень раскинут

Фронт восстановительных работ.

Новый дом встает с землянкой рядом,

Из депо, пуская дым струей,

Паровоз, контуженный снарядом,

Как солдат в свой полк из медсанбата,

Мчит, отремонтированный, в строй.

Улицы – в кострах. Мороз трескучий.

И у репродуктора – народ:

- Что ты про погоду да про тучи,

Ты, товарищ радио, нам лучше

Расскажи, как Сталин там живет…

Было все: мороз, недоеданье,

Хлеб – и тот по карточкам: пайки!

Но из пепла поднимали зданья,

Рвы стирали, верили заранее:

Вдоволь будет тканей и муки.

Сталинское теплое дыханье

Чувствовали у своей щеки…

                                      *

К кабинету через зал широкий

Он проходит шагом неторопким.

Тот же взгляд – спокойный, как всегда.

Лишь морщин извилистые тропки

Проложили возле глаз года.

Вот над картой, как в канун атаки,

Наклонился на виду у всех.

Не топографические знаки,

Не зеленые прожилки рек –

Родина перед его глазами –

Вся, во всей подробности земной:

Будто бы верблюжьими горбами

Дыбится барханами Узбой.

Просят, как больные лихорадкой,

Степи прикаспийские воды…

И заносится рука над картой

С маленьким карандашом простым…

В точно установленные сроки

Воды по-другому потекут…

Все водохранилища истоки

На столе на сталинском берут.

                                       *

Вновь океан вздымается волной,

Фиорды тонут в полуночном мраке.

Америка в мундире цвета хаки

Склоняется над картой полевой.

Грозит бомбардировками банкир.

Но буря гнева над землей клокочет,

Звучат все громче голоса рабочих.

Готовых жизнью жертвовать за мир,

Чтоб женщины и в Осло и в Париже,

Старушки седовласые

С фронтов

Не ждали извещений о погибших,

Чтоб не было детишек без отцов.

Склоняется над книгой пакистанец,

Он Сталина читает по складам.

И знают люди в Бельгии, Иране,

Как мир сберечь, в каком идти им стане,

Чтоб стиснуть глотки пушечным стволам!

Рабочие люди в Испании, Индии,

Крестьяне голодные на Сомали

Ему открывают, как будто на исповеди,

Все самые кровные думы свои.

Беседуют с ним по-рабочему, попросту,

Как с другом единственным, с отцом своим.

И знают не только по имени-отчеству,

А так, словно жили и выросли с ним.

За ним – с полей, из забоя из мглистого

Поднимутся, встанут, пойдут до конца…

Он ими с детства на вечное жительство

Заботливо вписан в сердца.

Время мчит.

Над миром звездным роем

Волго-Дона вспыхнули огни.

Нам самим не верится порою:

Как смогли соорудить такое

На седьмом году после войны!

Хватит электрического света,

Степи атакуются водой…

А в тиши простого кабинета

Цифры нового проекта

Возникают под его рукой.

Все учел он в пятилетнем плане!

Где построить ГЭС, пустить завод,

Как поднять количество всех тканей,

Хлеба, книжек и людей сознанье

До коммунистических высот.

Дни подполья, схватки у Кронштадта,

Ночи штурмовые Сталинграда

Сединой на голову легли…

Разве мы все войны да блокады

Вынести б без Сталина смогли?

Разве б поднялись на эти кручи,

Изменили б русла многих рек,

Если бы не он – родной, могучий

И простой, как правда, Человек?!

                               *

Горечью единой все мы дышим,

Счет теряя и ночам и дням.

Если б встал он, на трибуну вышел,

Руку б для приветствия поднял.

Если б он нам улыбнулся снова,

Ожил – вопреки всему б – сейчас…

И не надо счастья нам иного,

Лишь бы жил он, был бы среди нас.

Нет, не верим, что настали сроки

Похоронным маршам и венкам.

Даже в сотых, скрытых мглой веках

Это сердце будет биться в новым,

Вновь и вновь рождающихся многих

По-сыновьи преданных сердцах!..

                                      *

Нет, нам нельзя замедлить шага даже,

Все тверже поступь, все теснее фронт.

Коль нас такая не согнула тяжесть,

То уж ничто на свете не согнет!

Редутами ряды кремлевских башен

Стоят, созвездье устремляя ввысь…

Как близко Сталин, Мавзолей,

А дальше –

Встает за гранью похоронных маршей

Непрожитая сталинская жизнь.

Дальше – сколько может глаз заметить –

Новостройки, залитые светом,

Все сильнее созиданья гул…

Побывавший на Узбое ветер

Мчится над фронтоном МГУ.

Дальше – плотный строй бакинских вышек.

В пылью занавешенную ширь

Движутся бульдозеры. И выше

Тянут экскаваторы ковши…

В наше Завтра мы глядим с волненьем:

Контуры грядущего ясней

Проступают зримым воплощеньем

Дерзновенных сталинских идей.

Путь победоносный не окончил

Тот, кто жизнь милльонам жизней дал!

Бьется а сердце Партии все громче

Сердце исполинское вождя,

И над Красной Площадью, над нами,

Над страной, над миром, на века

Гордо реет Коммунизма знамя,

Поднятое Сталинским ЦК.

Иван Пущин".

("Советский Сахалин", 1953, № 93 (19, апрель), с. 2).