"… Что скоро едет, что
последний сдал анализ,
Что он одной ногой уже в Нью-Йорке?
Ведь было время, мы у Каца Борьки
Почти что с Мишком этим не кивались".
"В поисках рая
(Эмигранты сами о себе)
(Окончание. Начало в № 201).
"И побежали в Израиль, быстро-быстро напяливая на себя сионизм...
И вот прибежали. Зачем? Во имя чего?
— Как это, как это зачем? — встанете вы на дыбы.— Да ведь мы — сионисты! Мы ж — на историческую Родину! Мы ж — заради идеи!
— Красиво излагаете! Особенно в первые три месяца, когда еще сидите в ульпанах или на сохнутовской стипендии (Ульпан — своего рода гостиница для иммигрантов, где живут полгода, изучая государственный язык Израиля иврит, в ожидании постоянной работы и покупки квартиры. Сохнут — международная реакционная сионистская организация) ....
В то же время 85 процентов из тех 80 процентов "сионистов" на вопрос: "Какие мотивы привели в Израиль ваших друзей и знакомых?", не моргнув глазом, ответили: "Шкурные интересы, желание получше устроиться!" (Исследования Мичиганского университета в 1972 году, правительственные исследования 1975 года...)".
Лучше не скажешь. И, главное, не обвинишь автора сих грустных строк в симпатиях к нашей стране, хотя и прожил он в ней долгие годы и получил образование, которое, судя по всему, не пригодилось Диаманту в "свободном мире". Местные инженеры совсем не хотят уступать эмигрантам свой кусок хлеба.
Даже на должность техника не так-то просто устроиться дипломированному инженеру со стажем.
"Читайте газеты, граждане!— восклицает Диамант. — Министерство труда, министерство абсорбции организует курсы переквалификации лиц с высшим образованием в управляющих магазинами.., в работников социального обеспечения..."
Лихорадочные поиски хоть какого-то выхода после "бурных событий в Хайфе в мае 1974 года, когда техники министерства связи бастовали против приема инженеров-олим и на должности техников, после того, как профсоюз техников поддержал забастовщиков и пригрозил всеизраильской забастовкой...".
Вернемся еще раз к статье Вайля и Гениса.
"— Она такая милая девушка, а он в магазине работал. Жили в Кишиневе на Ленина. Все у них было. И цветной телевизор, и шубы. Все. А тут решили ехать. Она говорит: "Будет у меня свой дом, ничего не буду делать. Целый день в маникюре ходить. Возьму черную, она за меня будет и стирать, и убирать, и все делать». А приехали в Нью-Йорк, его взяли в супермаркет за три доллара в час. А она ходит по домам… Плачет целыми днями, все звонит маме в Кишинев и уговаривает не ехать. А та не верит. Вы, говорит, зажились..."
(Из разговора).
Но нельзя же, чтоб все было плохо. Надо же что-то показать, надо же чем-то поддержать пошатнувшийся престиж "капиталистического рая". И вот в Новосибирск летят восторженные письма, цветные фотографии и прочие свидетельства красот и процветания. Автор их музыковед Галина Нэльсон-Николаева хорошо известна в музыкальном мире нашего города (да и не только в музыкальном!). Укатили они с мужем—дирижером на Запад, и вот — процветают.
Процветает, правда, муж, Вольдемар Нэльсон, а его "благоверная" разъезжает по городам и проматывает денежки, меняя, как в детективном фильме, машины, фешенебельные гостиницы и виллы. Не преминула она катануть и в гости к "своему" оркестру, когда выезжал Новосибирский симфонический на гастроли в Италию. Не приняли. Вернее, не так приняли, как ожидалось. Она-то приехала затмить своих земляков роскошью, а они, неблагодарные, оказали ей холодный прием. От досады новоявленная бизнесменка даже слезу пустила.
Так за что же льется золотой дождь на недавнего заурядного лектора-музыковеда Новосибирской филармонии? Пусть сама скажет, ей лучше знать:
"Волик теперь большой человек — генерал-музык-директор в Касселе. Там хороший театр и оркестр. Он возглавляет оба. Дебют в Вене — 4 концерта, Берлин — оркестр радио, Франкфурт, турне по северной Германии, Исландия, премьера оперы Доницетти в Штутгарте. Кроме того, его обычные абонементные симфонические концерты… Я уже забыла, чего еще, но очень много и по крупному… В общем закрутилось все страшно. Взлетел. Как удержится, не знаю…"
Дальше, без перехода и соблюдения знаков препинания, — описание дома в Касселе. И тут же гордое: "становлюсь барыней!"
"Зимой ездила в Париж… Мы провели гениальные дни, Париж это действительно мечта. Ели устриц, ходили в Лувр, и это не забудешь".
Пусть простит нас читатель, но ей-же-ей трудно было удержаться от длинной цитаты. Как-никак "своя", сибирская, "барыня" разъезжает по Европам и кушает в Париже устриц и попутно растрачивает и без того скромные познания в русской литературной речи и в русской орфографии. А что до ее мужа... Да уж до него ли ей теперь. Запамятовала в лихой жизни, где и когда он выступает. Слов нет, советская музыкальная школа оказала большую услугу Вольдемару Нэльсону, воспитав из него хорошего дирижера. Да вот некому нынче вразумить и Вольдемара, и супругу его, что при такой дикой нагрузке недолго сломаться — конец тогда и взлету, и дому с колоннами, и саду… Не первые они и не последние. И не таких "китов" ради рекламы выжимали, как тряпку, а потом выкидывали за ненадобностью.
Не жизнь бы ей прожигать, а вокруг оглянуться. Мимоходом все, в спешке мелькают лица:
"В Нью-Йорке и Вашингтоне встретили массу знакомых и друзей... Много видели недовольных, разочарованных, наш Миша (Миша Цоглин — режиссер республиканского драмтеатра в г. Уфе, в 1976 году прибыл в Новосибирск, в октябре 1977 года выехал из СССР) режиссер водит такси, многие музыканты не имеют работы, трудно там. Живут стаями, один район— львовяне, другой — одесситы и т. д. Многие пожилые жаловались, зачем уехали, вот у нас, там... И поток воспоминаний. Все чужое, привыкать им трудно. Это правда, и ее не спрячешь. Хотя есть и другие примеры, но в массе — печально...
А Камилла Кольчинская — дирижер из Москвы, за 5 лет в Израиле не купила ни одной новой шмотки, не на что. Очень трудно там, огромные налоги, все дорого, почти как в Германии. Сеня Фридман, который сейчас главный дирижер под Штутгартом в небольшом оркестре, был 4 года безработный в Израиле. Каждый второй хочет уехать... Материально почти все жили раньше лучше, квартиры имели лучше. Черт его знает, каждый многое потерял, а сколько приобрел — судить не могу.
На душе неспокойно, как все будет с Воликом..."
Это одно из писем в Новосибирск от Нэльсон-Николаевой. Что уж там говорить, тревожное письмо, хотя и стала Галина "барыней" — надолго ли, вот в чем вопрос...
И в заключение несколько слов еще об одном нашем бывшем земляке, враче-психиатре Майгарде (Михаиле) Троппере, бывшем старшем научном сотруднике Института цитологии и генетики СО АН СССР. Вернее, о его статье, опубликованной в израильском журнале "Время и мы".
— Что же такое иммиграция? — спрашивает Троппер, и сам себе отвечает на основе многолетних наблюдений. — Это тысячи здоровых людей, которые под влиянием изменений привычного уклада жизни оказались во власти психических стрессов.
"Незнание иврита ужасно подавляет меня... Сижу на совещании и молчу, как осел, потупив глаза. Общество людей действует подавляюще…" (Л., служащий, 50 лет).
"Я полтора года в стране и ни р азу не удалось... понять содержание хотя бы одного фильма... ни кино, ни театра, ни эстрады! А ведь я всю жизнь страстно любила искусство". (Бывшая учительница, ныне бухгалтер, 45 лет).
При такой искусственной языковой изоляции... люди замыкаются в микрогруппы. И здесь неизбежно происходит отрицательное влияние депрессивно настроенных людей друг на друга... они быстрее других оказываются во власти ностальгии.
"Я работаю больше всех и, лучше всех. И иногда слышу, как мои коллеги-ватики между собою говорят: да они работают, как хаморим (ослы!)… Вокруг меня полное безразличие". (Медсестра с тридцатилетним стажем, 54 года).
"В результате бюрократической переписки в течение пяти месяцев не получал ни копейки... Мой старший врач... в течение полугода ни разу не спросил меня, а как вы живете! Разве может быть большее бездушие и черствость?" (Врач, 45 лет).
"Вы должны страдать… ' Легко вам не будет и не должно быть легко». (Из слов, сказанных начальником инженеру, 40 лет).
"—Когда я приехал, то получал 200 лир в месяц (Стоимость примерно 15 буханок хлеба) и жил в одной комнате с женой и детьми". (Врач, 42 года).
...Для многих приезд в страну связан с понижением в общественном положении. У людей, привыкших в своей прошлой жизни к авторитарности, лидерству, это вызывает самые болезненные стрессы. В качестве примера один только случай:
(И., 54 года). В прошлом руководитель крупного торгового учреждения. Весьма честолюбив. В СССР быстро продвигался по служебной лестнице. По приезде в Израиль пережил ряд трудностей, связанных с несовместимостью с начальством на работе, и в результате — депрессивная реакция и попытка к самоубийству".
Итак, — делает вывод врач-психиатр М. Троппер, — стрессам в той или иной степени подвержена каждая иммигрантская семья...".
Примеров более чем достаточно. Ясно одно: уж если сами эмигранты забили тревогу, если обрушивают проклятия и на себя, и на тех, кто заманил их в столь соблазнительный издали и столь грустный вблизи "рай" на землях иных, тут уж, как говорится, комментарии излишни. И надо ли после этого удивляться, что газеты Израиля, Австрии, Америки, Италии, Франции и других, столь "близких" эмигрантам стран запестрели траурными рамками с русскими именами, надо ли удивляться длинным очередям униженных, сведенных до положения рабов тысяч людей у дверей советских посольств и представительств.
"Да полноте, — воскликнут многие, — как же так, не дети ведь, взрослые умные люди — и клюют на дешевую приманку?!"
Клюют. Кому слава, кому богатство, кому райское житье застилают глаза, ослепляют блеском мишуры, и вот уже не тащат, сам идет, как покорный теленок... А куда, в самом деле, ради чего? Видно, примеры тысяч, десятков тысяч обманутых и обездоленных кажутся недостаточно убедительными, или каждый надеется оказаться среди избранных.
Что ж, человек волен распоряжаться собственной судьбой по своему усмотрению. Да только неплохо бы вспомнить перед решительным шагом, что и судьба, и жизнь одна! И прежде, чем сделать последний шаг, неплохо бы присесть и хорошенько подумать перед дальней дорогой.
В. Петровский".
("Вечерний Новосибирск", 1980, № 202 (3 сентября), с. 3).
Что он одной ногой уже в Нью-Йорке?
Ведь было время, мы у Каца Борьки
Почти что с Мишком этим не кивались".
"В поисках рая
(Эмигранты сами о себе)
(Окончание. Начало в № 201).
"И побежали в Израиль, быстро-быстро напяливая на себя сионизм...
И вот прибежали. Зачем? Во имя чего?
— Как это, как это зачем? — встанете вы на дыбы.— Да ведь мы — сионисты! Мы ж — на историческую Родину! Мы ж — заради идеи!
— Красиво излагаете! Особенно в первые три месяца, когда еще сидите в ульпанах или на сохнутовской стипендии (Ульпан — своего рода гостиница для иммигрантов, где живут полгода, изучая государственный язык Израиля иврит, в ожидании постоянной работы и покупки квартиры. Сохнут — международная реакционная сионистская организация) ....
В то же время 85 процентов из тех 80 процентов "сионистов" на вопрос: "Какие мотивы привели в Израиль ваших друзей и знакомых?", не моргнув глазом, ответили: "Шкурные интересы, желание получше устроиться!" (Исследования Мичиганского университета в 1972 году, правительственные исследования 1975 года...)".
Лучше не скажешь. И, главное, не обвинишь автора сих грустных строк в симпатиях к нашей стране, хотя и прожил он в ней долгие годы и получил образование, которое, судя по всему, не пригодилось Диаманту в "свободном мире". Местные инженеры совсем не хотят уступать эмигрантам свой кусок хлеба.
Даже на должность техника не так-то просто устроиться дипломированному инженеру со стажем.
"Читайте газеты, граждане!— восклицает Диамант. — Министерство труда, министерство абсорбции организует курсы переквалификации лиц с высшим образованием в управляющих магазинами.., в работников социального обеспечения..."
Лихорадочные поиски хоть какого-то выхода после "бурных событий в Хайфе в мае 1974 года, когда техники министерства связи бастовали против приема инженеров-олим и на должности техников, после того, как профсоюз техников поддержал забастовщиков и пригрозил всеизраильской забастовкой...".
Вернемся еще раз к статье Вайля и Гениса.
"— Она такая милая девушка, а он в магазине работал. Жили в Кишиневе на Ленина. Все у них было. И цветной телевизор, и шубы. Все. А тут решили ехать. Она говорит: "Будет у меня свой дом, ничего не буду делать. Целый день в маникюре ходить. Возьму черную, она за меня будет и стирать, и убирать, и все делать». А приехали в Нью-Йорк, его взяли в супермаркет за три доллара в час. А она ходит по домам… Плачет целыми днями, все звонит маме в Кишинев и уговаривает не ехать. А та не верит. Вы, говорит, зажились..."
(Из разговора).
Но нельзя же, чтоб все было плохо. Надо же что-то показать, надо же чем-то поддержать пошатнувшийся престиж "капиталистического рая". И вот в Новосибирск летят восторженные письма, цветные фотографии и прочие свидетельства красот и процветания. Автор их музыковед Галина Нэльсон-Николаева хорошо известна в музыкальном мире нашего города (да и не только в музыкальном!). Укатили они с мужем—дирижером на Запад, и вот — процветают.
Процветает, правда, муж, Вольдемар Нэльсон, а его "благоверная" разъезжает по городам и проматывает денежки, меняя, как в детективном фильме, машины, фешенебельные гостиницы и виллы. Не преминула она катануть и в гости к "своему" оркестру, когда выезжал Новосибирский симфонический на гастроли в Италию. Не приняли. Вернее, не так приняли, как ожидалось. Она-то приехала затмить своих земляков роскошью, а они, неблагодарные, оказали ей холодный прием. От досады новоявленная бизнесменка даже слезу пустила.
Так за что же льется золотой дождь на недавнего заурядного лектора-музыковеда Новосибирской филармонии? Пусть сама скажет, ей лучше знать:
"Волик теперь большой человек — генерал-музык-директор в Касселе. Там хороший театр и оркестр. Он возглавляет оба. Дебют в Вене — 4 концерта, Берлин — оркестр радио, Франкфурт, турне по северной Германии, Исландия, премьера оперы Доницетти в Штутгарте. Кроме того, его обычные абонементные симфонические концерты… Я уже забыла, чего еще, но очень много и по крупному… В общем закрутилось все страшно. Взлетел. Как удержится, не знаю…"
Дальше, без перехода и соблюдения знаков препинания, — описание дома в Касселе. И тут же гордое: "становлюсь барыней!"
"Зимой ездила в Париж… Мы провели гениальные дни, Париж это действительно мечта. Ели устриц, ходили в Лувр, и это не забудешь".
Пусть простит нас читатель, но ей-же-ей трудно было удержаться от длинной цитаты. Как-никак "своя", сибирская, "барыня" разъезжает по Европам и кушает в Париже устриц и попутно растрачивает и без того скромные познания в русской литературной речи и в русской орфографии. А что до ее мужа... Да уж до него ли ей теперь. Запамятовала в лихой жизни, где и когда он выступает. Слов нет, советская музыкальная школа оказала большую услугу Вольдемару Нэльсону, воспитав из него хорошего дирижера. Да вот некому нынче вразумить и Вольдемара, и супругу его, что при такой дикой нагрузке недолго сломаться — конец тогда и взлету, и дому с колоннами, и саду… Не первые они и не последние. И не таких "китов" ради рекламы выжимали, как тряпку, а потом выкидывали за ненадобностью.
Не жизнь бы ей прожигать, а вокруг оглянуться. Мимоходом все, в спешке мелькают лица:
"В Нью-Йорке и Вашингтоне встретили массу знакомых и друзей... Много видели недовольных, разочарованных, наш Миша (Миша Цоглин — режиссер республиканского драмтеатра в г. Уфе, в 1976 году прибыл в Новосибирск, в октябре 1977 года выехал из СССР) режиссер водит такси, многие музыканты не имеют работы, трудно там. Живут стаями, один район— львовяне, другой — одесситы и т. д. Многие пожилые жаловались, зачем уехали, вот у нас, там... И поток воспоминаний. Все чужое, привыкать им трудно. Это правда, и ее не спрячешь. Хотя есть и другие примеры, но в массе — печально...
А Камилла Кольчинская — дирижер из Москвы, за 5 лет в Израиле не купила ни одной новой шмотки, не на что. Очень трудно там, огромные налоги, все дорого, почти как в Германии. Сеня Фридман, который сейчас главный дирижер под Штутгартом в небольшом оркестре, был 4 года безработный в Израиле. Каждый второй хочет уехать... Материально почти все жили раньше лучше, квартиры имели лучше. Черт его знает, каждый многое потерял, а сколько приобрел — судить не могу.
На душе неспокойно, как все будет с Воликом..."
Это одно из писем в Новосибирск от Нэльсон-Николаевой. Что уж там говорить, тревожное письмо, хотя и стала Галина "барыней" — надолго ли, вот в чем вопрос...
И в заключение несколько слов еще об одном нашем бывшем земляке, враче-психиатре Майгарде (Михаиле) Троппере, бывшем старшем научном сотруднике Института цитологии и генетики СО АН СССР. Вернее, о его статье, опубликованной в израильском журнале "Время и мы".
— Что же такое иммиграция? — спрашивает Троппер, и сам себе отвечает на основе многолетних наблюдений. — Это тысячи здоровых людей, которые под влиянием изменений привычного уклада жизни оказались во власти психических стрессов.
"Незнание иврита ужасно подавляет меня... Сижу на совещании и молчу, как осел, потупив глаза. Общество людей действует подавляюще…" (Л., служащий, 50 лет).
"Я полтора года в стране и ни р азу не удалось... понять содержание хотя бы одного фильма... ни кино, ни театра, ни эстрады! А ведь я всю жизнь страстно любила искусство". (Бывшая учительница, ныне бухгалтер, 45 лет).
При такой искусственной языковой изоляции... люди замыкаются в микрогруппы. И здесь неизбежно происходит отрицательное влияние депрессивно настроенных людей друг на друга... они быстрее других оказываются во власти ностальгии.
"Я работаю больше всех и, лучше всех. И иногда слышу, как мои коллеги-ватики между собою говорят: да они работают, как хаморим (ослы!)… Вокруг меня полное безразличие". (Медсестра с тридцатилетним стажем, 54 года).
"В результате бюрократической переписки в течение пяти месяцев не получал ни копейки... Мой старший врач... в течение полугода ни разу не спросил меня, а как вы живете! Разве может быть большее бездушие и черствость?" (Врач, 45 лет).
"Вы должны страдать… ' Легко вам не будет и не должно быть легко». (Из слов, сказанных начальником инженеру, 40 лет).
"—Когда я приехал, то получал 200 лир в месяц (Стоимость примерно 15 буханок хлеба) и жил в одной комнате с женой и детьми". (Врач, 42 года).
...Для многих приезд в страну связан с понижением в общественном положении. У людей, привыкших в своей прошлой жизни к авторитарности, лидерству, это вызывает самые болезненные стрессы. В качестве примера один только случай:
(И., 54 года). В прошлом руководитель крупного торгового учреждения. Весьма честолюбив. В СССР быстро продвигался по служебной лестнице. По приезде в Израиль пережил ряд трудностей, связанных с несовместимостью с начальством на работе, и в результате — депрессивная реакция и попытка к самоубийству".
Итак, — делает вывод врач-психиатр М. Троппер, — стрессам в той или иной степени подвержена каждая иммигрантская семья...".
Примеров более чем достаточно. Ясно одно: уж если сами эмигранты забили тревогу, если обрушивают проклятия и на себя, и на тех, кто заманил их в столь соблазнительный издали и столь грустный вблизи "рай" на землях иных, тут уж, как говорится, комментарии излишни. И надо ли после этого удивляться, что газеты Израиля, Австрии, Америки, Италии, Франции и других, столь "близких" эмигрантам стран запестрели траурными рамками с русскими именами, надо ли удивляться длинным очередям униженных, сведенных до положения рабов тысяч людей у дверей советских посольств и представительств.
"Да полноте, — воскликнут многие, — как же так, не дети ведь, взрослые умные люди — и клюют на дешевую приманку?!"
Клюют. Кому слава, кому богатство, кому райское житье застилают глаза, ослепляют блеском мишуры, и вот уже не тащат, сам идет, как покорный теленок... А куда, в самом деле, ради чего? Видно, примеры тысяч, десятков тысяч обманутых и обездоленных кажутся недостаточно убедительными, или каждый надеется оказаться среди избранных.
Что ж, человек волен распоряжаться собственной судьбой по своему усмотрению. Да только неплохо бы вспомнить перед решительным шагом, что и судьба, и жизнь одна! И прежде, чем сделать последний шаг, неплохо бы присесть и хорошенько подумать перед дальней дорогой.
В. Петровский".
("Вечерний Новосибирск", 1980, № 202 (3 сентября), с. 3).
Комментариев нет:
Отправить комментарий