"Американский доллар важный..."

"...Который нынче лезет всем в заем,

Однажды

C советским встретился рублем".

60 лет назад в СССР примером унисексуальной ролевой модели Гражданина служила уборщица Ульяна Никитична Брынько:
"На жесткой скамье

Репортаж из зала суда

Во время допроса подсудимого Рокотова на процессе группы валютчиков (о преступлениях этой шайки мы рассказывали в статье "Фирма терпит крах" в "Известиях" № 118), происходящем в Московском городском суде под председательством Л. А. Громова, государственный обвинитель задал вопрос:

— Скажите, подсудимый, кто такие "фарцовщики"?

— Н-ну, это всякая стиляжная шпана, которая бегает по подъездам гостиниц и достает валюту.

— Вы так пренебрежительно говорите о своих недавних друзьях, будто отделяете себя от них, — заметил прокурор.

— А как же! — даже возмутился подсудимый. — Мы люди солидные...

Эта реплика заставила председательствующего взять в руки звонок — зал смеялся. И не потому только, что подсудимые занимались далеко не солидным промыслом.

Даже то, как ведут себя люди, сидящие на жесткой скамье подсудимых, очень далеко от солидности. Впрочем, главарь шайки Ян Косой поначалу старается сделать вид, что она у него есть. Он даже с некоторой рисовкой называет крупные суммы денег, которые проходили через его руки. Но вот государственный  обвинитель, государственный советник юстиции 2-го класса Геннадий Афанасьевич Терехов, который очень умно и, мы бы не побоялись сказать, интересно ведет допрос подсудимых, ставит неприятный для Рокотова вопрос. И от рисовки не остается и следа. Рокотов юлит, изворачивается. Прокурор  заставляет подсудимого дать политическую оценку своим деяниям — и начинаются бесконечныет "видите ли", "знаете ли"...

Подсудимый Попов, тот и не думает рисоваться. Крупный мужчина какого-то облезлого вида, он не стесняясь заискивает перед судом, каждый ответ сопровождая рефреном: "Рад буду ответить на ваш вопрос, гражданин государственный обвинитель". "Так точно, гражданин председательствующий на суде". Ему хочется разжалобить судей, прикинуться этакой овечкой, которую "съели" серые волки. То он объясняет, как не мог устроиться работать, то клянется и божится, что не знал, какие свертки возил клиентам, потом заявляет, будто выполнял лишь роль бухгалтера при жене.

Следуют неумолимые вопросы. И оказывается, что служитель муз, пианист Попов, грабил своих же собратьев— валютчиков, что он участвовал в совершении сделок примерно на 7 — 8 миллионов рублей.

Трудно понять, кто был главой в этой семье преступников: Попов или его жена Эдлис. Скорее всего последняя. Надежда Эдлис в отличие от своего мужа — явного тунеядца— состояла на службе. Но в Доме народного творчества она лишь отбывала часы, на своей же квартире, превращенной в воровской притон, Эдлис действительно "творила" — делала деньги. Сюда приходили подозрительные иностранцы, валютчики, сюда прилетали из Тбилиси за золотом братья Паписмедовы, сидящие теперь здесь же на скамье подсудимых. Надломленным голосом дает показания эта хищница. Эдлис очень хочет быть привлекательной — "все-таки судьи мужчины". Только привлекательного в этой матерой аферистке ничего нет.

И уж полное отвращение вызывает Лагун, подручный и прихлебатель Рокотова. Собственно, сам-то он "работал" по мелочам, вечно сидел без денег. И без пяти минут кандидат технических наук готов был выполнить самое грязное поручение "патрона". То он ищет добровольцев участвовать в "динамо", то сбывает допотопной старушке дюжину золотых десяток, то организует увеселительный вечер для Рокотова. И за это ему бросают подачки. Нескладный, с хорькообразной физиономией, Лагун часто замолкает на полуслове и прокурору приходится "помогать" подсудимому. Его более откровенные соседи по жесткой скамье выворачивают наизнанку этого действительно разложившегося типа. Он говорит суду, что написал 15 научных статей, но умалчивает о бесчестном поступке с женщиной, он гордо перечисляет названия своих брошюр и тупит взор, когда ему зачитывают список мошеннических операций. И он теряется, нервно поправляет волосы, весь дергается.

Зато самый молодой из этой шайки Владик Файбишенко пытается быть циником. Этот двадцатипятилетий парень добровольно выворачивается наизнанку. Он подробно говорит, как начал покупать заграничные тряпки, как пользовался поддельными справками, чтобы пролезть в вуз.

— Вы были обеспеченным человеком,- говорит прокурор.— Что же вас толкнуло на преступный путь?

— "И жадность фраера сгубила",— пытается острить молодой хищник.— Я стал машиной для делания денег. Я ничего не читал, не ходил ни в кино, ни в театр, я...

Думаете, это чистосердечное признание? Или бесшабашное удальство классического разбойника с большой дороги? Ничего подобного. Это звериный страх. Это попытка выдать себя за жертву более опытных бандитов. Мы слушаем показания Файбишенко и отчетливей становится смысл его "откровенности". Получается так, будто Рокотов приобщил его к валютным операциям, заставил его уйти с работы, а потом от родителей. Ян Косой, понятно, более крупный и более опытный хищник. Но тонкий черноволосый молодой человек не менее опасен. В его годы Рокотов спекулировал фотопринадлежностями. Этот же не только успел завести связи с зарубежными дельцами, на него уже работал всякий сброд из числа "фарцовщиков".

А вот и они, эти "рысачки", которые заводили знакомство с интуристами, а потом сдавали дневной улов "купцу". Какие клички только не давались этим подонкам! И "Утюг", и "Будьздоровчик", и "Пат", и "Майкл", и "Клоун", и даже почему-то "Алик-совнархоз".

Перед судом проходят свидетели. Впрочем, мы далеки от мысли всех свидетелей, вызванных в суд, в чем-то обвинять. Наоборот, такие, как, например, уборщица ЖЭК № 3 Бауманского района Ульяна Никитична Брынько, помогли разоблачить преступников. Она нашла в подъезде сверток, который стоил больше 40 тысяч рублей. Женщина отнесла валюту в Госбанк и сообщила о находке. Напрасно преступники предлагали ей десять тысяч рублей, чтобы выручить сверток.

— Она выполнила свой гражданский долг,— говорил на процессе прокурор.

Говорил он это свидетелю Гансбургу, инженеру, члену штаба народной дружины. Говорил с укором. Формально инженер Гансбург не виноват, он не совершил никакого преступления. Просто однажды Лагун попросил инженера в условленное время подойти к человеку, арестовать его и доставить в штаб народной дружины— шайка затевала очередное "динамо".

Гансбург не мог не понимать, что готовится мошенническая проделка. Может быть, он тут же задержал Лагуна? Или пристыдил его? Или на худой конец отказался от аферы? Ничего подобного! Дружинник согласился стать пособником преступников. И не его вина, что "динамо" не состоялось — отказался от предприятия Рокотов, которого должны были "брать".

Свидетельское место занимает Рзабекова, жена матерого бакинского валютчика. Поначалу эта женщина. продавщица "Гастронома" № 47, мать пятерых детей, вызывает даже сочувствие. "Аферисты", "мошенники", "обманщики", — честит она мужа и его родню.

— Он обманул меня самым бесчестным образом, да он всех обманывает, — довольно темпераментно говорит она суду.

— Значит, вы признаете, — спрашивает прокурор, — что ваш муж занимался мошенничеством.

— Почему же мошенничеством? Это были коммерческие сделки.

Несколько умных вопросов, и оказывается, что свидетельское место занимает давнишняя спекулянтка. В 1953 году она спекулировала отрезами, в 1958 году ее поймали с дефицитным ширпотребом, а в 1960 году — с золотом и иностранной валютой. Разумеется, слова о том, что золото досталось ей от матери, а две тысячи шведских крон куплены случайно за 18 тысяч рублей у неизвестных "мальчиков", никого не убеждают.

Таким же жалким лепетом звучат объяснения инженера Дзержинского телефонного узла, коммуниста Яна Израилевича Лидского. Через него Рокотов продал некоей старушке 20 золотых монет.

— Сколько вам заплатили за это?

— Двести пятьдесят рублей,—следует ответ.

Недорого же продал свою совесть инженер коммунист Лидский. Впрочем, подсудимые несколько подправляют свидетеля. По их словам, он заработал чуть больше. Да разве в сумме дело! Жалко и больно смотреть на этого человека, извивающегося под строгими взорами судей...

Разные проходят свидетели. Большинство помогает суду найти истину. Но есть среди них и такие, как Рзабекова, которые стоят очень близко к скамье подсудимых. Поэтому аплодисментами встречает зал заявление прокурора о том, что прокуратура начинает следствие по делу некоторых из тех, кто сегодня еще числится свидетелями. Ни один преступник не уйдет от ответственности за содеянное.

А пока суд над шайкой валютчиков продолжается. Скоро пробьет час возмездия.

А. Иванов,

Ю. Феофанов".

("Известия", 1961, № 137 (9 июня, московский вечерний выпуск), с. 4).