"По земле те песни разносило..."

"...И они звенели и лились.

Сталин — это труд, дерзанье, сила,
Сталин — это молодость земли".

70 лет назад в СССР неисчерпаемы были могучие жизненные силы новой колхозной деревни:

"Критика и библиография

Дорога к счастью

"Человек рожден для счастья, как птица для полета", — записала в своем дневнике юная советская школьница Зоя Космодемьянская, и эти выбранные ею для себя слова писателя, окрылившие ее мечту и стремление к подвигу, полны для нас нового глубокого смысла. Человек должен быть счастлив, человек может и должен устроить счастливую жизнь на земле — таково мироощущение нашего молодого поколения.

Тема счастья звучит в советской литературе с такой жизнеутверждающей силой и решается так по-новому, чисто, честно, справедливо и радостно, что мы можем смело давать наши книги молодежи,— они не отравят юные умы и сердца страхом перед жизнью, подобно тому, как уродуют сознание человеконенавистнические, полные злобы и отчаяния произведения литературы буржуазного Запада. Тему счастья интересно развивает талантливая писательница Галина Николаева в своем большом романе "Жатва" (Г. Николаева. "Жатва". Роман. Журнал "Знамя" №№ 5, 6 и 7 за 1950 г.) — романе о людях советской деревни.

"Жатва" — первое крупное произведение писательницы, тем не менее оно радует именно своей зрелостью, убежденностью, знанием жизни, точностью языка.

Место действия: "самый плохой колхоз самого трудного сельсовета, в самом трудном районе области", как определяет колхоз имени Первого Мая один из главных героев романа Андрей Петрович Стрельцов, секретарь Угренского райкома партии. Время: первые годы послевоенной сталинской пятилетки — 1947 — 48 годы. Содержание романа: два года упорной и трудной работы первомайцев, чтобы превратить свой отсталый колхоз в передовой.

Роман Г. Николаевой даст писателю развернутую картину жизни современной колхозной деревни. Автор верно подмечает новые явления, новые черты в развитии социалистического сельского хозяйства. Когда комбайнерка Фрося, работая на уборке, "поднимает звенья", то это воспринимается  отнюдь не как озорная выходка своенравной девушки . Машинам, новой технике нужен большой простор,— только в этих условиях можно решать задачу внедрения высокой агрономической культуры в производство. Когда Василий Бортников говорит

председателю соседнего мелкого колхоза: "Берите деревню подмышку и перекочевывайте к нам", то эта вскользь оброненная фраза заставляет задуматься и секретаря парторганизации Валентину Стрельцову, и многих других. В самом деле, не является ли мелкий колхоз, не способный широко применить технику, препятствием на пути быстрого и мощного под’ема колхозного производства?

Весьма знаменательна глава, посвященная собранию в новой МТС. Сюда собрались и механизаторы, и представители колхозов. Идет разговор о том, как лучше использовать могучую технику, которой снабжает сельское хозяйство Советское государство. Выразителем отсталых, консервативных взглядов на использование техники выступает на собрании главный агроном МТС Высоцкий. И то, что против этого плана единодушно выступают и председатели колхозов, и сами механизаторы, показано автором убедительно и ярко.

Сила и новизна романа Г. Николаевой— в углублением раскрытии внутреннего мира советских людей, в тщательном анализе новых отношений между людьми в новом советском обществе. Автора больше всего интересует не результат человеческих усилий, как ни прекрасен этот результат, а то, как растут и изменяются люди, какими они становятся в процессе борьбы и труда.

В Угренском районе есть и образцовые передовые колхозы, и крепкие председатели, как, например, великолепный Угаров с его голубой "Победой", с его большим авторитетом, с его уверенностью и дальнозоркостью. Но автор "Жатвы" решает: как отсталый участок требует усиленного внимания руководства, так и людям, запутавшимся в своих невзгодах и неполадках, в первую очередь нужна помощь писателя, ниженера человеческих душ. Книга Г. Николаевой продиктована любовью к людям, и это любовь требовательная, не дающая никаких поблажек, требующая постоянного роста и движения вперед, любовь, которая судит не с глазу-на-глаз, а на людях, перед товарищами по работе, перед всем народом.

Смелость, прямота и искренность, определенность и ясность суждений и симпатий, большая внутренняя свобода мысли и чувства,—вот черты, отличающие Г. Николаеву в этом первом ее романе. Проблема коллектива, а следовательно, и руководства людьми, новое коммунистическое отношение к труду, к собственности, к природе, к прошлому и будущему, взаимоотношения отцов и детей, мужчины и женщины, мужа и жены, проблема таланта и счастья,— вот круг вопросов, которые поставлены и решаются в романе "Жатва".

И первое, что подчеркивает Г. Николаева в своих героях, первое необходимое условие коллектива —честность. Как ни жаль Василию Бортникову своего старого отца, которого он привык уважать за золотые руки, за трудолюбие, но председатель колхоза Бортников не может не поставить на правления вопрос об освобождении от работы мельника Кузьмы Бортникова, потому что Жена Кузьмы Степанида пекла гречишники из гречки, которую на колхозной мельнице мололи для детского дома. Как ни любит секретарь райкома Андрей Стрельцов свою жену, но, просматривая годовой план, составленный секретарем колхозной парторганизация Валентиной Стрельцовой, он резко критикует ее.

Можно упрекнуть автора за форсированный драматизм первой главы, в которой Василий Бортников, давно оплаканный семьей и чудесным образом  "воскресший", внезапно, ночью, возвращается в родной дом, видит жену со Степаном Моховым, в порыве гнева и ревности хочет поднять на него руку, но останавливается, увидев след на его виске от немецкой пули. Утром же после тяжелой бессонной ночи он один решает судьбу всех трех: "Степан Никитич, разруби пополам баранью тушу да закутай половину рогожей. А вы, мама, дойдите до конного, стребуйте подводу... Ну, Степан Никитич, мне оставаться, тебе уезжать... У нас двое детей, их пополам не порубишь, и тебе я их не отдам. Я на тебя сердце не держу, и ты на меня не держи. Мы с тобой на одном поле воевали, на одном поле будем хлеб сеять. Имущество для тебя я собрал, а если еще надо, бери чего хочешь"...

Такой скорый и решительный суд, как и вся преувеличенно острая ситуация, кажется чересчур эффектным (чего стоит одна "баранья туша", явно употребленная в качестве символа!). Эта глава, в сущности, представляет собой вполне законченную новеллу, и написана эта глава совсем в другом ключе, чем весь роман.

И, право, подлинным началом "Жатвы" является вторая глава "Утро" —утро у Андрея Стрельцова в райкоме, где два коммуниста, два руководителя обсуждают без громких фраз в эффектных жестов, с чего начинать новому председателю отстающего колхоза свою беспокойную, трудную и ответственную деятельность. "У тебя теперь случайных слов нет,—учит "Петрович" Бортникова.—Ты председатель колхоза, ты депутат сельского Совета, каждое твое слово раздается на четыре села. Ты представитель советской власти, твоими словами теперь советская власть говорит"... Это напутствие герою романа не есть ли в то же время и напутствие автору, писателю вообще?..

Впрочем. Г. Николаева, конечно, совершенно сознательно и нарочито выбрала наиболее острую и на первый взгляд безвыходную ситуацию, чтоб, обнажив жизненные противоречия, найти настоящий выход, не временный компромисс, а жизненно верное с точки зрения нового, советского человека решение. История отношений Василия, Авдотьи Тихоновны и Степана Мохова после первой попытки Бортникова разрубить "и любовь... как баранью тушу... пополам... топором" — есть долгий и мучительный путь к этому подлинно человечному решению, и путь этот неотделим от жизни всего коллектива, потому что, превращая свой отсталый колхоз в передовой, люди сами становятся другими —"из отсталых передовыми", и только став такими, могут они заново решать и устраивать свою жизнь.

"Личное счастье, Авдотья Тихоновна, как и удача в работе, само собой не приходит. Его тоже надо суметь создать!" — говорит Андрей Стрельцов, выражая самую задушевную мысль автора. Эту мысль автор проверяет в романе не раз —и на семье Бортниковых, и на примере Андрея и Валентины, и даже на самой анархической паре —на Петре и Фросе, которые тоже скоро открывают секрет взаимного воспитания друг друга. Только сознание равноценности мужа и жены, только уважение друг в друге творческой и свободной личности может создать крепкую и счастливую семью.

Искусственным, опять нарочитым преувеличением выглядит "неустроенность" семьи Стрельцовых. Автор не сумел убедить нас в необходимости их "жизни врозь", и их "любовные свидания", мечты Валентины "о штопке мужниного носка" выглядят ненужными. И кажется, что все дело в том, что семья их не полна, потому что нет у них детей, и они не могут сказать, как Василий, как Дуняша: "Дети, ведь, дети же... ". Такие сцены,  как ночная размолвка у потухшего примуса, только мельчат образ Андрея Стрельцова, безусловно удавшийся автору, несомненно, дорогой для него образ: "Петрович" всегда прав в романе не по положению и по обязанности, а потому, что автор думает с ним заодно.

Менее ясен и четок образ Валентины — в главе "Жалейка" мы не узнаем в этой мечтательнице в беличьей шубке, гуляющей в снежном поле по сугробам и слушающей жалобные звуки свирели, коренную первомайскую жительницу, да еше агронома. Зато дважды на партийных собраниях —в начале и в конце романа —она показывает себя подлинной коммунисткой. Это она начинает свою работу в колхозе с критики Василия Бортникова за то, что он без радости работает, и людям около него нехорошо, и требует, чтоб он находил в себе "силы улыбнуться в трудную минуту", потому что это надо людям, с которыми работаешь. И она же, выросшая, уверенная, сильная, на собрании в новой МТС района смело выступает как молодой советский специалист против старого опытного агронома, своего учителя, против его "старого опыта, который мешает принять новое", против "старой формы, которая становится помехой для растущего нового содержания".

Автор, несомненно, много работал над образом центрального героя романа —Василия Бортникова. Путь этого человека чрезвычайно поучителен, крутой характер его обрисован правдиво в сильно, только кое-где навязаны ему не свойственные такому цельному характеру риторические "мысли вслух".

Лучше же всего обнаруживается этот характер в сопоставлении с образом Авдотьи. Обаятельный образ этот —лучшее в романе. Новая женщина, русская советская женщина живет в романе, поражая читателя богатством своей духовной жизни, глубиной и тонкостью чувства и мысли, живой и деятельной любовью к людям, удивительной чистотой и правдивостью: " У нее был редкий талант счастья, присущий людям чистосердечным и трудолюбивым",—говорит о ней автор, но, как всякий талант, и его надо было беречь, растить и выхаживать. И она очень скоро поняла, что цвести он может только среди людей.

Однажды Авдотья копала картошку на огороде, одна, в осенний дождливый день.

Ей вспомнилось, как копала она картошку, когда была звеньевой в колхозе, как весело было работать наперегонки, как интересно, как радостно было видеть результаты своей —общей работы, каким праздничным казался ей труд. А тут "до вечера одна в клетке этой"... Так началась работа сознания. Скоро поняла Дуняша, что и жизнь ее с мужем —неладная: не получилось у них "обоюдного разговора". "Во что превратилась моя жизнь?— говорила она мужу ...—Я тебя не виню, каждый сам себе по росту покупает одежду, сам себе по рассудку выбирает долю.

Только та одежда, что я ошибкой выбрала, мне коротка, Вася!" И она начинает думать о "просторной одежде", об иной доле, идет работать в колхоз, становится замечательной работницей, учится, растет сама и растит других. Вся ее "биография" последовательно и подробно рассказана Г. Николаевой, и надо сказать —это самые поэтичные страницы в книге.

Роман Галины Николаевой —одно из наиболее талантливых литературных произведений текущего года. Автору удалось в художественных образах раскрыть неисчерпаемые могучие жизненные силы новой колхозной деревни, идущей в ногу со всем народом по светлому пути строительства коммунизма.

Вера Смирнова".

("Известия", 1950, № 202 (25  августа), с. 3).