"Ты занимался грабежом, тебе ценой любой..."

"… Твои друзья за рубежом
Платили за разбой". 
 

60 лет назад в СССР никто не давал справок, как поступить на работу на атомный объект:
"Атомный "объект"
(Окончание. Нач. в № 151-154).
Разбудил их и крикнул: вяжите его. Тот пытался выхватить пистолет, но вчетвером мы его быстро связали и положили под куст. Павел пошел в станицу за милицией. Потом приехала подвода с милиционерами. Стали класть на подводу и
увидели, что он мертвый.
Розов попросил принести рубашку, снятую с мертвеца, пинцет и ножницы. Осторожно разрезал воротничок рубашки и достал оттуда кусочки раздавленной ампулы.
 — Вот отчего умер этот бандит, — сказал Розов. —  Вы задержали очень опасного человека. Спасибо вам! — Розов пожал лесорубу руку.
— Скажите, пожалуйста, — спросил Розов после того, как осторожно завернул осколки ампулы в рубашку и уложил в чемодан, — он не говорил, куда он собирался ехать?
 — Да... Что-то он называл... Как проехать в Уху или в Ухму, я никогда такого названия не слышал и не обратил внимания.
 —  Может быть, в Ухту?
— Возможно. Я сказал, чтобы он спросил на станции.
Направлялся ли этот шпион действительно в Ухту? Начал ли действовать ложный атомный объект в районе этого города как притягательная сила для американской разведки? Все это осталось неизвестным.
После гибели шпиона Ухта была снова забыта, американская разведка, казалось, не проявляла никакого к ней интереса.
Только через несколько месяцев в районе "объекта" возле Ухты задержали подозрительного человека. Он пытался незаметно подойти к ограде. прятался за стволы деревьев, ложился под кусты. За ним наблюдали.
Когда он заметил, что за ним следят, хотел скрыться в лесу. Собака быстро взяла след. Он стрелял из бесшумного пистолета, но его обезоружили и доставили в Москву. Неизвестный оказался американским шпионом, заброшенным в Советский Союз специально для разведки этого атомного объекта. Вначале он пытался узнать, как можно поступить на работу на этот объект. Таких справок ему никто не мог дать. Он расспрашивал местных жителей, но тоже тщетно. Тогда он получил задание пробраться ближе к ограде и измерить степень радиации.
Шпион получил по заслугам".
("Ленинское знамя", Тотьма, 1965, № 155 (28 декабря), с. 4).

"Целый день сынишка пропадал…"

"… Прибежал, за ним толпа ребят.
— Мама, я сегодня Сталина видал!
Я ходил с отрядом на парад.
Он и в книжке у меня такой,
Он махал нам весело рукой".
  

75 лет назад выходил из калитки советский поэт:
"Чимит Цыдендамбаев
Навстречу — заря золотая...
Вот мать на колхозную ферму идёт,
Ведро и подойник старушка несёт,
А навстречу — заря золотая.
          Вот кожаный фартук надел мой отец —
          В колхозную кузню собрался кузнец,
          А навстречу — заря золотая.
Торопится в школу мой брат на урок:
Учебник под мышку, и — марш за порог,
А навстречу — заря золотая.
          А вот агроном с бригадиром вдвоём
          Прошли, рассуждая о деле своём,
          А навстречу — заря золотая.
Садовник спешит к драгоценным кустам —
Принёс он воды корешкам и листам,
А навстречу — заря золотая.
          О новом рекорде ведя разговор,
         Шагают в обнимку шофёр и шахтёр,
          А навстречу — заря золотая.
А вот из калитки выходит поэт —
Он новую песню выносит на свет,
А навстречу — заря золотая.
           С границы отечества смотрит вперёд
           В зелёных погонах солдат-патриот,
           А навстречу — заря золотая.
И счастье людей освещает вокруг
Любимый отец наш, учитель и друг —
Наш Сталин, заря золотая!
Перевёл с бурят-монгольского Илья Френкель".
("Пионерская правда", 1950, № 103 (26 декабря), с.  2). 

"И над тобой, моя Отчизна, освобожденной навсегда..."

"… Знамена реют коммунизма,
Знамена мира и труда".
 

75 лет назад в СССР крепла надежда деятелей искусств, что партия на этот раз не даст по шапке за оперу о воспитании ею советских людей и самоотверженном труде хлеборобов:
"От всего сердца"
Новый спектакль в театре оперы и балета
Новосибирский театр оперы и балета поставил новый спектакль — оперу украинского композитора лауреата Сталинской премии Г. Жуковского "От всего сердца" по мотивам одноименного романа Е. Мальцева.
"От всего сердца" — первая опера советского композитора, поставленная на новосибирской сцене после постановления ЦК ВКП(б) "Об опе­ре "Великая дружба" В. Мурадели".
Произведение Г. Жуковского заинтересовало многие театры страны. На днях эта опера была впервые показана саратовским зрителям. Ее готовит к постановке Государственный Академический Большой театр Союза ССР.
Опера "От всего сердца" значительно отличается от романа поскольку средства художественной изобразительности у писателя и композитора различны. Однако основная идея произведения Г. Жуковским сохранена.
Зрители увидят на сцене знакомых им по книге героев. Опера рассказывает о самоотверженном труде хлеборобов, их смелых дерзаниях, о воспитании партией советских людей, осуществлении заветных мечтаний народа. Музыка оперы выразительно характеризует мысли и переживания дейст­вующих лиц. Оставляют глубокое впечатление многие арии, ансамбли и особенно, хоры.
В нашем театре спектакль "От всего сердца" поставлен режиссером Государственного Академического Большого театра Н. Домбровским. В создании оперы участвовали: главный дирижер, заслуженный деятель искусств БМ АССР М. Бухбиндер, художники — заслуженный деятель искусств РСФСР С. Белоголовый и М. Домрачев, хормейстер Е. Горбенко, балетмейстер С. Павлов.
На состоявшемся общественном просмотре была отмечена большая работа, проделанная коллективом театра. Солисты, оркестр, хор, балет, работники вспомогательных цехов с особым волнением готовили этот спектакль. Постановщики оперы и исполнители основных ролей неоднократно встречались со зрителями, знакомили их с новым спектаклем.
Сегодня общественность города еще раз будет смотреть оперу "От всего сердца". Ведущие партии исполняют: Груня Васильцова — Н. Куртенер, Родион — заслуженный артист РСФСР В. Сорочинский, Кланя — Н. Степанова, Яркин — М. Киселев, Гордей Ильич — В. Кирсанов, Новопашин — В. Троицкий, Соловейко — П. Ульянова, Матвей — Н. Пугач. В ближайшие дни состоится премьера".
("Советская Сибирь", 1950, № 255 (26 декабря), с. 3).

"Ты в нашу честную семью прополз гадюкой злой..."

"… Ты предал родину свою,
Мы видим ненависть твою,
Фашистский облик твой!"
  

60 лет назад многие советские люди в целом положительно относились к рекомендациям американского разведывательного центра посещать закусочные и пивные:
"Атомный "объект"
Поединки с коварным врагом
(Продолжение. Начало в № 151-153).
В первой радиограмме Красков должен был сообщить адрес, по которому он прописался, и место работы.
На выгоревшей за лето и пожелтевшей траве расстелили брезент, на него поставили радиопередатчик и аккумуляторы. Не спеша растянули с севера на юг и повесили на деревья антенну. Красков вставил в аппарат кварцы, подключил к передатчику телеграфный ключ. Все готово, можно начинать!
Красков уверенно нажал кнопку. Загорелась сигнальная лампочка в передатчике. Заработал ключом. Перешел на прием. Все поняли без слов: его сигналы приняты. Его опознали, слушают. Красков быстро отстучал текст радиограммы. Ответили, что слышали хорошо, все приняли. Сеанс окончен. Прошло всего семь минут, а показалось, что несколько часов. Так Красков и его напарник Ромашко перешли на прямую двухстороннюю связь с американским разведывательным центром, расположенным в Западной Германии. Они принимали по радио указания центра и сообщали результаты выполненной ими работы с помощью радиопередатчика или тайнописью.
В числе первоочередных заданий было такое: собрать сведения о советских документах. Для этого рекомендовалось посещать закусочные и пивные и, подпоив случайных "дружков", под каким-либо предлогом знакомиться с их документами: записывать номера паспортов и военных билетов, давать описание трудовых книжек и различных справок.
 — Готовят новых шпионов, — заключил Розов. — Ну что ж, мы им дадим документы.
Красков и Ромашко выполняли задание американского центра, но иногда ссылались на трудности. А Розов и Коваленко вели учет вымышленных номеров документов, переданных американской разведке, и держали их на контроле.
Разведывательный центр стал требовать сведения о военных заводах, аэродромах, воинских частях.
Прошел год. Однажды американцы поручили Ромашко разведать особо секретный атомный объект. Они не знали, где он находится, но у них имелись сведения, что такой объект существует.
Задание, данное Ромашко, нужно было выполнить. Розов долго ломал голову над тем, как это лучше обыграть, с наибольшей пользой для нас. Созрел дерзкий план. Poзов доложил о нем руководству, и ему разрешили действовать.
В октябре из орловского леса Ромашко отстучал американцам радиограмму:
"По вашему заданию ездил в район Ухты. От местных жителей узнал: в 5 километрах по проселочной дороге на восток от города находится интересующий вас объект. Прошел на место. Кругом ограда из колючей проволоки и охрана. Меня видели. При вторичном появлении могут задержать".
Через несколько дней американцы поблагодарили Ромашко и рекомендовали ему больше в том районе не появляться. Они стремились обезопасить ценного агента.
Розов выехал в Ухту. Вместе с выделенными в помощь работниками подобрали подходящее место в пяти километрах от города. С двух сторон — непроходимая топь. Любой посторонний человек здесь сразу будет замечен. Розов договорился, чтобы это место окружили колючей проволокой и установили за ним наблюдение.
Объяснив детали задания, Розов выехал домой. В течение многих месяцев, изо дня в день вели наблюдения за подходами к огороженному участку — и все безрезультатно. Красков и Ромашко регулярно направляли в центр информацию и получали все новые задания. А важный атомный объект как бы прошел мимо внимания американской разведки. Розов терялся в догадках: может быть, не поверили сообщению?
Прошел почти год, снова в разгаре было лето, когда Розову неожиданно позвонили из Краснодара.
 — Владимир Дмитриевич, — услышал он, — сегодня к нам доставили мертвого человека. Судя по найденным при нем документам, он имеет отношение к "Коршунам".
  — Я вылетаю к вам!
Труп неизвестного находился в городском морге, где уже провели вскрытие. Розов прочитал акт экспертизы: смерть наступила мгновенно в результате отравления калием.
Он осмотрел документы и вещи. Как и предполагал, паспорт и военный билет изготовлены американцами, он сразу определил это опытным глазом. Деньги, средства тайнописи, радиостанция, снаряжение — то же самое.
 — Как все произошло? — спросил Розов сопровождавшего его капитана.
 — Недалеко от станицы Северской его задержали лесорубы. Один из них еще здесь, и вы могли бы поговорить с ним
 — Встретил в лесу незнакомца, — рассказал лесоруб. — Он мне показался подозрительным. Держит себя настороженно, просит провести к станции. Повел я его кружной дорожкой и привел к тому месту, где спали мои напарники.
(Окончание следует)".
("Ленинское знамя", Тотьма, 1965, № 154 (25 декабря), с. 4).

"Синей дымкой окутаны стройные здания..."

"… Ярче блещут Кремлевских рубинов лучи...
Ждут вас завтра дела, скоро ночь, до свиданья,
Дорогие мои москвичи".
 

75 лет назад советским людям казалось иногда, что стены театра раздвигаются:
"Рассвет над Москвой"
(Новый спектакль театра имени Моссовета)
Присутствуя на спектакле "Рассвет над Москвой" в драматическом театре имени Моссовета, порою почти перестаешь быть обычным зрителем — свидетелем происходящего. Кажется, что стены театра раздвигаются, и мы входим в комнатку семьи Солнцевых, ощущаем на себе ласку летнего дня, удим рыбу на канале и восторгаемся красотой зимнего пейзажа в Агрогороде.
Сюжет пьесы А. Сурова вовсе не изобилует исключительными ситуациями, богатыми внешними событиями: директор текстильной фабрики "Москвичка" коммунистка Капитолина Солнцева, довольствуясь хорошими производственными показателями, не считает нужным принять меры к тому, чтобы выпускаемые ткани имели яркие, красивые рисунки и расцветки. Между нею и коллективом фабрики в главе с секретарем партийной организации Иваном Ивановичем Курепиным назревает конфликт, в который втягиваются и остальные члены семьи Солнцевых...
Идейная сущность произведения раскрывается в образах трех поколений женщин, замечательных русских женщин, действующих в спектакле. Старшае из них, бывшая ткачиха, пенсионерка Агриппина Семеновна Солнцева полжизни проработала на той же фабрике в страшных условиях дореволюционной России. От голода и нищеты умерла ее мать, погиб на баррикадах 1905 года ее муж. Энергия и воля, подлинно народная мудрость, умение правильно разобраться в людях и в их поступках — плод большого жизненного опыта потомственной пролетарки, любовь и уважение к труду — вот что характерно для Агриппины Семеновны. Ей свойственно глубокое понимание всего того, что несет в себе наша замечательная действительность. Лучше других понимает она мечты своей юной внучки Сани, которая решила пойти по стопам своей бабушки и поступила на фабрику. Агриппина Семеновна, как никто другой, понимает и ошибки своей дочери — директора фабрики, как в общественной, так и в личной жизни. "Все от того, что вознеслась, — говорит она Капитолине. — Думала, больше всех понимаешь, каждого насквозь видишь. Так и нет же! И люди больше тебя знают, и ты их вовсе не знаешь... Зачем метро в мрамор, бронзу одели? Я так полагаю, пусть видит советский человек, что всего самого лучшего достоин. А ты народу что даешь? Одно слово — ширпотреб!"

Саня — это представительница той группы советской молодежи, которая выросла и определила свое отношение к жизни в суровые годы Великой Отечественной войны. Это время заставило наших юношей и девушек раньше обычного стать взрослыми, понять наглядно, на деле остроту борьбы с врагом, проникнуться смолоду великим чувством советского патриотизма, стремиться во всех начинаниях к лучшему, светлому, поистине высокому. Искренне любя свою мать, Саня понимает, что она, умный, цельный советский человек, делает что-то не так, как надо...
Но что же случилось, наконец, с Капитолиной Андреевной Солнцевой? Почему получилось так, что на фабрике, где она проработала много лет и знает по имени и отчество многих работниц, ее перестали понимать? Коммунистка, отдающие все силы и знания партии, народу, работе, смелая партизанка, удостоенная личной награды Ковпака, Капитолина Андреевна — бесспорно честный, преданный делу партии советский человек. Но в своем стремлении "дать народу побольше ширпотреба — прочного, дешевого" Капитолина Солнцева все еще действует по законам военного времени, забывая, что люди выросли и предъявляют иные требования к жизни.
Свободно и красиво живут и хотят жить советские люди... Не случайно молодая стахановка Анюта говорит: "...Потрудились наши бабы в войну, а мы теперь им праздник устроим! Пусть разоденутся как королевы, — заслужили! А директору нашему все бы белье приютского образца выпускать!".
И, действительно, директор фабрики Капитолина Солнцева считает, что желание быть хорошо, красиво одетой не может быть свойственно советским женщинам, тем более передовым женщинам.
Так Капитолина Солнцева целиком погрузившись в работу на фабрике, начинает отрицать естественную тягу человека к прекрасному, она не имеет времени заняться личной жизнью, она проглядела даже и то обстоятельства, что дочь ее стала взрослой. Она привыкла откладывать основные задачи сегодняшнего дня на неизвестное будущее.
Но это коммунистическое "завтра", о котором мечтали когда-то советские люди, начиная строить сталинские пятилетки, уже наступило: труд в их жизни стал не только "делом чести, доблести и геройства", но вдохновенной, творческой потребностью. Выразителем именно такого отношения к труду является Саня Солнцева. Окончив школу с золотой медалью, Саня по славной семейной традиции хочет поступить на фабрику. Ее влечет этот знакомый и с детства любимый коллектив. ее увлекает мечта отдать свое художественной дарование народу именно сейчас, теперь, когда ее работа может улучшить рисунки тканей, выпускаемых на фабрике. И эта уверенность в своей правоте, это новое отношение к труду дают силу, упорство, твердость в достижении намеченной цели. Но одна, без помощи коллектива она не в состоянии существует огромное дело. Выполнить эту задачу Саней помогает секретарь партийной организации фабрики Курепин, ее школьной товарищ Игорь и вся фабричная молодежь...
Это победа всего коллектива помогла Капитолине Андреевне другими глазами взглянуть на жизнь и правильно найти свое место в ней.
Актеры театра имени Моссовета играют спектакль единым дружным ансамблем в котором каждый исполнитель от основных ведущих, до маленьких, эпизодических ролей, и порой даже исполнителей без слов, выразительны, что и определяет особую воздействующую силу этого спектакля.
Исполнительница роли Капитолина Солнцевой — В. Марецкая настолько жизненна и убедительна на сцене, что грань между артисткой и образом не ощущается. Мы видим на сцене женщину волевую, трудолюбивую, много энергии и сил вкладывающую в свою работу. Но тут следует сказать о том, что драматург А. Суров несколько сгустил краски, создавая образ Капитолины Солнцевой. У нас людей, подобных ей, не так уж много сейчас! Порой она, что называется, "рубит с плеча". Редко у нее увидишь улыбку. Но внутренне чувствуешь, что стоит ей попасть на воздух, с веселой компанией, и кажется, вот так и брызнет из нее это веселье. Но… она директор... В. Марецкая, прекрасная актриса, вкладывая в образ своей героини много теплоты, она рисует его яркими, сочными мазками, как настоящий художник. Поэтому образ Капитолины Солнцевой, сложный и многогранный, в исполнении В. Марецкой привлекает зрителей своей непосредственностью и правдой.
Ф. Раневская исполняет роль Агриппины Семеновны, матери Капитолины. В ней чувствуется характер Солнцевых — умение постоять за свои убеждения, желание направить дочь и внучку на их настоящий путь, дать окружающим счастье, которое они заслужили. Ф. Раневская оживляет этот образ тонким юмором, лукавством и хитринкой, теплотой и сердечностью.
Молодая артистка В. Холина — Саня появляется перед нами впервые в  форменном школьном платье с белым передничком, с косичками и бантом в волосах. Это еще школьница, только что расставшаяся с партой, намечающая свой жизненный путь. В. Холина жива, непосредственна, обаятельна в передаче чистых девичьих чувств. Но вот она приходит на фабрику, пробует свои силы в создании высококачественных многоцветных тканей. Теперь это уже молодая девушка-работница, творящая и созидающая: она уже подколола свои косички, надела спецовку, она строга, немногословна, полна сознания важности своего дела. Артистке хорошо удается передать образ Сани в развитии: последняя этап ее преобразования во взрослого, волевого человека раскрывается в разговоре с матерью, которая предлагает ей уйти с фабрики после неудачного опыта. Саня категорически отказывается итти по линии наименьшего сопротивления, хочет продолжать начатое дело.
Хороши исполнители второстепенных ролей: беспомощный и вечно переутомленный руководитель главка — артист Г. Бударов, заместитель министра — Б. Оленин, академик Рыжов — О. Абдулов. Каждый из актеров сумел подметить в изображаемых ими людях и передать главные черты, типичные для них. Досадно, что роль секретаря партийной организации по пьесе и в исполнении Н. Мордвинова не утверждает в достаточной степени активное, направляющее начало борьбы и не находится на первом плане в спектакле.
Режиссеры Ю. Завадский и А. Шапс, художник М. Виноградов и коллектив театра вложили в постановку пьесы А. Сурова большой, вдохновенный труд, творчески перенесли драматургический материал на сцену, тщательно и любовно продумали малейшие детали спектакля, наполнили его подлинной радостью жизни.
Ясно звучит в нем тема молодежи. Молодежь, которая празднуют на Красной площади вступление в новую жизнь, жадно всматриваясь в окна Кремлевского дворца, где работает Сталин, и, обнажая головы перед мавзолеем Ленина, олицетворяет спектакли огромную, животворящую силу коммунистического общества, устремленную к труду, миру и счастью.
Т. Языкова,
К. Ярцев".
 ("Московский комсомолец", 1950, № 201 (24 декабря), с. 3).

"— Гляди, и здесь твои следы..."

"… Сказали мы тогда: —
Ты умертвить хотел сады,
Пески оставить без воды.
Без хлеба — города". 
 

60 лет назад советские люди с пониманием относились к тому, что возбуждение передавалось иногда даже полковникам КГБ:
"Атомный "объект"
Поединки с коварным врагом
(Продолжение. Начало в № 151-152).
Но остались еще четыре парашютиста, в том числе Красков, на которых американская разведка возлагала свои надежды. Было решено использовать их для передачи американцам ложных сведений о секретах Советского Союза.
В американский центр отправили открытку с тайнописным текстом. С Красковым работал молодой лейтенант Коваленко, а Розов помогал им в затруднительных случаях.
Вскоре подошло время, когда парашютисты, согласно полученным инструкциям, должны были принимать по радио сообщения, передаваемые для каждого из них разведывательной радиостанцией Мюнхена. Вызвав к себе Коваленко, Розов сказал ему:
 — Аркадий, вызывай Краскова. Сегодня должна быть для него передача.
...Коваленко достал еще не распечатанную книжку с тонкими листками, на которых были напечатаны колонки пятизначных цифр. Красков сел к приемнику, повернул рукоятку, и приемник стал слегка потрескивать.
Чем меньше оставалось времени, тем больше Красков волновался. Его волнение передавалось Аркадию. Сейчас они будут слушать передачу разведывательного центра противника!  Что сообщит центр? Что принесут с собой сигналы оттуда, издалека, предназначенные и понятные только ему, одному, Краскову?
Когда осталось три минуты, Красков стал искать нужную волну. Коваленко пристально смотрел ему в лицо. Вдруг Красков кивнул: он разобрал свои позывные. А через секунду стал быстро наносить цифры на чистый лист бумаги. Беспорядочные колонки цифр, одна за другой. Рука торопится и слегка дрожит.
Через пять минут все кончилось, Морзянка так же внезапно смолкла, как и началась. И остались на столе перед Красковым голые колонки цифр.
Несколько минут сидели молча. Затем Красков расшифровал переданную ему радиограмму: "Осужденные о тебе ничего не знают. Будь спокоен.  Сообщи тайнописью, как устроился. Привет от друзей. Конец".
Двадцать третьего августа Красков должен был выйти на первую прямую связь по радио с центром. Красков волновался. Его возбуждение передавалось даже Розову. Ведь это первый контакт с противником, хотя и по радио. Как воспримут американцы передачу своего агента из СССР? Поверят ли ему?
Радиосеанс нужно проводить обязательно из района города Борисова. Американская разведка назначила Краскову Борисов как пункт постоянного проживания и рекомендовала для безопасности вести передачу из леса в окрестностях города.
(Продолжение следует)".
("Ленинское знамя", Тотьма, 1965, № 153 (23 декабря), с. 4).

"Мы указали на мосты, на взрыв азотной кислоты..."

"… На выключенный свет,
И мы спросили:
— Это ты?—
И мы сказали:
— Это ты.—
Но трус ответил: "Нет".

60 лет назад в СССР немаловажным аргументом против жизни в ФРГ был и тот, что там дорого стоит русская водка:
"Атомный "объект"
Поединки с коварным врагом
(Продолжение. Начало в № 151).
Центр организовал розыск диверсантов. И хотя после выброски после выброски прошло несколько часов, уйти далеко они не успели.
Теперь расскажите, пожалуйста, мне все о Пронском, — попросил Розов Краскова Розов Краскова, когда устроил его в столичной гостинице. — Что с ним? Почему не давал о себе знать?
 — В 1949 году я пришел в небольшой особняк на окраине Франкфурта-на-Майне,  куда меня пригласили "Коршуны" — одна из зарубежных антисоветских организаций. Меня встретили двое: высокий, широкоплечий, седеющий мужчина, свободно говорящий по-русски, и среднего роста, худощавый американец. Это были Пронский и О'Келли.
Говорил американец. Пронский переводил.  О'Келли интересовался, сколько я зарабатываю. Я тогда работал в авторемонтной мастерской и получал гроши, которых едва хватало на питание.
 — Хотите иметь много денег?
 — Кто не хочет иметь деньги? — ответил я.
Двести долларов каждый месяц в банк на мое имя и жить на всем готовом — такая приманка сделала свое дело. Я согласился.
Из квартиры мы вышли вместе с Пронским. Он пригласил меня в кафе. Это было на гранитной на бережной. Напротив возвышалось старинное здание картинной галереи, построенное в готическом стиле, а рядом катил свои мутные воды Майн. 
Мы поужинали. Пронский заказал русской водки, которая там дорого стоит. Ы этот вечер я узнал от него, что перед войной он был в России по заданию "Коршунов", затем, во время войны, возвратился в Германию. Долго болел, а когда поправился, Смирницкий, один из главарей "Коршунов", связал его с американцами.
 — Почему он не давал о себе ничего знать? — спросил Розов.
 — Он выходил на встречу в Дрездене, но никого не нашел. Там все было разбито. Потом "Коршуны" увезли его дальше на запад, и он осел вместе с ними во Франкфурте. Писать по почте боялся, его могли заподозрить, и тогда все следы были бы стерты…
Мы с Пронским часто встречались, и у меня крепла к нему привязанность. Он много рассказывал о Советском Союзе, о котором у меня сохранились туманные воспоминания детства, а я ему о себе, о своих сомнениях и переживаниях.
Как я теперь понимаю, Пронский пытался воскресить во мне оглушенную обманом и сохранившуюся где-то в глубине души любовь к Родине. Делал он это очень тонко и умело.
Под влиянием разговоров с Пронским меня все больше тянуло домой. Все опротивело. Я готов был все бросить и бежать. Однажды в ресторане я признался в этом Пронскому.
— Вы с ума сошли! — сказал он, а в глазах его я заметил веселые искорки. — Не делайте глупостей.
Но относиться ко мне он стал еще лучше.
Затем я встретил его в американской разведывательной школе. Он преподавал там "легализацию", как у нас называли способы устройства шпиона на жительство и работу в Советском Союзе. Мы жили на загородной вилле и не могли никуда выходить. Друг друга мы знали только по кличкам.
Совершенно неожиданно нас стали готовить в ускоренном темпе. За день до переброски нам дали отпуск в город. Все отправились кутить в ресторан, а меня пригласил с собой Пронский. Мы поехали далеко от школы в центр города. Большой ресторан был заполнен. Мы нашли свободный столик. Опять пили русскую водку, и Пронский много говорил о России.
 — Послушай, Виктор, настало время действовать!
Я сразу не понял, что он хочет этим сказать, молча посмотрел на него.
— Ты будешь на Родине, но ты не должен ничего делать против своих. Ты поможешь отыскать и задержать остальных.
Перед самым вылетом Пронский назвал мне фамилии Постникова, вашу и Михайлова.
В конце мая 1951 года в центральных газетах появилась короткая информация о разоблачении группы диверсантов - парашютистов, заброшенных в СССР американской разведкой. Они были приговорены к расстрелу.
(Продолжение следует)".
("Ленинское знамя", Тотьма, 1965, № 152 (21 декабря), с. 4).

"Пусть слышит нынче вся планета..."

"… На смелый клич —
За мир и труд…
Герои новых пятилеток
В бессмертье Родины войдут".
  

75 лет назад в СССР сбылись мечты студентки Т. Малаховой:
"Сбылись мечты!
Когда мне было четыре года, я говорила своему дедушке: "Буду учительницей и обязательно тебя научу писать". Он мне отвечал: "Ладно, девочка, если только не придут опять белые". Я, не понимая, что такое белые, говорила, что они не придут,— ведь их далеко прогнали.
Теперь я — народный учитель. С тех пор прошло 22 года. Мечты детства сбы­лись. Они и не могли не сбыться, так как мы живем в такой стране, где люди имеют право на труд, на образование, на отдых. Это благодаря партии Ленина— Сталина, благодаря отеческой заботе нашего вождя и учителя, первого защитника мира во всем мире, нашего всенародного депутата, дорогого товарища Сталина!
Я заканчиваю учительский институт, повышаю квалификацию преподавателя начальной школы.
С гордостью и радостью я отдала свой голос за любимого Сталина.
Студентка Т. Малахова".
("Советская Сибирь", 1950, № 251 (19 декабря), с. 2).

"И мы пшеницею ветвистой засеем новые поля..."

"… Шуметь листвою серебристой
На зорях будут тополя".
 

75 лет назад в СССР хорошим тоном считалось побриться перед собственным коротким выступлением в 6 часов утра:
"17 декабря
Приодеться, побриться
Встал до света старик:
Он давно подыматься
Так раненько привык...
Полстолетья работал
Он литейщиком тут...
В этом городе ныне
И потомки живут...
Только время другое
Да и город иной,
И гордиться он вправе
Многолюдной семьей...
Не хотел бы о прошлом
Вспоминать он совсем,
Но о юности давней
Мысль пришла между тем...
И жандармские плети
Вспомнил... и нищету,
Жизнь, что каторги хуже,
Горе и темноту...
— Не вернуться такому,—
Шепчет он,—
В путь пора!
И пальто надевает:
И идет со двора,
И по улицам снежным
Он спешит...
Полумгла...
Трехэтажная школа
Вся в знаменах — светла!
...Двери настежь открыты,
Час подходит шестой.
— Вот и я , — говорит он, —
Прибыл вместе с семьей!
Сыновья с ним и дочки
(Внуков — тех и не счесть!).
И в труде и в сраженьях
Доля каждого есть.
Первоклассник Ванюша
Рад, что в школе его
Происходит большое
Для семьи торжество.
С еле скрытым волненьем
В этот радостный миг
За своих кандидатов
Голосует старик.
— Слава Сталину! Слава!
Речь моя коротка!
Наше счастье пусть крепнет
Для детей — на века!
Пусть врагов побеждает
Наша сила труда!
Не тускнея, пусть светит
Над Москвою звезда.
Е. Павличенко".
("Советская Сибирь", 1950, № 251 (19 декабря), с. 2).

"В пустынях проведем каналы, заблещут зеркала воды..."

"… Мосты построим из металла,
И пышно зацветут сады".
 

75 лет назад торжественно выбирался на следующие года три личный пустой стул товарища Сталина в Новосибирского городском Совете:
"Голос избирателя
Когда были вскрыты урны и на покрытых кумачом столах появились разноцветные бюллетени, в комнате, где заседала избирательная комиссия, вдруг раздались аплодисменты.
Один из присутствующих сказал:
— Надпись на бюллетене.
И все прочли эту надпись — простую, но ярко говорящую о том, чем живут миллионы советских людей: "За мир во всем мире! За жизнь! За Сталина! Милый Сталин, живи долгие годы!"
С этого момента то и дело звучали голоса, читавшие надписи:
"Я с гордостью отдам свой голос за любимого вождя и учителя всего мира товарища Сталина!"
"Да здравствует Сталин!", "С радостью отдаю свой голос!"
"Да здравствует родной мой великий вождь!"
Сколько в таких словах нежности, на­родной любви! Весь день к урнам подходили люди. И чувства, которыми были полны их сердца, как бы остались здесь, на этих бесценных листках с именем все­народного кандидата.
"Товарищ Сталин, дорогой!
Вы озарили солнцем жизнь мою
И в этот час не голос свой —
Вам сердце отдаю".
Не та ли восемнадцатилетняя девушка, что голосовала впервые, написала эти душевные слова? Или, может быть, молодой рабочий, который пришел на участок сразу после ночной смены?
"Голосуя за великого Сталина, голосую за дальнейший расцвет нашей Родины, за счастье народа, за мир!"
"Какое счастье для всех людей мира, что Вы, любимый вождь, живете на земле!"
"Хочу, чтобы мой сын вырос и голосовал за товарища Сталина. Ему сейчас 4 ,5 месяца..." Это пишет мать. Голосуя за товарища Сталина, она голосовала за будущее сына. Пусть растет мальчик, — для его счастья Сталин поднял над землей великое знамя борьбы за мир.
И почти на каждом бюллетене — слова о мире.
"Я хочу коммунизм построить — мир для этого нужен мне..."
"Голосуя за товарища Сталина, я голосую за счастливое будущее всего прогрессивного человечества во всем мире..."
"Опуская бюллетень, мне хочется сказать вместе со всем народом нашей вели­кой Родины:
Мы за труд, за радость созиданья,
Мы за счастье жизни на земле,
Мы за коммунизм, за солнце,
За того, кто далеко в Кремле,
Кто корабль мира направляет
Твердою, уверенной рукой,
Мы — за Сталина, который охраняет
Нерушимый на земле покой..."
Мы сильны. Наш народ не просит, а требует мира.
"Дорогие друзья! Голосуя за Сталина Иосифа Виссарионовича, я на весь мир, во всеуслышание требую мира. Я — инвалид войны. Требую безусловного запрещения атомной бомбы. Я отдаю свой голос за великого Вождя, знаменосца мира". "Отдаю не только голос, но в любую минуту, если нужно, отдам жизнь".
"Дорогой Иосиф Виссарионович, отдавая свой голос за Вас, я от всей души выражаю готовность в любой момент, не жалея жизни, защищать мирный, созидательный труд советского народа, строящего коммунизм. Да здравствует коммунизм, зримые черты которого видны уже сей­час".
Партия Ленина— Сталина неуклонно ведет страну вперед, к коммунизму. Ей посвящены многие надписи на бюллетенях.
"Слава нашей могучей партии!", "За сердце партии — Сталина!", "Да здравствует наша ВКП(б)!.."
Все новые и новые надписи оглашают члены комиссии. Разные слова, но выражают они одно — великую любовь и благодарность вождю. "Дорогой учитель и друг народа! Всем хорошим во мне я обя­зан Вам...". "Сталин — в каждой мысли у нас, Сталин — в каждом сердце у нас. Сталин — солнце мое, спасибо Вам!". "Товарищу Сталину Иосифу Виссарионовичу желаю многих лет плодотворной работы для счастья народов всего мира". "Отдаю голос за любимого вождя, дорогого отца. Желаю Вам, дорогой, долгой жизни на счастье нам".
Вот несколько необычная надпись. Она сделана милыми ребячьими каракулями: "Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство". Дети на­писали эти слова благодарности на родительском бюллетене.
Волнующие картины можно было наблюдать во время голосования: люди шли к урнам вместе с деть­ми. Несли их на руках, вели за собой. И в этом было что-то символическое: жизнь своих детей, самую светлую свою надежду люди вручали товарищу Сталину.
"Спасибо Вам, дорогой Иосиф Виссарионович, за то счастье, которое Вы дали мне и моей семье. Я безгранично рад за то, что отдаю Вам свой голос!"
"Благодарю моего родного Сталина за счастливое материнство", "За великого человека мира!", "За коммунизм!"
И разве придумаешь к полным горячей любви словам подпись лучшую, чем эта — короткая и гордая: "Гражданин Великой Советской страны".
                                                                           * * *
Третий час ночи. На столах — ровные стопки бюллетеней. Тщательно подсчитаны голоса. Председатель избирательной комиссии об’являет предварительные результаты голосования:
— Всего избирателей по округу — 651. В голосовании участвовало 1.173 человека. Из них — 522 избирателя из других округов. Все избиратели единодушно отдали голоса за вождя народов, за великого зодчего коммунизма Иосифа Виссарионовича Сталина!
Присутствующие встают. Раздаются ра­достные аплодисменты: товарищ Сталин единогласно избран депутатом Новосибирского городского Совета.
Николай Мейсак".
("Советская Сибирь", 1950, № 251 (19 декабря), с. 1).