"… На огромной планете
Хватит солнца для всех".
"Цена прозрения
Люди, которые в этот час находились на кишиневском вокзале, стали свидетелями необычной сцены: пожилой человек, спустившись с подножки вагона подошедшего поезда, упал на колени и со словами: "Здравствуй, Родина, прости меня!" — стал целовать землю.
Человек этот был Юда Лазаретный, возвратившийся из "земли обетованной" — государства Израиль.
… Мартовским днем 1967 года Юда Лазаретный и его супруга Ксения покидали Кишинев. Еще не улеглась радость, принесенная неожиданным известием о том, что жив брат Лазаретного — Шлоим, о судьбе которого он ничего не знал целых тридцать лет. По письмам выходило, что брат, владелец крупного художественного салона в Израиле, влиятельный, уважаемый человек. Когда выдавал замуж дочь, чуть ли не весь город Ришои ле Зион гулял на свадьбе.
И в каждом письме — настойчивые, многократно повторяемые приглашения: "Наконец-то мы сможем быть вместе. Ни минуты не раздумывай, ты ведь едешь к родному брату, и жены наши будут как родные сестры". И еще: "К твоему приезду уже все готово. Мы вместе откроем большой магазин: "Братья Лазаретные — мясо, колбасы, овощи".
Добрые люди предостерегали Лазаретного: не очень-то доверяй посулам, не попадись на ядовитую приманку сионистов. Хлебнешь горя. Но он не внял советам. Не послушал даже дочь Аню, которая наотрез отказалась ехать в Израиль и умоляла отца изменить решение.
Прозрение началось, едва самолет приземлился в аэропорту Луд. Поразила холодность и какая-то отчужденность, с которыми встретили Лазаретного родственники. Их мало интересовали близкие люди увиденные после стольких лет разлуки, разговоры велись главным образом вокруг того, что они привезли в своих чемоданах. И немудрено: маляр Шлоим Лазаретный перебивался случайными заработками, жил с семьей в бедности и нужде. А магазин и художественный салон оказались выдумкой, обманом, спровоцированным сионистскими организациями.
Юде Лазаретному повезло: он не пополнил армию нищих и бродяг, наводняющих улицу Шук-Кармел у базара и даже один из центральных проспектов Тель-Авива — Алемби. Он устроился рабочим в мясной цех тель-авивского супер-маркета (универмага). И жилье получил, правда, на кабальных условиях. Но сама обстановка в Израиле — милитаристский угар, деление евреев на "чистых" и "нечистых", всяческая дискриминация выходцев из СССР, расовые фашистские бредни, возведенные в ранг государственной политики, — все это быстро открыло глаза Лазаретному.
— Меня, — вспоминает он, — называли не иначе, как "хамоир" — осел. Несколько раз "случайно" запирали в холодильнике. Чтобы не замерзнуть, я перекладывал с места на место туши мяса. И когда через час или больше холодильник открывали, все смеялись…
Лазаретному и его жене пришлось вынести множество оскорблений и угроз.
— Ксения, с которой я прожил в любви и согласии много лет. — рассказывает он, — по национальности украинка. Когда об этом узнали мои родственники, то сразу же потребовали: "Пусть уезжает, разве мы не найдем тебе в жены еврейскую женщину". Заставляли меня развестись. А когда убедились, что старания напрасны, просто озверели. Жена брата — Нехама как-то набросилась на Ксению и стала ее душить. Жену всячески склоняли принять иудейскую веру. Когда она отказалась, все от нее отвернулись. И даже самой черной работы Ксения так и не нашла.
Несколько раз Лазаретный получал довольно серьезные травмы на работе. Но за время болезни ему ничего не заплатили. Не выдали и причитавшихся отпускных.
Возвращаясь домой, он и Ксения не раз замечали, что кто-то рылся в их вещах. Соседи говорили, что это брат приводил каких-то людей. Они охотились за советскими паспортами Лазаретных, хотели выкрасть их, чтобы лишить всякой надежды выбраться из Израиля.
Каждого приезжающего в Израиль чиновники Сохнута (так называется агентство, занимающееся эмигрантами) встречают чуть ли не с распростертыми объятиями. А потом…
— С агентами Сохнута, — рассказывает Лазаретный, — нам приходилось сталкиваться много раз. Их цель — как можно крепче закабалить всех, попавших к ним в лапы. В специальную книжку с личным номером заносятся все суммы, которые тратятся на встречу и устройство эмигранта. И пока человек не вернет их до последнего гроша, из Израиля его не выпустят. Долговые путы прочно держат всех попавших в сети Сохнута.
Семье Лазаретных все же удалось вырваться из Израиля. Продав большую часть своих вещей, а часть, чтобы не вызывать подозрений, оставив в сохнутовской квартире, они собрали деньги на туристскую путевку в Австрию. Но и в Вене, где Лазаретные жили, пока рассматривалась их просьба к Советскому правительству о разрешении вернуться на Родину, Сохнут не оставлял их в покое. В разном обличье являлись к ним его агенты, уговаривали, угрожали, все делали, чтобы не выпустить из своих сетей.
Теперь Лазаретные дома, в Кишиневе. Юда работает на старом месте, а Ксения прибаливает: душевные и физические раны заживают медленно.
— Какими словами, — говорит Лазаретный, — передать огромную благодарность Родине, которая, несмотря на нашу вину перед ней, не оставила нас в беде, не отвернулась от нас, а протянула руку помощи!
Даниил Гепнер,
журналист.
(АПН)".
Хватит солнца для всех".
"Цена прозрения
Люди, которые в этот час находились на кишиневском вокзале, стали свидетелями необычной сцены: пожилой человек, спустившись с подножки вагона подошедшего поезда, упал на колени и со словами: "Здравствуй, Родина, прости меня!" — стал целовать землю.
Человек этот был Юда Лазаретный, возвратившийся из "земли обетованной" — государства Израиль.
… Мартовским днем 1967 года Юда Лазаретный и его супруга Ксения покидали Кишинев. Еще не улеглась радость, принесенная неожиданным известием о том, что жив брат Лазаретного — Шлоим, о судьбе которого он ничего не знал целых тридцать лет. По письмам выходило, что брат, владелец крупного художественного салона в Израиле, влиятельный, уважаемый человек. Когда выдавал замуж дочь, чуть ли не весь город Ришои ле Зион гулял на свадьбе.
И в каждом письме — настойчивые, многократно повторяемые приглашения: "Наконец-то мы сможем быть вместе. Ни минуты не раздумывай, ты ведь едешь к родному брату, и жены наши будут как родные сестры". И еще: "К твоему приезду уже все готово. Мы вместе откроем большой магазин: "Братья Лазаретные — мясо, колбасы, овощи".
Добрые люди предостерегали Лазаретного: не очень-то доверяй посулам, не попадись на ядовитую приманку сионистов. Хлебнешь горя. Но он не внял советам. Не послушал даже дочь Аню, которая наотрез отказалась ехать в Израиль и умоляла отца изменить решение.
Прозрение началось, едва самолет приземлился в аэропорту Луд. Поразила холодность и какая-то отчужденность, с которыми встретили Лазаретного родственники. Их мало интересовали близкие люди увиденные после стольких лет разлуки, разговоры велись главным образом вокруг того, что они привезли в своих чемоданах. И немудрено: маляр Шлоим Лазаретный перебивался случайными заработками, жил с семьей в бедности и нужде. А магазин и художественный салон оказались выдумкой, обманом, спровоцированным сионистскими организациями.
Юде Лазаретному повезло: он не пополнил армию нищих и бродяг, наводняющих улицу Шук-Кармел у базара и даже один из центральных проспектов Тель-Авива — Алемби. Он устроился рабочим в мясной цех тель-авивского супер-маркета (универмага). И жилье получил, правда, на кабальных условиях. Но сама обстановка в Израиле — милитаристский угар, деление евреев на "чистых" и "нечистых", всяческая дискриминация выходцев из СССР, расовые фашистские бредни, возведенные в ранг государственной политики, — все это быстро открыло глаза Лазаретному.
— Меня, — вспоминает он, — называли не иначе, как "хамоир" — осел. Несколько раз "случайно" запирали в холодильнике. Чтобы не замерзнуть, я перекладывал с места на место туши мяса. И когда через час или больше холодильник открывали, все смеялись…
Лазаретному и его жене пришлось вынести множество оскорблений и угроз.
— Ксения, с которой я прожил в любви и согласии много лет. — рассказывает он, — по национальности украинка. Когда об этом узнали мои родственники, то сразу же потребовали: "Пусть уезжает, разве мы не найдем тебе в жены еврейскую женщину". Заставляли меня развестись. А когда убедились, что старания напрасны, просто озверели. Жена брата — Нехама как-то набросилась на Ксению и стала ее душить. Жену всячески склоняли принять иудейскую веру. Когда она отказалась, все от нее отвернулись. И даже самой черной работы Ксения так и не нашла.
Несколько раз Лазаретный получал довольно серьезные травмы на работе. Но за время болезни ему ничего не заплатили. Не выдали и причитавшихся отпускных.
Возвращаясь домой, он и Ксения не раз замечали, что кто-то рылся в их вещах. Соседи говорили, что это брат приводил каких-то людей. Они охотились за советскими паспортами Лазаретных, хотели выкрасть их, чтобы лишить всякой надежды выбраться из Израиля.
Каждого приезжающего в Израиль чиновники Сохнута (так называется агентство, занимающееся эмигрантами) встречают чуть ли не с распростертыми объятиями. А потом…
— С агентами Сохнута, — рассказывает Лазаретный, — нам приходилось сталкиваться много раз. Их цель — как можно крепче закабалить всех, попавших к ним в лапы. В специальную книжку с личным номером заносятся все суммы, которые тратятся на встречу и устройство эмигранта. И пока человек не вернет их до последнего гроша, из Израиля его не выпустят. Долговые путы прочно держат всех попавших в сети Сохнута.
Семье Лазаретных все же удалось вырваться из Израиля. Продав большую часть своих вещей, а часть, чтобы не вызывать подозрений, оставив в сохнутовской квартире, они собрали деньги на туристскую путевку в Австрию. Но и в Вене, где Лазаретные жили, пока рассматривалась их просьба к Советскому правительству о разрешении вернуться на Родину, Сохнут не оставлял их в покое. В разном обличье являлись к ним его агенты, уговаривали, угрожали, все делали, чтобы не выпустить из своих сетей.
Теперь Лазаретные дома, в Кишиневе. Юда работает на старом месте, а Ксения прибаливает: душевные и физические раны заживают медленно.
— Какими словами, — говорит Лазаретный, — передать огромную благодарность Родине, которая, несмотря на нашу вину перед ней, не оставила нас в беде, не отвернулась от нас, а протянула руку помощи!
Даниил Гепнер,
журналист.
(АПН)".
Комментариев нет:
Отправить комментарий