"...Потому
что в стрельбе ты отличник,
И спокойно,
товарищ, мы спим потому,
Что границу
хранит пограничник".
35 лет назад
в СССР на транспорте дембеля без букетов гоняли ремнями с пряжками дембельской
обработки дембелей с букетами:
"Тропою
барса
До гор, кажется,
рукой подать. Но истекает час-другой, а они не становятся ближе, как ни убыстряет
свой бег наш "уазик", мчащийся по асфальтовой ленте сквозь зной пустыни.
В предгорье желтый ландшафт сменяется серым, каменистым. Под мелодию натруженно
гудящего мотора дорога круто ползет вверх —прибываем, наконец, на заставу. Капитан
Лукашевич, ее начальник, гостей не ждал. Стоит с садовыми ножницами
у куста роз, пламенеющих на досуха высушенном солнцем заставском дворе. Стряхнув
с ладоней приставшие к ним лепестки, зовет в канцелярию.
На столе появляется
запотевший графин с ледяной водой. Обычай: пока гость не утолит жажду — какой разговор?
По местным понятиям, правда, день сегодня нежаркий — каких-то плюс пятьдесят два.
— Вот в июле
глянул на термометр: не врет ли? 75 градусов! И так — дней десять.
Технике-то нипочем,
а лошадям... Без них тут туго: резкие скачки высот, каверзные участки. Что и говорить
— Копет-Даг...
В словах Сергея
Лукашевича улавливаю намек: служба у них не из легких. Что ж , с капитаном можно
согласиться.
На скалистом
уступе, висящем над бездной, кони замирают. Под нами парит орлан. Крылатая тень
лениво скользит по склону напротив. Но та гряда уже не наша. Здесь и проходит незримая
линия, разделяющая территорию двух государств.
Разворачиваем
коней на каменном пятачке. Без понуканий выходят они на привычный маршрут. Горная
тропка, карнизом прилепившаяся к отвесной стене, карабкается все выше. Сталь правого
стремени чиркает по шершавому боку скалы, левый сапог висит над ущельем.
— Пешим нарядам
по этой барсьей тропе не пробраться,—поясняет сержант Юрий Упатов. — А лошадь, она
вывезет. Только не торопите ее шенкелями...
Замыкает наряд
младший сержант Алексей Лысенко. Ему на тесной тропе совсем несладко. Это на картинках
пограничная собака бежит рядом с наездником. На самом деле и она, чтоб силы попусту
не тратить, службу несет... верхом. Поперек коня Лысенко, меж гривой и седлом, укреплена
люлька. Лежит в ней здоровенная овчарка Мирт, и при перемене аллюра недовольно урчит
на лоснящегося потом кабардинца.
По пути миновали
мы места, где шли когда-то жаркие схватки с басмачами, прорывавшимися из-за кордона.
Видны отметины отчаянных боев — камни щербаты от свинца.
Нынешним пограничникам с заставы Лукашевича дозорные тропы перешли по наследству
от тех, кто в лихолетье двадцатых годов закрывал на прочный замок наш южный рубеж.
Дозор связывается
по рации с заставой, докладывает обстановку. Получаем приказ:
— Следуйте в
ущелье номер восемь!
Стиснутое горами,
темное, зловещее ущелье тянется от линии границы на долгие километры. Да, есть где
затаиться незваному пришельцу: нагромождение валунов, густой кустарник, лабиринт
пещер. И вдруг — обломанная ветка, примятые стебли трав... Пограничники в мгновение
ока выскакивают из седел, внимательно обшаривают настороживший их пятачок местности.
Облегченно вздыхают:
— Кошка наша
за архарами бегала...
Кони храпят,
прядут ушами. В расщелине, метрах в тридцати, развалился пятнистый леопард, играет
когтистой лапой окровавленным черепом архара.
Сержант на всякий
случай сдергивает с плеча автомат. Овчарка скалит зубы и норовит выпрыгнуть из люльки.
Леопард же и ухом не ведет: на границе зверей не стреляют...
Портрет на стене:
затянутый портупеей, улыбается из далеких тридцатых годов Лукашевич-дед. Здесь,
в Средней Азии, прошла в жестоких сабельных схватках его молодость. Как сражался
он? Рядом, тоже в рамках, грамоты. "...В день 13-й годовщины ВЧК ОГПУ тов.
Лукашевич Л. Г. награжден револьвером системы
"Коровина"
за беспощадную борьбу с контрреволюцией..." "В день 14-й годовщины ВЧК
ОГПУ тов. Лукашевич Л. Г. награжден фотоаппаратом за ликвидацию басмаческих шаек..."
—Он и погиб,
как жил, на передовой, с оружием в руках, —говорит капитан. —Похоронка пришла в
сорок третьем. Служил старшим офицером разведки в армии генерала Батова. Его судьба
определила и мой выбор —офицерский...
Темнеет на южной
границе сразу. Четверть часа назад с веранды дома Лукашевича видел я наблюдательную
вышку, загорелого часового в зеленой панаме, снежный блеск горных пиков. И вдруг
все тонет в чернильной мгле. Лампочка манит не только мотыльков. О ногу трется котенок.
Сажаю на колено, а в розовой пасти его —фаланга!.. На такие сюрпризы —скорпионы,
каракурты, змеи, —щедра здешняя природа. Бьет, к примеру, родничок из каменной пирамидки
у веранды Лукашевича. До сегодняшнего утра здесь обитала...
кобра. Брился,
чистил зубы, а из темной норы пронзала меня пара немигающих глаз... Но все это —экзотика
для приезжих. А значит, что о ней говорить?..
Жена у начальника
заставы —высокая, статная. Русые волосы, румянец в полщеки. Разливает зеленый чай
и вспоминает подмосковную жизнь. И Сергей, и она,
Людмила, из города Внуково.
—Как познакомились?
—переспрашивает. —В одной школе учились. До сих пор чекист мой не верит, что я его
уже во втором классе присмотрела. Нас и дразнили: жених да невеста... Окончил погранучилище,
и сразу ко мне: времени в обрез, в загсе договорился. Через три дня проснулась на
заставе. Глянула в окно: камни да горы. Вот какой он мне свадебный подарок приготовил...
—А Катерина —не
подарок? —Лукашевич даже обижается.
Катя, старшая
дочь, отправлена к бабушке, в Подмосковье. Учиться пора пришла. Здесь-то где? Еще
два "подарка" —пятилетняя Наташа и двухлетний Валя —уже мирно посапывают.
Старшина заставы
Петр Лисяный с женой, Лидией Дементьевной, тоже за нашим столом. Петр
в этом краю отслужил срочную, прапорщиком десятый год. Завтра отбывает в отпуск
в родные места, в Черкасскую область. Отпуск запланирован: к двум сыновьям — восьмилетнему
Саше и четырехлетнему Денису "заказана" на этот месяц дочка. Обратно,
значит, впятером вернутся.
— Пример командира!
— разводит руками Лидия Дементьевна.
Лишь замполита
лейтенанта Виктора Остапюка "пример" не вдохновляет. Двадцать четыре года,
а о женитьбе и не заикается.
— Дам приказ,
— разглаживает смоляные усы Лукашевич, — не ослушается. А то и из местных Гюльчатай
подберем...
Спрашиваю у Лукашевича
о шкатулке, что заметил в гостиной: доверху заполнена письмами. От кого? Оказывается
— от уволившихся в запас.
—Вот открытка
от одессита Вадима Петелина, сержанта. Закончил мореходку, ходит в загранплавания,
—рассказывает Лукашевич. —А эта —от ефрейтора Пономарчука. Задержал опасного нарушителя,
награжден медалью "За отличие в охране Государственной
границы СССР". Вот весточка от ефрейтора Валеры Синицы. По нашей рекомендации
зачислен слушателем Высшей школы милиции. Они для нынешних
солдат —пример.
Разбудила сирена.
—Застава —в ружье!
Секунды —чтобы одеться, схватить автомат. Минуты — на седловку коней. Часть заставы
на автомашинах уже вырвалась перекрывать границу.
—Что случилось?
—Тревога! —бросает
на бегу лейтенант Остапюк.
В виновниках,
может статься, и барс, и гиена, и дикобраз. А если человек?..
Предутренний
туман режут прожектора: лучи обшаривают горы. Вспоминаю: подозрительно рано ушел
из-за стола прапорщик Лисяный... Но догадка моя не для ночных
всадников. Они знают только, что дозор, проверявший участок границы, различил следы
человека на контрольно-следовой полосе. Ведут они в наш тыл. Тревожной
группе приказано выдвинуться на левый фланг и прикрыть то самое ущелье номер восемь.
В группе —четверо
пограничников. Рядовые Абди Сатар Беркулов из Киргизии, татарин Марсель Абзалутдинов,
узбек ефрейтор Журай Ибрагимов. Старший —харьковчанин сержант Юрий Клименко. На
счету каждого —не одно задержание.
Тут маленькое
отступление. Что же это все-таки такое — задержание? В одном из них довелось днем
позже участвовать и мне. Возвращались из штаба погранотряда. Водитель командирского
"газика" ефрейтор Петр Тимошевский вдруг сбросил газ: метрах в двухстах
от дороги в зарослях кустарника мелькнула фигура. Машина, трясясь на камнях, врезалась
в заросли. Лукашевич выскочил из кабины:
—Куда путь держим?
Документы!
Задержанный —он
оказался из местных—шел к родственникам в колхоз, расположенный в погранзоне, пропуска
не имел. Оправдывался: не знал... Посадили в машину. Ни погони, ни стрельбы. Но
такой вольный "путешественник" и есть, выражаясь уставным языком, "нарушитель
пограничного режима". Еще попадаются нашим дозорам и компании безалаберных
туристов, и охотники-браконьеры. Для них приграничье —хаос гор, где человек —иголка
в стогу сена. Но пути-дороги нарушителей —таков непреложный закон на пределе земли
советской —всегда пересекаются с людьми с зелеными погонами.
На этот раз условный
"нарушитель" прапорщик Лисяный долго держал в напряжении заставу. Хоть
здешние горы для него —открытая книга, а вот уйти от пограничников —своих же учеников,
Петр не сумел. О том, что его "взяли", нам спустя час передали по рации.
На заставе узнаю:
Лисяного нагнали сержанты Упатов и Лысенко с Миртом. Были они в составе другой тревожной
группы. Мирт уверенно взял след. Бежали двенадцать километров. И это по здешним-то
горам...
Служба круто
изменила судьбу многих ребят. Юрий Упатов, окончивший лесной техникум, теперь после
двух лет, проведенных на границе, твердо решил стать офицером милиции. У младшего
сержанта Алексея Лысенко, бывшего комбайнера, мечта поступить в юридический. Когда
призывался на службу, отец, Григорий
Самсонович, сам бывший пограничник, дал наказ: не подведи, сынок. Что ж , ему за
Алешу краснеть не придется: на сыновьей груди —все знаки солдатской доблести.
—Жаль, не сделаешь
перед увольнением в запас фото всех ребят на память,—вздыхает Упатов.— Ведь вместе
за два года и не собирались мы ни разу...
Дозорная тропа
и на мгновенье не отпускает часовых. Но есть тут подарок традиционный — букетик
алых роз. Солдатам, расстающимся с горами Копет-Дага, и срезал их Лукашевич на залитом
солнцем заставском дворе. Помните?
Н. Саутин,
спец. корр. "Известий".
("Известия",
1985, № 289 (16 октября, московский вечерний выпуск), с. 6).
Комментариев нет:
Отправить комментарий