"Вся жизнь их — подвиг неустанный..."

"… Они, не пожалев сердец,
Сверкают темой для романа
И дали чести образец". 
 

65 лет назад в СССР крепко прививался вкус к чтению литературы на занятиях кружка по изучению истории КПСС: 
"Читают новинки литературы
Тракторист В. С. Опалихин (бригада № 3 колхоза "Большевик") любит читать произведения, помещаемые в "Роман-газете". В этом году он прочел Г. Маркова "Соль земли", М. Бубеннова "Орлиная степь", М. Шолохова "Поднятая целина", Абсалямова "Огонь неугасимый", Симонова "Живые и мертвые" и другие.
Систематически читает "Роман-газету" бригадир, член КПСС П. А. Опалихин, его сын – семиклассник Сергей. Читают и другие товарищи.
Этого удалось достичь через привитие вкуса к чтению литературы на занятиях кружка по изучению истории КПСС в прошлом году, а нынче в кружке текущей политики. Я регулярно сообщаю о новинках литературы, кратком содержании произведения.
Н. Опалихин,
пропагандист кружка".
("Ленинское знамя", Тотьма, 1960, № 142 (27 ноября), с. 4).

"За дружной беседой крестьяне сидят…"

"… О будущей жизни своей говорят,
Что радостным станет в артели их труд,
От чистого сердца нас в гости зовут".
 

75 лет назад в СССР легче было верблюду пройти через игольное ушко, чем драпануть из колхоза колхознику:
"Рвач и дезорганизатор под ширмой колхозника
В деревне Лобанихе (колхоз имени Калинина, Медведевского сельсовета) проживает некто Чурвин Николай Алексеевич. Если спросите вы этого гражданина, является ли он членом колхоза, на территории которого проживает со своими домочадцами, то несомненно на этот вопрос получите следующий ответ:
— Какой же я член колхоза, — скажет он, — если я и моя жена в 1955 году не выработали ни одного трудодня. И действительно колхозником его называть нельзя, а на самом деле он состоит членом сельхозартели и пользуется всеми благами наравне с честными колхозниками.
Однако, если разобраться глубоко в истории этого хозяйства, то получается следующая картина: гражданин Чуркин вполне трудоспособный, с 1911 года рождения, до весны 1954 года работал в кузнице, обманным путем заручился справкой от правления, разрешалось ему в ночное время работать бакенщиком на реке Сухоне.
Только это было нужно Чуркину. Он на основании справки правления оформился на работу в 3-й обстановочный район вологодского техучастка. Но уж не таков Чуркин, чтобы оставить в колхозе жену. Он размыслил так: пусть и она зарабатывает не трудодни, а деньги, с деньгами можно обойтись и без колхоза. И вот рядом на обстановочный участок бакенщиком в техучастке оформил свою жену, которая, кстати, ни одного раза не зажигала фонарей и что их зажигать, когда справляется на обоих участках муж, зарплату же она получает аккуратно каждый месяц. Не удовлетворили Чуркина две зарплаты и техучасток возвел его еще в должность бригадира поста, тут все же зарплата выше, чем обычному бакенщику и еще на оформился сторожем от Матвеевского лесопункта. Сейчас Чуркин доволен, в одном лице занимает столько должностей.
В прошлом году Чуркин решил про себя, что его стало обременять членство сельхозартели и, пользуясь покровительством добрых "дядюшек" 3-го обстановочного района, подал заявление, чтобы его не считали членом колхоза. Колхозники артели глубоко возмутились этим и потребовали от правления колхоза, чтобы оно немедленно вернула Чуркина его жену в колхоз. Выполняя эту волю, правление поставил вопрос перед начальником 3-го обстановочного района освобождении Чуркина от работы как члена колхоза. Но не такого был начальник, чтобы честно исполнить просьбу правления. Освободить он наотрез отказался. Думаем, что районный прокурор тов. Голицын поможет членам артели призвать к порядку рвача и дезорганизатора.
А. Васильев".
("Рабочий леса", Тотьма, 1950, № 116 (28 сентября), с. 3).

"И хоть одной — одной! — ракетой…"

"… был диверсанту дан отпор,
другие—
люди, знайте это! —
на цели смотрят до сих пор.
Жестоко множит год от года
их счет холодная война.
И в том —
не моего народа
пред миром тяжкая вина.
Виновник есть.
Пред целым светом
предстал он, видимый насквозь…
Следите, люди,
чтоб ракетам
работы новой не нашлось!"
 

65 лет назад принесли сквозь непогоду свет весенний в каждую советскую семью вопли Н. С. Хрущёва  из Нью-Йорка:
 
"Александр Жаров
Слово русской речи
 
Пламенем надежды и восторга
В день, что будет памятен всегда,
Слово русской речи из Нью-Йорка
Ворвалось в сердца людей труда.
 
Принесло оно сквозь непогоду
Свет весенний в каждую семью...
Все хотят: и семьи и народы
Жить без страха за судьбу свою!
 
Не возвещена ли им эпоха,
Верный путь открывшая добру?
Матери хотят, чтоб пушек грохот
Не тревожил больше детвору.
 
Радость стать должна уделом юных,
Чтобы юность шла со смертью врозь...
Вот какое слово на трибуну
В зале Ассамблеи поднялось!
 
Прозвучало там оно впервые
Небывалым вызовом войне.
Это слово родилось в России,
В социалистической стране.
 
Пусть оно приблизит, это слово,
Дружбы мировое торжество!
В голосе товарища Хрущева —
Воля человечества всего.
 
 ("Вечерний Новосибирск", 1960, № 125 (26 сентября, с. 1).

"На полях золотых мы даём слово стране родной…"

"… Расцветать, богатеть с каждым днём
Вместе со всей страной".
 

70 лет назад в СССР крупнейшим недостатком любой пьесы или спектакля являлось то немаловажное обстоятельство, что о роли партии, о ее большом организующем и вдохновляющем значении в пьесе много говорят, но ни хрена не показывают в действии:
"Посмотрите этот спектакль
"Сельские вечера"
Открытие нового театрального сезона Мурманский областной драматический театр отметил показом подготовленной еще в прошлом сезоне лирической комедии В. Леканова "Сельские вечера". Пьеса подымает острые, злободневные вопросы нашей современности. Выразительным языком сценического действия она повествует о могучих ростках нового в колхозной деревне, о борьбе прогрессивного с оживающими привычками и настроениями, о высоких моральных качествах передовых представителей села.
Из города, расположенного недалеко от колхоза, приезжает в родную деревню зоотехник Федор Михайлович Канов, где он некогда жил и работал, где прошли его лучшие годы. Теперь, закончив учебу и став специалистом, он вновь приезжает в село. Глубже и умнее смотрит он на жизнь, на окружающих его людей.
В колхозе Канов первый визит наносит своему давнишнему другу колхозному председателю Прокофию Васильевичу Беляеву, его жене Ульяне Григорьевне, которую он в юношеские годы горячо и страстно любил. Во время дружеской беседы Канов выясняет, что Прокофий Васильевич, "Проня", как его называет жена, за время, прошедшее с момента их последней встречи, сильно отстал и в своих взглядах, а, следовательно, и в своих поступках. Он не хочет замечать, что дела на животноводческой ферме колхоза, которой заведует его дядя Иван Гаврилович, идут из рук вон плохо. Он не хочет считаться с мнением жены, которая, работая на этой же ферме, негодует по поводу регулярного пьянства заведующего.
Ульяну Григорьевну горячо поддерживает новый колхозный зоотехник. На очередном собрании колхозники снимают с работы Беляева, как не оправдавшего их доверия, а вместо него выбирают Федора Михайловича Канова. Такую же суровую, но справедливую меру наказания собрание применяет к заведующему колхозной фермой. Эту почетную работу члены артели доверяют Ульяне Григорьевне.
Не в меру самолюбивый Беляев воспринимает это, как некий спор Канова и его жены, между которыми, якобы, вновь возникает любовь. Беляев порывает с женой, покидает родной дом и переезжает на квартиру к чужим людям.
Но все кончается к общему удовольствию полным благополучием. Чета Беляевых сходится снова, а Федор Михайлович Канов находит себе верную спутницу жизни в лице сестры Ульяны Григорьевны — Наташи. Спектакль завершается веселой пляской всех участников постановки.
Центральная фигура спектакля, как это не парадоксально, стала тетка Прокофия — Дарья и её муж Иван Гаврилович, играющие в пьесе второстепенную, если можно так выразиться, подсобную роль. Артисты Е. И. Шаповалова и В. М. Илькевич создали колоритные образы, которые, к сожалению, встречаются еще в нашей жизни. Без излишнего нажима проводят они свои роли, сообщая спектаклю в тех сценах, где они участвуют, подлинную комедийность.
Все остальные персонажи спектакля, за исключением только пчеловода Васи Пелева (артист Г. Н. Ложкин) не в меру драматичны, а порой даже впадают в совершенно неуместную в этой постановке трагичность. Особенно это относится к третьему действию, где кладовщик Митя Гиря (арт. П. В. Куликов), по замыслу автора, типично комедийная фигура, и председатель колхоза Прокофий Васильевич Беляев (арт. В. А. Минин) играют подлинную истерику.
Явная неудача постигла исполнителя роли Федора Михайловича Канова артиста В. Н. Петрова. Канов поучает всех и каждого в прописных истинах, которые и без того хорошо известны советским людям. Но если в излишней дидактичности повинен не столько актер, сколько автор пьесы, то в остальном вина целиком ложится на В. Н. Петрова, не сумевшего яркой и впечатлительной игрой хотя бы в какой-то мере восполнить авторскую недоработку образа.
Крупнейшим недостатком пьесы и спектакля является то немаловажное обстоятельство, что о роли партии, о ее большом организующем и вдохновляющем значении в пьесе много говорят, но не показывают в действии той колоссальной работы, которую проводит во всех областях нашей многогранной жизни коммунистическая партия.
Режиссер постановки заслуженный артист УАССР С. П. Ящиковский многое сделал для того, чтобы преодолеть крупные недостатки, имеющиеся в произведении В. Леканова. И не его вина заключается в том, что в своих попытках ввести в спектакль саму жизнь, он наталкивался на такое непреодолимое препятствие, как далеко не совершенный текст пьесы, как невыписанные и недописанные образы большинства героев произведения.
И все же, даже при наличии этих серьезных недостатков, спектакль воспитывает советских зрителей в духе нетерпимости к недостатком, от кого бы они ни исходили, честного отношения к выполнению своих обязанностей.
М. Борисов".
("Рыбный Мурман", 1955, № 115 (25 сентября), с. 4).

"Шла однажды мимо дома…"

"… Продавщица
Гастронома…"
 

70 лет назад советские покупатели тянулись к культуре:
"Быть вежливым к покупателю, торговать культурно
Я хочу рассказать об обращении продавца галантерейного отдела промтоварного магазина поселка Апатиты с покупателями.
Однажды в магазин пришел мужчина и спросил, есть ли в продаже расчески. Свой вопрос он повторил три раза, но продавец ответила на это грубостью: "Что вы ко мне привязались с этими расческами?" — и повернулась спиной к покупателю. Особенно плохо она относится к детям.
Нужно разъяснить этой продавщице, как надо вести себя с покупателями. Этого желают многие жители поселка Апатиты.
                                                                    ***
В магазине № 19 города Кировска свешали мне сигов, а завернуть оказалось не во что: бумаги у продавца не было. Пришлось идти в другой магазин и просить бумаги.
Когда я спросил у продавца фамилию она ответила что "знать не обязательно". Руководители орса комбината "Апатит" должны позаботиться о том, чтобы продавцы торговали культурно.
А. Гусев".
"Кировский рабочий", г. Кировск, 1955, № 114 (25 августа), с. 3).

"С бандой фашистов сразиться смелых Отчизна зовёт…"

"… Смелого пуля боится,
Смелого штык не берёт".

75 лет назад советские люди были, в общем и целом, согласны с тем, что общественно-политическое издание коммунистической партии может являться и газетёнкой, и фашистским рупором, и подлым листком:
"Югославский народ борется против фашистской клики Тито
Англо-американские империалисты с помощью белградской банды Тито — Ранковича грабят Югославию. Кровавый террор, голод и нищета царят в этой стране, богатой ископаемыми, плодородными землями, лесами и многоводными реками.
Желая продлить дни своего господства и оттянуть час расплаты за совершенные преступления, фашистская банда Тито вынуждена прибегать к различным ухищрениям. Как известно, в марте текущего года белградские фашисты организовали очередной фарс, именуемый "выборами" в так называемую "народную" скупщину. Результаты этих "выборов" яснее ясного показали подлинный смысл этой отвратительной демагогической игры в демократию: югославская скупщина была пополнена янычарами Ранковича, шпионами и агентами англо-американского империализма.
Тито и его подручные, выступая с так называемыми избирательными речами, выболтали о катастрофическом положении Югославии, о растущем сопротивлении трудящихся предательской политике клики Тито.
— Когда говорят сейчас, что тяжело со снабжением, когда говорят сейчас, что заготовки такие или этакие, то возникает вопрос, почему с каждым годом становится все труднее, а не легче? — невнятно бормотал фашистский диктатор, выступая в г. Ужице.
Жульнически об’яснив, "почему с каждым годом все труднее, а не легче", Тито затем "утешил" слушателей:
— Сегодня, хотя и с трудом, но продуктов имеется еще достаточно, а завтра, т. е. в последующие годы, их нехватит. Я это говорю заранее, чтобы мы знали, чего мы должны придерживаться. В таком же духе югославский дуче "убеждал" участников собрания и в Сплите и в Дрваре. Он, в частности, жаловался там, что в Югославии развелось много "несознательных", которые саботируют мероприятия правительства. К числу таких "несознательных" он отнес 400.000 рабочих и служащих, покинувших в 1949 году "по неуважительным причинам" производство.
Из слов Тито также явствовало, что "у крестьян часто очищают закрома и не оставляют им ничего", что крестьяне сеют неохотно, что "имеются районы, где у крестьян пропал интерес к севу, или они засевают мало земли, засевают ее редко, сея на пяти пли шести гектарах столько зерна, сколько могли бы посеять на полгектаре или на одном гектаре".
Ни жестокий террор, ни пытки, ни лишения не сломили у народов Югославии волю к сопротивлению. Трудящиеся Югославии в самых различных формах выражают свой протест против политики, проводимой шпионами и убийцами, обманным путем пробравшимися к власти.
Трудящееся крестьянство Югославии оказывает решительное сопротивление фашистскому режиму. Весной текущего года в стране осталось 2.700.000 га незасеянной площади. Уборочная кампания и заготовки в этом году проходят в обстановке массового, все возрастающего сопротивления трудового крестьянства. Урожай колосовых и кукурузы повсюду низок, а во многих районах Боснии, Македонии и Черногории, как утверждают очевидцы, посевы колосовых совсем погибли. В Белграде многие с беспокойством заявляют, что население страны стоит перед угрозой еще большего голода.
Во время "выборов" в скупщину выступил с гнусной антисоветской речью перед избирателями в Словении бандитствующий дипломат Кардель. Говоря о "трудностях", он, в частности, заявил о том, что крестьяне "прячут продукты или сажают перец вместо того, чтобы сеять пшеницу".
С тех пор, как Тито и его подручные в своих "предвыборных" речах приоткрыли краешек завесы на горькую югославскую действительность, прошло полгода. За это время жизнь принесла новые доказательства того, что народ смертельно ненавидит фашистско-гестаповский режим в Югославии, что, как говорится в русской народной пословице, "сколь веревочке ни виться, а концу быть". Факты свидетельствуют, что в Югославии идет упорная, скрытая и открытая борьба трудящихся против ненавистного режима Тито и его банды. Эту борьбу ведут истинные патриоты родины, сторонники мира, демократии и социализма.
Отказ от работы — одна из наиболее распространенных форм сопротивления трудящихся Югославии преступной политике клики Тито. Трудящиеся не хотят гнуть спину ради прибылей англо-американских империалистов.
В статье, опубликованной 6 июня в фашистском листке "Вестник" под рубрикой "Борьба против врагов народа в хозяйстве", указывается, что майский план мобилизации рабочей силы в районе Вировитина до 26 мая был выполнен всего лишь на 45 процентов. Вину за такое положение титовская газетенка сваливает на местные народные комитеты. По ее словам, в местном народном комитете Викосавливице секретарь Славко Ковач всегда уклоняется от выполнения заданий. В этом селе мобилизованные в день отправки не являются на сборный пункт, и неявившихся нигде нельзя разыскать. План мобилизации рабочей силы в Викосавливице выполнен всего на 7 процентов.
Еще хуже, по словам этого подлого листка, положение в селе Бушетина, где не мобилизовано ни одного человека.
Сама того не желая, титовская газетенка раскрывает фашистские методы мобилизации рабочих кадров, широко практикующиеся янычарами Ранковича, и приводит многочисленные примеры, когда насильно мобилизованные на работу в промышленность крестьяне убегают целыми группами по пути следования из деревни до места работы.
"В местечке Спишич-Буковица, — сообщает она, — две группы мобилизованных рабочих, направленные на работу, все до одного сбежали, не дойдя до места". Борьба против принудительного труда, применяемого в невиданных размерах фашистской кликой Тито, носит массовый характер. Белградские фашистские газеты в течение вот уже многих месяцев пестрят сообщениями о срыве планов так называемой "добровольной" мобилизации рабочей силы.
Небезинтересно для характеристики "добровольной" мобилизации привести один случай, описанный той же газетой:
"Некоторые народный комитеты посылают на работы почти всех членов добровольных противопожарных обществ, так что отдельные городки и деревни остаются без единого пожарника на случай несчастья. В Дежановце и в Людевит — село Доруварского района (Словения) ответственный по мобилизации рабочей силы поднял пожарную тревогу, и когда собрались все члены добровольного противопожарного общества, то их посадили на грузовики и отправили на работы. Несколько позднее на кооперативном дворе загорелся свинарник, но на сигнал пожарной тревоги уже никто не пришел, и свинарник сгорел. Подобный случай произошел и в селе Белац".
Таковы изуверские методы насилия и издевательства банды Тито над югославским народом.
Невыход на работу — одна из распространенных форм сопротивления рабочих ненавистному фашистскому режиму в Югославии. В статье "Где надо искать рабочую силу в Сербии" титовский фашистский рупор "Борба" сообщала:
"На шахтах Коссово в июле на работу не выходило в среднем 23 проц, общего числа рабочих... На шахтах Ртань процент прогулов значительно выше: в июле в среднем на работе отсутствовало 27 проц. рабочих. Самый большой процент невыхода на работу на Млавских шахтах, он составляет в среднем 39 проц.".
Как утверждает "Борба", аналогичное положение наблюдается и на других шахтах Сербии, где в среднем невыход па работу в июле составил 23 проц. работающих. Признавая массовое бегство рабочих с предприятий, "Борба" в одном из своих номеров сообщала, что "из 11 тысяч рабочих, пришедших в прошлом году на свинцовый комбинат "Трепче", 10.500 ушли с предприятия".
Другая фашистская газета, "Рад", отмечала, что "одной из важнейших причин недовыполнения плана угледобычи в первом полугодии 1950 г. является, несомненно, недовыполнение плана мобилизации рабочей силы". Газета выболтала данные, из которых явствует, что невыход на работу шахтеров за полугодие в среднем составил по Сербии 19,1 проц., Хорватии — 17,2 проц., Словении — 15 проц. и т. д. Процент прогулов из месяца в месяц увеличивается, несмотря на массовые штрафы, лишения рабочих продовольственных карточек, снижение зарплаты и другие меры, широко применяемые администрацией шахт. В Югославии из месяца в месяц прогрессируют голод и нищета. Болгарская газета "Изгрев" недавно привела новые факты, свидетельствующие о катастрофическом снижении жизненного уровня югославских трудящихся. Газета отмечает, что жизненный уровень трудящихся Югославии в 1949 году понизился по сравнению с 1948 годом на 50 процентов. Югославские рабочие работают в ужасных условиях по 10— 12, а иногда и по 14 часов в сутки. Рабочие, занятые на тяжелых работах, получают мизерную зарплату. Средний месячный заработок квалифицированного рабочего составляет 3.000 динаров, в условиях, когда цены на продукты и товары непрерывно растут и превышают цены 1945 года на 740 процентов. Если килограмм муки пять лет назад стоил 8,5 динара, то теперь он стоит более 100 динаров. Цена килограмма сахара за этот же период возросла с 34 динаров до 250— 300 динаров; килограмм картофеля, стоивший ранее 7 динаров, ныне продается по 40— 50 динаров.
Можно ли удивляться тому, что, как сообщают даже явно преуменьшенные "официальные данные" югославского правительства, число рабочих, умирающих от туберкулеза, достигает в стране ежегодно 100 тысяч человек.
Как бы фашистская банда Тито и ее хозяева — англо-американские империалисты — ни пытались скрыть от народов мира истинную картину положения в Югославии, факты сильнее всякой лжи. Эти факты прорываются через все преграды и препятствия, через тюремные стены и решетки, через проволочные заграждения концентрационных лагерей, раскрывая убийственную картину разрухи и голода, картину назревающего взрыва народного гнева в Югославии. Предатель Тито продолжает подло и лицемерно "убеждать" югославский народ в том, чтобы трудящиеся Югославии терпеливо переносили трудности. ради так называемого "социалистического строительства". Выступая в городе Прокуплье (Сербия), этот обер-бандит нагло заявил, что "еще год—два по своей напряженности будут равны прошлым годам". Это значит, что грабеж Югославии американскими монополиями будет усилен, что рабочий й крестьянам Югославии придется испытать и перенести новые неслыханные страдания и лишения. Трудящиеся Югославии знают, что до тех пор, пока у власти в стране находится кровавая свора англо-американских шпионов и убийц, до тех пор в жизни народа не может наступить никаких улучшений.
Единственный путь к светлому и счастливому будущему у трудящихся Югославии лежит через борьбу против ненавистной фашистской клики Тито — Ранковича, поставившей страну на край гибели.
Народы Югославии знают своих истинных друзей. Выступая все решительнее против кровавого фашистского режима, они, как и в годы национально-освободительной борьбы против гитлеровских оккупантов, обращают свои взоры на великий Советский Союз, на дружественные им народно-демократические страны, на могучий лагерь мира и демократии. Трудящиеся Югославии полны веры, что они сумеют уничтожить ненавистный фашистско-полицейский режим банды Тито и вернут свою многострадальную родину в семью народов, победоносно строящих социализм.
Л. Баранов".
("Советская Сибирь", 1950, № 190 (24 сентября), с. 3).

"Хочу описывать зверей, хочу живописать дубы..."

"… Не ведать и не знать дабы,
Еврей сей дуб иль не еврей,
Он прогрессист иль идиот,
Космополит иль патриот,
По директивам он растет
Или к свободе всех зовет".
  

35 лет назад без радости, с укором уходили некоторые советские люди в другую, чужую в общем-то жизнь:
"Наши нравственные ценности
Дождь за окном…
В одном пыльном городском сквере недавно увидела пышно цветущий куст лесных огоньков. Подумалось: обозналась, их время — самая заря лета, начало июня, а сейчас сентябрь. Да нет, они, оранжевые веселые головки, гордо так торчат среди чахлых реденьких астр. И так тепло стало от крошечного островка, затерянного в лабиринтах большого города, вовсе несклонного дарить нам праздники. Мы как-то смирились с суровыми нашими буднями, привыкли к грязным улицам, тесным автобусам, унылым очередям, бесконечным, скучным заборам, возникающим внезапно в самых неожиданных местах и на неопределенные сроки. Смирились с постоянными неудобствами, несуразными правилами, нелепыми параграфами. Вечно чего-то опасаемся, остерегаемся, боимся, от кого-то ждем неприятностей, полны дурных предчувствий, верим снам, экстрасенсам, астрологам.
Почту сейчас читаешь, будто репортаж с поля сражений, бумага рвется от накала эмоций, трещит под напором чувств. Там, где, казалось, хватило бы спокойного замечания, неторопливого раздумья, бьются волны истерических страстей, голос срывается в крике. Недавно довелось быть на одном судебном заседании. На фоне изощренных сегодняшних преступлений, всяческих извращений, мафии, проституции, наркомании дело самое заурядное. Скандал в подъезде: пьяные подростки, раздраженные жильцы, спешно вызванный на помощь могучий парень. Процесс длится с октября прошлого года, вели его два следователя, три раза все, участники (а их набралось больше десяти) собирались, но то кто-то из свидетелей не являлся, то адвокат что-то перепутал. Несколько часов слушала показания трех подсудимых, семи свидетелей потерпевшего и думала: а ведь ничего этого могло не быть, если бы ребят не спровоцировали на ответное зло, не обзывали, не гнали, не размахивали молотком для порядка. Сами взрослые изначально видели в них только хулиганов, только злостных Нарушителей спокойствия уставших на производстве жильцов. И исходя из этой установки, последовательно нагнетали обстановку вражды, доведя совершенно мирных парней, не помышлявших ни о каких злодействах, до остервенения. Ни у одного из жильцов, замешанных в этом драматически закончившемся инциденте, не возникло желания поговорить с ребятами дружески, не угрожать милицией. Они, конечно, нарушили неприкосновенность подъезда, они были чужими, хотя все жили рядом, и вызванный на помощь могучий парень кое-кого из них знал.
Я вовсе не оправдываю ребят, распивавших в чужом подъезде водку, но меня потрясает какой-то общий синдром равнодушия, жуткой отчужденности, воинствующего безразличия. Не из космоса же упали на нас орды сегодняшних
преступников, не подослали же их нам пресловутые агенты ЦРУ, мы вырастили их своими руками, они выросли в наших школах, наших дворах и наших семьях.
В одной польской картине подростки, уставшие от равнодушия взрослых, придумали игру: посылать людям сигналы добра. На зло отвечать добротой, обезоруживать агрессию миролюбием, устоять, даже если тебя, что говорится, травят. И что же? Опыт в основном удался, прохожие, не привыкшие обуздывать отрицательные свои эмоции, буквально "запинались" о светлый ребячий взгляд, резко меняя не просто направление движения, но и мыслей, поступков.
Недавно я проводила в Израиль близкого мне человека, Дину Исаевну Бурковскую. И чем дальше день нашего прощания на вокзале, тем большее сиротство я ощущаю. Двенадцать лет нашей дружбы вместили так много событий — и драматических, и радостных: на моих глазах она теряла любимого внука, и мы вместе его спасали, сама долго и тяжко болела. Но всегда ее дом был открытым и гостеприимным, гостей она обожала, ночи напролет стряпала, пекла, варила, солила, и праздничный стол просто ломился от изобилия. Ее муж — фронтовик, человек с обостренным чувством справедливости, не раз писал в редакцию, называя адрес разных безобразий. И вообще в этой семье удивительно уживались Динино хлебосольство, чувство юмора и его повышенная социальная активность, врожденный оптимизм. Здесь друзьям кидались на помощь по первому зову. И как же тяжко было видеть заплаканные глаза, когда чья-то преступная рука нарисовала на дверях их квартиры шестиконечную звезду.
Внук Кирилл тщательно стер ее, но вскоре она появилась снова, и потихоньку они смирились. Ей очень не хотелось уезжать, она тянула с оформлением, с радостью принимая всякие задержки. А когда на вокзале собрались провожать ее друзья и множество родственников, рыдала так, что мы отпаивали ее сердечными каплями. Так не уезжают из нелюбимой родины, она выросла в Сибири, родила здесь детей, обрела друзей, вырастила молодых, способных дизайнеров, долгие годы руководя художественной мастерской в управлении дороги. А еще раньше была хозяйкой знаменитого клуба "Под интегралом", где до утра шумели талантливые физики, споря с не менее талантливыми лириками. То было время долгожданной, но недолгой оттепели. Она была человеком, самоотверженно преданным делу, дому, своим многочисленным родственникам. Она бежала на край города с горшочками, мисочками, изумительными, тающими во рту пирожками, компотами и маринадами к заболевшему племяннику, тете или дяде, она вечно кого-то выхаживала, о ком-то хлопотала. Дина Исаевна была жизнелюбива и активна, она не побоялась выступить против большого начальника, допустившего этакую барственную небрежность к ее сослуживцу.
Больно терять друзей, но особенно обидно, когда они уходят вот так, в другую, чужую в общем-то жизнь, и уходят без радости, с укором тем, стоявшим рядом и не сумевшим защитить, сберечь, оградить от угроз, экстремистских выкриков в печально известном уже Нарымском сквере. Ее муж защищал Родину, эту, а не ту, землю обетованную, куда уехал, не уверенный в своем будущем, будущем дочери и внука. И на его лице я не видела радости, хотя немало пережил этот 67-летний человек, хватило лиха на его годы, и умел он с достоинством переживать всякие невзгоды.
Все длиннее списки людей еврейской национальности, уезжающих в Израиль, все длиннее очереди в конторы, где оформляют документы на выезд. Узнаю, что уезжает прекрасная учительница, гордость не только своей школы, покинули город многие врачи, музыканты. А мы как-то удивительно спокойны, не бьем тревогу, не оплакиваем невосполнимые эти потери. "Не умеем мы ценить хороших, талантливых людей, пока они рядом, не умеем по-настоящему дорожить, не обременяем себя заботами о ближних, холодом каким-то веет от людей", — пишет нам врач О. В. Левковская. — Конечно, сейчас другие времена, можно выбирать, где жить, но как обидно, что едут от нас в США, Израиль, Австралию...".
Душевные наши связи больно уж легко рвутся, не прочны узелки, завязанные наспех, на каких-то меркантильных интересах, не освещенные сердечным теплом, не пронизанные внутренним чувством. Мы как-то привыкли уже терять умы и таланты, не бросаемся под ноги, когда идут один за другим поезда с нашими соотечественниками. Идут на Запад. Недавно на одном из митингов в Ленинграде
кричали в адрес уезжающих: "Скатертью дорога!". Те же слова бросали вдогонку армянам, бежавшим из пылающего Баку. Так же напутствовали русских немцев: "Нет для вас в России земли — ни в Казахстане, ни на Волге. Скатертью дорога!".
Это злое, гадкое звучит не только на шовинистских сборищах, но и со страниц некоторых журналов, претендующих на выражение настроений истинных интеллигентов. Но истинные интеллигенты скорбят, оплакивая тех, кто вынужден покидать Родину.
...Не могу забыть нашего прощания. Дина смотрела на нас, остающихся, полными отчаяния глазами, за окном проносящегося поезда шел дождь, будто оплакивая вместе с нами их, уезжающих в неизвестность. Почему не удержали, не остановили? Сейчас не те времена, согласна, но ведь не все хотят менять прописку, становиться беженцами на старости лет. Давайте же придумаем что-нибудь, чтобы не бежали от нас умные, честные, талантливые люди, преданно и долго служившие своему Отечеству.
М. Королева".
("Советская Сибирь", 1990, № 219 (23 сентября), с. 1, 3).

"Ты мети, метель, мети, заметая все пути…"

"… Всё равно тебе мой путь не замести!"
 

 70 лет назад в СССР умело, со вкусом, с хорошим тактом ставил кинофильмы режиссер Александр Столпер:
"Посмотрите этот фильм
"Дорога"
Снежная метель занесла все дороги и проходы к селению Высокогорное. В небольшом зале автостанции Южный Перевал собралось человек девяносто пассажиров, застигнутых в пути жестокой непогодой. Всем хочется скорее добраться до назначенной цели путешествия. И потому такую единодушную поддержку получает старый профессор Сергей Игнатьевич, выдвинувшись в своей речи на импровизированном собрании предложение во что бы ты не стало пробираться до селения Высокогорное тем более, что наутро следующего дня начальник станции, молодой человек по имени Вася, предсказал перемену погоды.
В это время к зданию станции подъезжает машина. Из нее выходят два человека — молодой военный с погонами капитана и пожилой в гражданском одеянии. Военный требует от начальника станции предоставить ему и его спутнику отдельную комнату, просит врача, оказавшегося среди пассажиров, перевязать ему кисть руки, которую он, якобы, повредил на охоте.
Утром пассажиры покидают Южный Перевал. Кавалькада машин движется вперед. Но опять поднявшаяся метель вновь застилает дорогу. И только шофер Федор Иванович решает самостоятельно пробиваться дальше. Но, отъехав сравнительно недалеко, он вместе со своим напарником застревают всерьез и надолго. На утро их вновь нагоняет вся автоколонна.
Но кто же эти два таинственных пассажира — капитан и гражданский? Какими судьбами оказались они в числе пассажиров, отправляющихся в Высокогорное? Капитан объясняет это просто. Он является спутником, проводником известного шведского профессора Райдинга (жест в сторону пожилого человека), а тот изъявил желание побывать в Высокогорном, — средоточии известных геологов Советского Союза.  А рана! Это просто случайность, происшедшая с ним во время охоты в горах.
Однако дальнейший ход события опровергает это измышление капитана. Райдинг оказывается крупным шпионам и диверсантом, которого перебрасывает на нашу территорию разведка одного иностранного государства. Продолжительное выслеживание дало возможность советской разведке установить его истинное лицо и арестовать. Но до поры до времени необходимо сохранить шпиону Сандерсу (Райдинг — его вымышленная фамилия) хотя бы видимость свободы для того, чтобы установить резидентов, к которым он шел на свидание.
Это был ловкий, хитроумный лазутчик. Извлечённый в своих гнусных делах, он симулирует смерть от удушья, наступившей на самой вершине перевала, и когда капитан временно покидает кабину, оставив Сандерса с доктором наедине, Сандерс внезапным рывком сшибает доктора на пол, освобождается от веревки, которой он был связан, и пускается в бегство. В погоню за ним устремляются на машине капитан — сотрудник органов Государственной безопасности — шофер Федор Иванович и на лыжах, юношески подвижный, старый профессор Сергей Игнатьевич.
После целого ряда приключений Сандерса все же настигают. Кончает жизнь самоубийством и резидент, отчаявшись, видимо, в возможности привести в исполнение свои гнусные, грязные планы.
Кинофильм "Дорога" поставлен режиссером Александром Столпером на студии "Мосфильм". Поставлен умело, со вкусом, с хорошим тактом. Актеры, занятые в фильме, очень хорошо справились со стоявшими перед ними сложными задачами и создали ряд запоминающихся образов. Трудящиеся нашего бассейна, посмотрев кинофильм "Дорога" еще выше поднимут свою бдительность, еще напряженнее возьмутся за работу во имя укрепления любимой Родины.
М. Борисов".
("Рыбный Мурман", 1955, № 114 (23 сентября), с. 4).

"И сейчас же к нему из-за ёлки…"

"… Выбегают мохнатые волки:
"Садись, Айболит, верхом,
Мы живо тебя довезём!" 
 

40 лет назад в СССР безотказно возили ветфельдшера Швецова на вызовы к больным животным шоферы Романов и Ярославцев:
"Пьянству — бой!
На грани падения
Живет в деревне Матвеево ветфельдшер В. Д. Швецов. Был он до поры до времени человек уважаемый, был до тех пор, пока не охватил с головы до ног "зеленый змий".
Добрые люди пытались образумить Швецова. Два раза Швецов лечился от алкоголизма, но вот снова сорвался. За три летних месяца он прогулял немало рабочих дней, трижды побывал в медвытрезвителе. В последнее время вообще не появляется на ветучастке, не ночует и дома. Нашел Швецов "благодетелей" в поселке Октябрьском. Нашлись люди, которые составляют ему компанию. Хуже того, укрывают пьяного Швецова.
Недавно, например, пытался его разыскать ветврач Н. П. Юнин, чтобы остановить, образуют. Но безрезультатно. Швецов как в воду канул, собутыльники успели надежно спрятать. Зато вечерами его не раз видели в машинах лесопункта. Шоферы Романов и Ярославцев безотказно возят Швецова на вызовы. Это хорошо. Но плохо ту, что по его просьбе заезжают в магазин, где он отваривается водкой, и снова везут в лесной поселок, подальше от дома. А ведь у Швецова есть семья, его ждут жена и двое детей.
Удивляет отношение общественности к человеку, находящемуся на грани падения. И транспорт ему всегда предоставят, и водку в магазине отпустят. Многие еще умышленно подталкивают на дурные поступки. Оказал Швецов помощь больному животному, ему услужливо выставляют пол-литра водки. Пей, угощайся, добрый человек!
И так изо дня в день. В результате этот добрый человек превращается в безответственного пьяницу.
Сельсовет наш небольшой. Каждый знает друг о друге все: хорошие стороны, слабости, недостатки. Так не лучше ли поддержать в человеке хорошее и предостеречь от плохого.
А. Михайлова".
("Ленинское знамя", Тотьма, 1975, № 114 (23 сентября), с. 4).

"А над ними трудовой, огромный, мир встает, яснеет кругозор…"

"… И на битву с крепью злой и темной
От завода движется рабкор".
  

50 лет назад куда веселей казался отдых советским людям, отмеченным в районных газетах :
"Рабкор
Завьюжит зима или осень
Начнет по задворкам шагать —
Ему полюбившихся сосен
Милей все равно не сыскать.
Зеленые эти владенья
К нему не бывают глухи:
Здесь мысль пробуждает волненье
И звуки рождают стихи.
А если старается кто-то
И с буднями в ногу идет —
О нем в неразлучным блокноте
Он добрую весть унесет.
И дома присядет надолго
К столу — поскорее пиши
По этому самому долгу
Своей беспокойной души.
И ляжет в газетные строки
Рабкора старательный труд.
А люди придирчиво-строго
Его непременно прочтут.
Тому, кто внимание не отмечен
В районной газете своей,
Работа покажется легче
И отдых куда веселей.
Назавтра другие заботы
Уж водят рабкора пером...
И гаснут усталые звезды
За утренним гаснут окном.
От дел в стороне не остаться
Тому, кто гореньем живет,
Чье сердце не хочет сдаваться
И свой продолжает полет.
В. Белозеров".
("Ленинское знамя", Тотьма, 1975, № 114 (23 сентября), с. 3).