"Жил да был на свете Ян, был он весел и румян…"

"…И за шуткой-прибауткой никогда не лез в карман. 

Паренёк он был простой, жил покамест холостой 
На окраине рабочей славной Праги золотой". 

50 лет назад всё отметал советский воин силой своей интернационалистической правды:

"Виктор Маевский

Бурные дни Праги

Я много лет не был в Праге, и вот в начале августа беспокойная журналистская судьба снова занесла меня в этот древний город на Влтаве.

С нового прекрасного аэродрома, через новые кварталы, по проспекту Ленина мы выехали в центр старой Праги. Века минувшие сошлись здесь с веком нынешним.

Чем больше всматривался и вслушивался я в жизнь этого города, тем заметнее было, как его лихорадит.

За два десятилетия, минувшие после того, как трудящиеся Чехословакии взяли власть в свои руки, страна прошла славный путь, добилась немалых успехов в строительстве социализма. Конечно, были промахи, ошибки. Коммунистическая партия приняла важные решения, направленные на исправление положения. Решения январского Пленума ЦК КПЧ нашли понимание и поддержку братских партий. Но те силы в Чехословакии, которым уже давно было не по пути с социализмом, начинали мутить воду.

События последних месяцев свежи в памяти читателей, и вряд ли нужно подробно рассказывать о них. В Праге мне попался журнал под названием "А-ревью" № 11 за нынешний год. Редакция почему-то пожелала узнать, что думают на Западе о происходящем в Чехословакии, и опубликовала ответ, полученный от газеты "Интернэшнл геральд трибюн". Эта газета американских миллионеров с нескрываемым удовольствием констатировала: "В Чехословакии продолжается мирная цивилизованная революция в атмосфере, наполненной надеждами, прямотой, теплом. Надо сказать, что атмосфера эта во многом напоминает ситуацию в России в марте 1917 г. или в Польше и Венгрии в октябре 1956 г."

Те, кто знает историю, помнит март 1917 года, угар "демократии", которая уже в июле выплеснулась на улицы Петрограда пулеметными очередями контрреволюции. Памятен и Будапешт в октябре 1956 года, когда контрреволюция, начав с чтения стихов у памятника Петефи, ринулась с оружием в руках на штурм горкома партии и вешала патриотов на фонарных столбах. Теперь "тихая контрреволюция" ждала своего часа в Чехословакии, чтобы лишить народ завоеваний социализма. И господа на Западе уже предвкушали радость по поводу коренного изменения обстановки в центре Европы: достаточно взглянуть на карту, чтобы увидеть, что им хотелось Чехословакией, как клином, расколоть социалистические страны.

Я читал пражские газеты и диву давался, как, крича о "свободе печати", они умеют скрывать от народа факты, замалчивать правду. Чехи и словаки и по сей день не ведают, какие интервью давали буржуазным газетам некоторые чехословацкие политические деятели, с какими статьями и письмами выступали на страницах "Ди вельт", "Нью-Йорк таймс", "Вашингтон пост", "Фигаро", "Дейли телеграф" писатели и журналисты, низвергавшие потоки хулы на свой народ, на коммунистическую партию. Пресловутые "Две тысячи слов" откровенно звали к свержению власти.

Я ходил по улицам Праги, бывал в так называемом "Гайд-парке" у "Детского мира", где каждый день собиралась толпа и можно было слышать самую низкую, самую подлую клевету в адрес Советского Союза и других социалистических стран. Здесь были желанными ораторами "туристы" из Бонна, вены и более далеких западных столиц. Контрреволюция разжигала антисоветские страсти, стремилась подорвать единство и дружбу народов наших стран.

С болью в сердце мы видели, как шло моральное избиение рабочих "Авто-Праги", написавших честное письмо советским друзьям, проникнутое тревогой за судьбы социализма в Чехословакии. Мы рассказали советским читателям о том, как со страниц газет, которые с пеной у рта отстаивали "свободу слова", в адрес коммунистов сыпалась безудержная брань, и меры, принятые Президиумом ЦК КПЧ, уже не могли остановить разгул антинародных, фашиствующих элементов, все еще рядившихся в тогу "либералов" и "демократов".

Да, контрреволюции оставалось сделать немного, чтобы подготовить атаку с оружием в руках. Вступление в Чехословакию войск социалистических стран спутало карты внутренней и внешней реакции.

Воины братских стран вступили на чехословацкую землю как друзья, пришедшие помочь в беде, всю опасность которой – скажем прямо – многие в Чехословакии не разглядели до конца, поддавшись призрачной "либерализации" м угару национализма. Действия социалистических стран направлены на сохранение суверенности и территориальной целостности Чехословакии (ведь не секрет, что боннские реваншисты спят и видят "возвращение" Судет в лоно новоявленного "рейха"), на укрепление ее социалистических завоеваний, на предотвращение прорыва империализма в оборонительные рубежи социалистического мира. Не видеть этого не может лишь слепец, преднамеренный путаник или заведомый враг социализма.

Почувствовав крушение своих планов, контрреволюционные элементы пошли на бессмысленные провокации и преступления. Это они открыли огонь по советским солдатам с верхних этажей радиокомитета и национального музея. Это они по-бандитски стреляли из-за угла в патрульных, охранявших спокойствие граждан Праги. Это они с помощью подпольного радио пытались разжечь истерию в стране, кричали об "оккупации", старались запугать "арестами", кричали о "расстреле Дубчека", "разгроме государственного банка" и т. п. Это они до конца разоблачили себя, перечеркнув все лозунги о социализме, союзничестве, свободе, суверенитете. Пусть заговорит совесть тех, кто поверил злобным выкрикам банкротов, кто не хочет видеть их саморазоблачения.

Советский воин пришел на чехословацкую землю как друг и брат, и, когда некие молодчики бросали ему в лицо нелепые обвинения, он спокойно отметал их силой своей интернационалистической правды.

Когда свора газетных шавок Западной Европы и Америки, ренегаты и отступники всех мастей не жалели проклятий по адресу советского солдата, он стоял, преклонив колено, над могилой своего отца, освобождавшего Чехословакию в 1945 году, и с гордостью говорил: "Я выполнил свой долг". Лжецы кричали "оккупант", а советский солдат не только не взял у чеха или словака ни грамма хлеба, ни грамма горючего, ни одного метра жилья – он отдавал всего себя во имя будущего этой земли и ее людей. Я не теряю надежды, что рано или поздно это поймут те в Париже, Риме, Лондоне, кто заблудился в трех соснах буржуазной пропаганды".

("Огонек", 1968, № 37 (7, сентябрь), с. 4-5).