"Вечерние люди уходят в дома…"

"…Над городом синяя ночь зажжена. 

Боярышни тихо идут в терема 
По улице веет, гуляет весна". 

65 лет назад советские люди уже чувствовали в недавно рожденном народно-демократическом румынском искусстве умение найти и поднять глубокую актуальную тему:

"Кино

Мечта Митри Кокора

О чем мог мечтать безграмотный батрак Митря Кокор в боярской, помещичьей Румынии? О куске хлеба, о крыше над головой, о жалком клочке собственной земли. Даже эти столь скудные жизненные блага казались ему светлой и такой далекой от действительности мечтой. Жизнь была куда горше. От рассвета до вечерних сумерек гнул он спину на помещичьих полях, спал в хлеву с коровами, подложив лишь клок сена под голову, жил впроголодь.

А в награду? Какую награду мог ждать сирота-батрак от алчного помещика, богатевшего на безжалостной эксплуатации таких, как он, темных и беззащитных крестьян? Лишь побои да ругань встречал батрак на помещичьем дворе, в поле, в боярской жандармерии. Казалось, нет выхода из этой извечно заведенной неволи. Но и в обездоленную румынскую деревню проникали живительные капли правды и надежды. Так, однажды вечером Митря услышал скупые слова соседа-крестьянина Чернеца о стране счастья – Советском Союзе, где люди живут и трудятся без помещиков и кулаков-мироедов.

Началом прозрения становятся эти сказанные шопотом, запретные слова для

просыпающейся души неграмотного парня. В Митре начинает пробуждаться классовое самосознание. Гнев и ненависть к произволу и угнетению постепенно вытесняют прежнюю безропотность и покорность судьбе. Другая мечта, несравнимо прекраснее и светлее прежней, начала теплиться в сердце батрака.

Осознать ее Митре Кокору помогают товарищи, вместе с ним попавшие на военную службу. Для войны и грабежа готовили фашистские правители Румынии переодетых в солдатские шинели забитых помещичьих крестьян. Их муштровали, как автоматов, из них выбивали всякую свободную мысль. Но она пробивалась и в солдатские казармы, правдой, новым смыслом заполняя сознание недовольных людей. Вместе с грамотой, которой тайно обучает Митрю Кокора солдат-коммунист, бывший батрак жадно впитывает и передовые, революционные представления и взгляды. Он начинает понимать, что его счастье и его судьба неотделимы от общей доли трудового народа. Мечта Митри Кокора становится мечтой революционной.

Фашистские правители Румынии гонят обманутых солдат на войну с Советским Союзом. Но нет силы, которая заставила бы таких, как Митря, простых тружеников поднять оружие против защитников страны социализма. В первом же бою, как и большинство его товарищей, Митря Кокор сдается в плен советским бойцам. Здесь, в плену, закончилось политическое воспитание бывшего темного батрака. Он увидел бескрайнюю ширь колхозных полей. Услышал шум тракторов и машин на нивах, запомнил счастливые лица людей, свободно трудящихся на своей земле. Прежде неясная мечта о светлом будущем обрела реальные формы и примеры.

Уже совсем другим человеком возвращается коммунист Митря Кокор в родную румынскую деревню. Партия послала его строить новую жизнь на селе.

...Ярким солнцем залиты весенние поля. Свободная, как птица песня рвется в высь ясного неба. Медленно отваливается под ножом лемеха поднятая от зимней спячки земля – освобожденная земля. Спорится работа в привычных мозолистых руках – свободный радостный труд. Жалкий и беспомощный плетется за плугом с вожжей, накинутой на шею, прежний владелец этих земель помещик Кристя. Пусть хоть раз в жизни поработает! – решили крестьяне. Теперь это уже никому не страшный осколок безвозвратного прошлого. Народ сам стал хозяином своей судьбы.

Счастьем и гордостью полны глаза Митри Кокора, оглядывающегося вокруг. Да, его мечта, большая и светлая, сбылась!

Фильм о судьбе и мечте румынского батрака – одно из первых произведений совсем еще молодой кинематографии народно-демократической Румынии. До него было создано всего три картины. Но и в нем уже чувствуется умение так недавно рожденного народного искусства найти и поднять глубокую и актуальную тему, решить ее убедительно и реалистически. Значительности и доходчивости кинопроизведения способствует и талантливое исполнение артистом С. Север роли Митри Кокора и вдумчивая игра других актеров.

Кинофильм "Мечта сбылась" был удостоен в 1952 году на VII международном кинофестивале в Карловых Варах "Премии борьбы за социальный прогресс".

Новый румынский фильм с успехом демонстрируется сейчас в Южно-Сахалинске.

О. Власов".

 ("Советский Сахалин", 1953, № 96 (23, апрель), с. 2).

"Гнилая сырость вывела в углу сухую изумрудненькую плесень…"

"…А зайчики играли на полу 

И требовали глупостей и песен..."

70 лет назад в СССР русским открытием стал наконец и пенициллин:

"Пенициллин – русский открытие

Большой интерес представляют новые исследования в области истории открытия и применения пенициллина, проведенные коллективом научных работников под руководством проф. П. А. Якимова в лаборатории пенициллина и антибиотиков Ленинградского государственного университета.

В беседе с корреспондентом "Правды" доктор химических наук профессор П. А. Якимов сообщил:

- Русские биологи всегда были в первых рядах мировой биологической науки. Все современные учения об антибиотиках строятся на трудах великого русского ученого И. И. Мечникова, открывшего явления борьбы между микроорганизмами. Открытия Мечникова не только обессмертили его имя и широко прославили русскую науку, но и указали ученым всего мира пути дальнейших исследований в этой области.

Пенициллин – это только один из эпизодов истории учения об антибиотиках, основы которого заложены И. И. Мечниковым.

Годом рождения пенициллина за границей принято считать 1928 год, когда английский ученый микробиолог Флеминг установил выделение из-под пленки зеленой плесени особого вещества, задерживающего развитие золотистого стафилококка. Микробы стафилококка, как известно, вызывают заражение крови.

Однако подробное знакомство с многочисленными материалами показывает, что пенициллин был открыт более чем на несколько десятков лет раньше русскими учеными.

В русских изданиях: "Военно-медицинском журнале" за 1871 год, в журнале "Медицинский вестник" за 1872-1877 годы русские ученые В. А. Манассеин и А. Г. Полотебнов опубликовали результаты своих работ об отношении бактерий к плесеням, об отсутствии бактерий в питательном бульоне под плесенью, а также об успешном лечении с помощью плесени гнойных язв и ран.

Профессор Полотебнов наблюдал чрезвычайно быстрое заживание гноящихся язв при применении специально изготовленных масляных суспензий из миндального масла, спор и пленки плесени (зеленая плесень по латыни – "пенициллиум"). Результаты сравнительно широкого изучения свойств зеленой плесени врачом П. В. Лебединским послужили темой для успешной защиты им докторской диссертации в 1877 году.

Таким образом, русская врачебная наука более чем за столетие до Флеминга не только открыла, но отчасти изучила и даже практически использовала лечебные свойства зеленой плесени ("пенициллиум") для лечения разных видов гнойных язв и ран, фурункулов и даже сифилиса.

К сожалению, технология лекарственных веществ находилась тогда еще на чрезвычайно низком уровне. Поэтому первые открытия в области пенициллина не получили в то время дальнейшего развития. Надо отметить, что даже в наше время высокой техники после повторного открытия пенициллина Флемингом потребовалось еще 12 лет, чтобы практически использовать это открытие.

Сейчас советские ученые плодотворно развивают идеи, заложенные в России около 80 лет назад, успешно совершенствуют технологию получения пенициллина".

("Советский Сахалин", 1948, № 93 (20, апрель), с. 4).

"На богатырские дела нас воля Сталина вела…"

"…Он вместе с нами шел в строю, 

Он вместе с нами был в бою!" 

65 лет назад советские люди ещё чувствовали по привычке теплое дыханье у щеки:

"Слово о вожде

Этот день в сто лет не повторится,

Самым скорбным днем войдет в века.

Скорбь легла слезами на ресницы,

Траурной повязкой на рукав.

Стопудовой тяжестью на плечи

Навалилась – тяжело нести...

Маленькое сердце человечье,

Сколько горя можешь ты вместить!

Но и нынче нету нас сильнее:

С нами он. Шагает в полный рост.

Сталинская жизнь в сто крат длиннее,

Чем дорога от Земли до звезд.

Разве взгляд орлиный потускнеет?

Смерти ли язык его сковать?!

В этой скорбной тишине слышнее

Сталинские мудрые слова.

Разве он победный путь окончил –

Тот, кто жизнь милльонам жизней дал?!

Бьется в сердце Партии все громче

Сердце исполинское вождя.

В грохоте строительного гула

Этой жизни слышим торжество.

Смерть еще сильнее подчеркнула

Вечное бессмертие его.

                                     *

Сорок первый. Ветер флаг полощет,

На солдат снежинками пыля.

Словно в напряженьи боя, Площадь

С Армией застыла у Кремля.

Люди сплошь. Но тишина какая!

Лишь слова спокойные его.

Замер я, на Сталина равняясь,

Гордый от сознания того,

Что и мной в руках винтовка сжата,

С ложей, прокопченною в боях,

Что в брусчатку площади впечатан

Шаг вождя

И мой солдатский шаг.

Сколько в каждом слове веса.

Мы не дрогнем! Будет враг разбит!

Тише, сердце! Осторожней бейся!

Слышишь: Сталин с нами говорит.

Знаем, и Калькутта, и Варшава

Ловят, что он скажет из Кремля, -

Тот, кому судьба земного шара

На руки всей тяжестью легла...

По болотным топям, горным скатам

Мы по курсу сталинскому шли

Со штыком – внушительным мандатом –

В тучами затянутый Берлин.

И всегда под пулеметным градом,

С боем занимая города,

Не мечтой, не мыслями, не взглядом –

Сердцем устремлялись мы туда,

Где, дыханьем боя обожженный,

Славою увенчан боевой,

Снегом фронтовым припорошенный,

Кремль стоит, как мира часовой.

Видел штреки горного Кузбасса,

Взрытые траншеями поля

Наш Главнокомандующий разом

Из рубинозвездного Кремля;

Девочку, что до восхода солнца

С маминого трупа не встает,

В бок толкает – может отзовется,

Сомкнутые губы разожмет…

Подступало к сердцу полководца

Комом горе маленьких сирот.

В карту вновь вонзался взгляд орлиный,

Дымные предместия Берлина

Окружались стрелами атак…

Кто узнает, кто расскажет точно,

Сколько их прибавилось в те ночи –

У него сединок в волосах!

                                        *

 Даже в рукавицах руки стынут,

Но на перерыв никто нейдет.

От ЦК до деревень раскинут

Фронт восстановительных работ.

Новый дом встает с землянкой рядом,

Из депо, пуская дым струей,

Паровоз, контуженный снарядом,

Как солдат в свой полк из медсанбата,

Мчит, отремонтированный, в строй.

Улицы – в кострах. Мороз трескучий.

И у репродуктора – народ:

- Что ты про погоду да про тучи,

Ты, товарищ радио, нам лучше

Расскажи, как Сталин там живет…

Было все: мороз, недоеданье,

Хлеб – и тот по карточкам: пайки!

Но из пепла поднимали зданья,

Рвы стирали, верили заранее:

Вдоволь будет тканей и муки.

Сталинское теплое дыханье

Чувствовали у своей щеки…

                                      *

К кабинету через зал широкий

Он проходит шагом неторопким.

Тот же взгляд – спокойный, как всегда.

Лишь морщин извилистые тропки

Проложили возле глаз года.

Вот над картой, как в канун атаки,

Наклонился на виду у всех.

Не топографические знаки,

Не зеленые прожилки рек –

Родина перед его глазами –

Вся, во всей подробности земной:

Будто бы верблюжьими горбами

Дыбится барханами Узбой.

Просят, как больные лихорадкой,

Степи прикаспийские воды…

И заносится рука над картой

С маленьким карандашом простым…

В точно установленные сроки

Воды по-другому потекут…

Все водохранилища истоки

На столе на сталинском берут.

                                       *

Вновь океан вздымается волной,

Фиорды тонут в полуночном мраке.

Америка в мундире цвета хаки

Склоняется над картой полевой.

Грозит бомбардировками банкир.

Но буря гнева над землей клокочет,

Звучат все громче голоса рабочих.

Готовых жизнью жертвовать за мир,

Чтоб женщины и в Осло и в Париже,

Старушки седовласые

С фронтов

Не ждали извещений о погибших,

Чтоб не было детишек без отцов.

Склоняется над книгой пакистанец,

Он Сталина читает по складам.

И знают люди в Бельгии, Иране,

Как мир сберечь, в каком идти им стане,

Чтоб стиснуть глотки пушечным стволам!

Рабочие люди в Испании, Индии,

Крестьяне голодные на Сомали

Ему открывают, как будто на исповеди,

Все самые кровные думы свои.

Беседуют с ним по-рабочему, попросту,

Как с другом единственным, с отцом своим.

И знают не только по имени-отчеству,

А так, словно жили и выросли с ним.

За ним – с полей, из забоя из мглистого

Поднимутся, встанут, пойдут до конца…

Он ими с детства на вечное жительство

Заботливо вписан в сердца.

Время мчит.

Над миром звездным роем

Волго-Дона вспыхнули огни.

Нам самим не верится порою:

Как смогли соорудить такое

На седьмом году после войны!

Хватит электрического света,

Степи атакуются водой…

А в тиши простого кабинета

Цифры нового проекта

Возникают под его рукой.

Все учел он в пятилетнем плане!

Где построить ГЭС, пустить завод,

Как поднять количество всех тканей,

Хлеба, книжек и людей сознанье

До коммунистических высот.

Дни подполья, схватки у Кронштадта,

Ночи штурмовые Сталинграда

Сединой на голову легли…

Разве мы все войны да блокады

Вынести б без Сталина смогли?

Разве б поднялись на эти кручи,

Изменили б русла многих рек,

Если бы не он – родной, могучий

И простой, как правда, Человек?!

                               *

Горечью единой все мы дышим,

Счет теряя и ночам и дням.

Если б встал он, на трибуну вышел,

Руку б для приветствия поднял.

Если б он нам улыбнулся снова,

Ожил – вопреки всему б – сейчас…

И не надо счастья нам иного,

Лишь бы жил он, был бы среди нас.

Нет, не верим, что настали сроки

Похоронным маршам и венкам.

Даже в сотых, скрытых мглой веках

Это сердце будет биться в новым,

Вновь и вновь рождающихся многих

По-сыновьи преданных сердцах!..

                                      *

Нет, нам нельзя замедлить шага даже,

Все тверже поступь, все теснее фронт.

Коль нас такая не согнула тяжесть,

То уж ничто на свете не согнет!

Редутами ряды кремлевских башен

Стоят, созвездье устремляя ввысь…

Как близко Сталин, Мавзолей,

А дальше –

Встает за гранью похоронных маршей

Непрожитая сталинская жизнь.

Дальше – сколько может глаз заметить –

Новостройки, залитые светом,

Все сильнее созиданья гул…

Побывавший на Узбое ветер

Мчится над фронтоном МГУ.

Дальше – плотный строй бакинских вышек.

В пылью занавешенную ширь

Движутся бульдозеры. И выше

Тянут экскаваторы ковши…

В наше Завтра мы глядим с волненьем:

Контуры грядущего ясней

Проступают зримым воплощеньем

Дерзновенных сталинских идей.

Путь победоносный не окончил

Тот, кто жизнь милльонам жизней дал!

Бьется а сердце Партии все громче

Сердце исполинское вождя,

И над Красной Площадью, над нами,

Над страной, над миром, на века

Гордо реет Коммунизма знамя,

Поднятое Сталинским ЦК.

Иван Пущин".

("Советский Сахалин", 1953, № 93 (19, апрель), с. 2).

"Вздумал Гитлер, пёс кровавый, сунуть нос в наш край родной..."

"…Вся Советская держава 

Поднялась стальной стеной!" 

75 лет назад на временно оккупированных советских территориях не угасала традиция всенародного празднования дня рождения руководства:  

"Ко дню рождения Фюрера

Портрет задумчивый, в простой, изящной раме,

К тебе несется мысль, с тобою все сердца!

Тебе клянемся мы, владеющий умами

Европы Новой, биться до конца!

Твой взор глядел вперед, в грядущее событий,

В глубины страшные и в тайну тайн проник,

Ты смысл познал, от многих мраком скрытый,

Ты славой подвига и подвигом велик!

Живи на радость нам! И пусть венок нетленный

Вьет слава для тебя, мыслитель и герой,

Всевышним на борьбу за мир благословенный,

Средь миллионов избранный судьбой.

Разуваева.

…

Фюреру

За двадцать с лишним лет я видел только горе;

Живя в стране своей, как волк, я ужас перенес.

О, сколько слез! Их не вместить в любое море,

И тысячи купались в них, и я в них рос.

И вот блеснуло солнце перламутром,

Развеяв мрак и ужасы невзгод.

И в это для меня счастливейшее утро

Взошло ты с запада, как символ всех свобод.

И только ты один раздвинул круг наш узкий,

Взрыхлил сердца людей, как пашню плуг,

И будешь вечно жить в сердцах ты русских,

Как вождь, освободитель, близкий друг.

С. Радин".

("Речь", Орел, 1943, № 45 (20, апрель), с. 3)

"А ветер стонет, свищет и гудит…"

"…Рвет вымпела, над башнями играя, 

И изваянье Ленина стоит, 
В седые степи руку простирая. 
И степь пылает на исходе дня, 
И тень руки ложится на равнины, 
И в честь вождя заводят песнь акыны, 
Над инструментом голову склоня". 

60 лет назад в советских совхозах для полной жизни нужна была культура:

"Состязание акынов

У казахов издавна пользуются популярностью айтысы – поэтические состязания акынов, своеобразные публичные поединки, турниры мысли, знаний, поэтического мастерства и таланта. Айтыс проводится перед народом, выступающим в роли слушателя и судьи. Акыны сочиняют песни экспромтом и сразу же их исполняют. Быстро, да еще в стихотворной форме, найти находчивый, задорный ответ, остроумные доводы, дать язвительный отпор противнику, озадачить его – это большое искусство, высоко ценимое казахским народом.

Есть в Казахстане два совхоза – Амангельдинский и Заречный. Стоят они на разных берегах реки Ишим. Только это их и разделяет. Роднит амангельдинцев и зареченцев гораздо большее – они дружат и соревнуются между собой, доблестно трудятся, любят песни, любят правдивое, острое слово своих совхозных акынов. Недавно, как сообщает "Казахстанская правда", состоялся айтыс амангельдинского и зареченского акынов. От Амангельдинского совхоза выступал Мадет Мухамедгалиев – рабочий, обучающийся сейчас на курсах трактористов. От Заречного совхоза пел пастух Тержан Тулегенов. Айтыс этот был не очень-то

Приятным для зареченцев, зато амангедьдинцы торжествовали – к ним перешло переходящее Красное знамя райкома партии.

Айтыс происходил на центральной усадьбе совхоза Амангельды. Мы воспроизводим запись айтыса в очень кратких выдержках по тексту "Казахстанской правды". Той бастар (вступление) произнес народный акын Северо-Казахстанской области Ахметжан Нуртазин.

...Ты пой, не жалея ни сил, ни слов,

О миллиарде целинных пудов,

Амангельдинский акын Мадет.

Ему в красноречье соперников нет.

Тержан из "Заречного" также силен,

Умом и талантом весьма наделен.

Акыны, таланты свои покажите,

О людях совхозов своих расскажите.

И рассказ – айтыс начался...

МАДЕТ:

Я славлю совхоз свой Амангельды,

Его богатство, его труды,

Его замечательный дружный народ,

Идущий в гору из года в год.

Видишь, Тержан, как богато живем?

Видишь, как дружно вперед мы идем...

Силосом ямы у нас полны.

Стада, и отары, и табуны

До самого мая у нас с кормами,

Попробуй, сосед, потягаться ты с нами.

ТЕРЖАН:

...Пусть правдою песня рубит, как меч,

Ты знаешь, что факты – упрямая вещь...

Ты долго бахвалился, что есть силы,

Хвалился, что есть у вас сено и силос...

По настригу шерсти вы плана не дали.

Не значит ли это, что здесь вы отстали?..

А наш же настриг, я скажу тебе прямо,

По три килограмма четыреста граммов.

Ну, что же молчишь ты? Иди и запой.

Не то засмеется народ над тобой.

МАДЕТ:

Я вижу, язык ядовит твой, Тержан,

Да песня твоя – беспросветный туман.

Иди, полюбуйся – в любой нашей базе

Тепло и уютно, нет признаков грязи...

Мы были в овчарнике как-то у вас,

В нем темень такая, хоть выколи глаз.

И пол в нем срастается с потолком,

Поёшь ты, Тержан, об уюте каком?..

ТЕРЖАН:

Ты пренебрег кукурузой, Мадет,

Вот почему у вас силоса нет.

Откуда ему бы у вас появиться?

Ведь вы кукурузе не дали родиться...

Давно всем известно – весенний день

Кормит год, не жалует лень.

...Ты выглядишь что-то, как битый петух,

Очей твоих пламень бесследно потух.

...Для жизни полной нужна культура,

Но клубов на фермах у вас не найдешь,

Так где же проводит досуг молодежь?

МАДЕТ:

Пусть будут слова твоей песни и сладки,

Но ты забываешь свои недостатки.

Местных и даже центральных газет

Во многих домах и в помине нет.

Не будем людей мы вводить в заблужденье,

Мало у вас еще культучреждений,

Душа у вас о них не болит,

Невзрачны клубы ваши на вид.

Мадет и Тержан остро критиковали нерадивых и ленивых, похвалили "славных умом", "славных делом". Свой спор они закончили взаимными пожеланиями успехов в работе и призывом "опытом в нашем счастливом труде давайте делиться во всем и везде".

Акыны, прославившие себя в айтысах в далекие времена, вынуждены были славить ханов и баев, выступать представителями аулов и родов в их бесконечных распрях и спорах.

Новые времена – новые песни! Хорошо заключил айтыс Ахметжан Нуртазин:

Здесь в схватке айтыса акыны сражались...

Их песнь лилася струею упругой.

В ней люди совхозов узнали друг друга...

Из этой критической, дружеской схватки

Каждый свои уяснил недостатки.

И к их устраненью наметил пути,

Чтоб к новым победам совместно идти... "

"Литературная газета", 1958, № 47 (19, апрель), с. 3).