"Ты уходишь, Волга, в Каспий…"

"…Плещешь синею волной, 

Даришь ты и жизнь, и счастье
Стороне моей родной".

65 лет назад советскому читателю было кого полюбить среди героев книг Федора Панферова:

"Читатели о романе "Волга-матушка река"

Книга о труде народа

Новый роман Федора Панферова посвящен советским людям, наступающим на пустыню, преобразующим суровую природу части Приволжья. Из книги узнаешь о Черных землях, о новых грандиозных стройках, о большом труде народа.

С первых страниц читатель полюбил героев: партийного работника Акима Морева, академика Бахарева, ветврача Елену Синицыну, чабана Егора Пряхина и других. Их характеры разные, но все они живут одним стремлением – как можно больше сделать для пользы Родины.

На наш взгляд, образ Морева хорошо удался писателю. Поведение его естественно и закономерно. Получив назначение на высокий пост, он, прежде чем поехать в обком, знакомится с особенностями и достопримечательностями Приволжской области, с ее людьми. Его небольшое путешествие совместно со знатоком этих мест академиком Бахаревым описано живо, оно волнует и радует сердце.

Образу Морева противопоставлен бывший первый секретарь обкома Малинов,

Автор тонко разоблачает Малинова и в его деятельности (он зазнался, оторвался от народа, окружил себя подхалимами, угодниками, не может охватить всей сложности вопросов, стоящих перед ним как руководителем) и во всей неприглядности его домашней обстановки.

Новый секретарь энергично берется за работу, твердой рукой наводит порядок в области, поддерживает все новое, передовое. У Морева, Бахарева и других положительных героев читателю есть чему поучиться. Это умелые, волевые люди, отдающие все свои силы для блага родного народа.

Привлекателен в романе и образ секретаря ЦК КПСС Муратова. Хотя Муратов находится в Москве, а Морев в Приволжске, этих людей сближает общее благородное дело, они тесно связаны с народом. Через них ощущается руководящая и направляющая сила Коммунистической партии.

Читатели найдут в романе много нового для себя, интересного и полезного. В книге убедительно показаны люди сегодняшнего дня, наша новая интеллигенция. Есть в романе и недостатки, но сейчас хочется говорить лишь о том главном, чем эта книга волнует.

В. Савенков,

журналист.

Обоянский р-н,

Курской области".

("Литературная газета", 1953, № 49 (17, декабрь), с. 3).

"Вот уж окна зажглись, я шагаю с работы устало…"

"…Я люблю тебя, жизнь, 

И хочу, чтобы лучше ты стала". 

60 лет назад у советских людей, как правило, отлично проходил первый день в новых ботинках:

"Из редакционной почты

Новые ботинки

На днях я решил купить новые ботинки. Причина к этому простая: "скороходы" отслужили свой срок. Ну, что ж. Носили они меня длительное время и на завод, и в тайгу, и на огород... Где они только ни побывали: и на Байкале, и на реке Селенге. Хотел я вновь купить ботинки той же фабрики "Скороход", но, как на грех, а магазинах орса Улан-Удэнского паровозо-вагонного завода их не оказалось. На витрине были только одни ботинки Иркутской фабрики № 1.

- Подайте, пожалуйста, посмотреть вон те, черные ботинки, - говорю продавцу.

- Чем вы недовольны? – спрашивает продавец, видя что я с явным недовольством рассматриваю новую пару.

- Всем доволен, но мне кажется, сортность на ботинки завышена.

- Все они такие, - ответила продавец.

Я усомнился в этом доводе, так как на ботинке стоит артикул 3202 и гост 179-51.

- Не может быть, - говорю, - чтобы гостом предусматривалась для Иркутской обувной фабрики № 1 поставка кожи, сморщенной как сухой гриб.

Пересмотрел еще несколько пар, - картина одинаковая. Я обратил внимание на номер полноты и попросил дать ботинки размера 42 с номером самой большой

полноты.

- У нас ботинки только с одним номером полноты – с седьмым. Других нам не отгрузили, да при том, - ответил продавец, - это самые полные, других не бывает.

Наконец, я выбрал одну пару. Она имела требуемый размер, самой большой полноты.

По предложению продавца примерил. Однако шнурков хватило только на половину ботинка, верхняя часть развернулась, как лепестки подсолнуха. Дело конечно, не в шнурках, а в том, что верхняя часть ботинка далеко не соответствует указанной полноте и не сходится на ноге на четыре сантиметра.

Несмотря на все недостатки, я купил обнову, заплатив за нее в соответствии с сортом и артикулом 113 рублей 50 копеек.

Первый день в новых ботинках прошел хорошо: ботинки новые, настроение прекрасное. Зато на второй я хватил горя.

На купленных ботинках каблуки были поставлены с виду обыкновенные, полуовальные, нормальной высоты, с рисунком в елочку. Но вот что случилось с ними. До заводоуправления я дошел без происшествий, а в помещении вдруг на ровном полу поскользнулься и чуть не упал назад. Спасла дверь, держась за нее, а обернулся и вижу – лежит каблук отдельно от моего ботинка. Сотрудники отдела, увидев исполненный мною акробатический номер, сначала как будто бы испугался, а затем, поняв в чем дело, дружно рассмеялись. Но не успел я отпустить дверь и смущенный сделать несколько шагов... как у меня отвалился другой каблук. Носы ботинок круто загнулись вверх, и я стал напоминать клоуна. Но мне было не до клоунады. По улице домой я шел дрыгающей походкой.

Взяв каблуки, я пошел в торговый отдел орса жаловаться на свое несчастье. Долго смеялись там, глядя на задранные вверх носки ботинок.

Злосчастные ботинки орс принял от меня и обещал направить тем, кто меньше всего беспокоится о качестве, об удовлетворении потребностей человека.

В. Безносов,

начальник отдела труда и зарплаты Улан-Удэнского паровозо-вагонного завода".

("Восточно-Сибирская правда", 1958, № 295 (17, декабрь), с. 3).

"Не раз уже видел его я…"

"…По-новому в каждый приход

В своем величавом покое
Тот маленький домик встает".

70 лет назад в СССР два месяца ещё оставалось на творчество еврейским буржуазным националистам:

"Л. Квитко

В Гори

Бедный домик в Гори,

Ветхий пол дощатый.

В светлый час родился

Сталин здесь когда-то.

С этого порога,

Из каморки тесной

Он смотрел ребёнком

В мир большой, чудесный.

Видел в отдаленьи

Склон горы зелёной,

Видел, как сползают

Облака по склону.

Вот Кура с Лиахвой,

Истомясь в разлуке,

Через луг друг другу

Протянули руки.

И струятся вместе,

Слившись воедино.

Дружбы их свидетель –

Мост стоит старинный.

В доме всё, как прежде, -

Утварь, табуреты,

С детства дорогие

Сталину предметы.

Склонится в раздумьи

Каждый у порога,

Стол увидев грубый,

Хлебный ларь убогий.

Этот ветхий домик

Стал гнездом орлиным,

Этот кров бедняцкий –

Кровом исполина.

Вышло из каморки

Низкой, тёмной этой

Солнце, что согрело

Все народы света.

Дорога в школу

Петь мне песню хочется, -

Так душа полна;

Дом воспеть и рощицу,

Что за ним видна.

Ту тропу отлогую,

Что так манит нас.

Сталин той дорогою

Проходил не раз.

Если вниз по склону он

В школу шёл с утра,

Перед ним зелёная

Высилась гора.

Как порою позднею

Шёл обратно он,

Видел крепость грозную

Дедовских времён.

Та гора зелёная –

Вечной жизни цвет,

Крепость непреклонная –

Памятник побед.

Весь прошёл от дома я

И до школы путь.

Чувство незнакомое

Волновало грудь.

Пусть тем чувством теплится

Эта песнь моя,

Пусть со всеми делится

Тем, что видел я.

Сталин той дорогою

Проходил не раз,

Потому здесь многое

Так волнует нас.

Перевод Т. Спендиаровой".

("Мурзилка", 1948, № 12 (декабрь), с. 3-4).

"Нам глаза развязаны, нам пути указаны…"

"…Молодая сила в руки нам дана.

Здравствуй, ты, бескрайняя песня урожайная!
Здравствуй, наша Родина, Родина-весна!"

45 лет назад в СССР регулярно соревновались друг с другом мастера пахоты:

"Творцы урожая-73

Видмантас Пукис

…Человек и поле. Вот они, с глазу на глаз… Любовь к земле отцов помогает в борьбе за плодородие. Там, где человек, современный колхозник или работник совхоза, чувствует себя хозяином земли, там старые поля молодеют.

Видмантас Пукис еще молод, но он уже признанный в Литовской ССР мастер пахоты. Совсем недавно Видмантас учился в Капляйском профтехучилище, а теперь лучший механизатор совхоза "Улюнай", Паневежского района. Работает на земле – той самой, на которой родился. Он старается – ему доверяют. А когда лучшие пахари страны собрались в пятый раз на состязание, третье призовое место занял он, Видмантас! Среди молодых механизаторов страны Видмантас Пукис на тех же Всесоюзных соревнованиях пахарей признан первым.

Б. Николаев".

("Огонек", 1973, № 51 (15, декабрь), с. 8-9).

"Твои ученики, твои сыны под знаменем твоим…"

"…Идут вперед.

Любые испытанья не страшны

Тому,

Кто в сердце –

Сталина несет".

65 лет назад разнообразно велось планирование подрывной работы врагами преданных строю народной демократии венгерских трудящихся:

"Приговор врагам венгерского народа

Будапешт, 14 декабря. (ТАСС). Будапештский областной суд рассмотрел дело Эндре Зудара и его пяти сообщников, которым было предъявлено обвинение в подрывной деятельности против народно-демократического строя.

Как было установлено на суде, обвиняемые писали клеветнические заявления на честных, преданных строю народной демократии трудящихся, распространяли фашистские листовки, планировали распространение среди населения инфекционных заболеваний, взрыв одного из будапештских мостов и поджог ряда общественных зданий.

Суд приговорил Эндре Зудара к 14 годам тюремного заключения, Габора Палфаи, Ласло Енеи и Бэлу Баршонь – к 10 годам, Эдрене Зудар и Ласло Лука – к 7 годам тюремного заключения. У всех осужденных конфискуется и имущество, и они лишаются права занимать общественные должности в течение 10 лет".

("Бурят-Монгольская правда", 1953, № 262 (16, декабрь), с. 4).

"В жизни нет такой загадки, чтобы он не разгадал…"

"…Видно парня по ухватке,

Что в солдатах побывал!"

60 лет назад в СССР массово сачковали от нарядов армейские эдисоны:

"Конференция военных рационализаторов

На днях в Южно-Сахалинском гарнизонном Доме офицеров состоялась конференция воинов-рационализаторов и изобретателей. Участники конференции обменялись опытом работы, наметили пути дальнейшего развития творчества воинов, улучшения боевой подготовки и качества учебы.

Одновременно была организована выставка, на которой экспонировались различные приспособления, приборы, действующие стенды, созданные умелыми руками воинов-новаторов.

Большой интерес вызвало приспособление младшего сержанта т. Пашковского по обучению стрельбе в ночных условиях. Воины Никифоров и Алмакаев создали электрифицированную мишень, управление которой осуществляется по радио.

В подразделениях гарнизона рационализаторская и изобретательская работа с каждым днем получает все более широкое распространение. Об этом говорит возрастающий поток различных предложений. Старшина т. Чуйко за нынешний год внес 12 рационализаторских предложений, нашедших практическое применение. От внедрения их получено более 100 тысяч рублей экономии. Несколько ценных предложений внесено тт. Солощенко, Александровым, Кузнецовым и другими рационализаторами.

Участники конференции приняли обращение ко всем воинам-рационализаторам и изобретателям, в котором призвали их еще лучше развивать творческую мысль, направлять ее на повышение боеготовности личного состава подразделений.

В. Васильев".

("Советский Сахалин", 1958, № 294 (14, декабрь), с. 4).

"Мы честно исполнили заповедь нашу…"

"…Хлеб Родине дали с избытком и в срок.

За Сталина первые звонкие чаши,

Для Сталина первый румяный пирог".

70 лет назад советские колхозники были счастливы и без электричества:

"Андрей Беляев

Каравай

1.

Дожинки справили давно,

И в закромах лежит зерно.

Янтарное, лучистое,

Пахучее да чистое.

   Это хлеб – богатство наше!

   Этих зерен нету краше.

   Это – праздник урожая,

   Это – доблесть трудовая!

Много силы положили,

С агротехникой дружили.

Рожь стояла, как стена,

Спелым колосом тучна.

   Хороша была пшеница…

   Воздала земля сторицей

   За колхозные труды,

   Чтобы жили без нужды.

…Не смолкает мельница:

Там пшеница мелется.

Ах, добра, бела мука,

Духовита и мягка!

  Ни к чему большая речь –

 - Затопляй, хозяйка, печь,

- Тесто пышное меси,

- Полотенце припаси!

Глянь-ка, дочка-модница,

Прибрана ли горница?

Подмети почище пол,

Накрывай широкий стол!

2.

Напекла хозяйка много.

Глядь – и гости у порога!

- Заходите! В добрый час!

Угадали в самый раз.

   Самовар поет, клокочет.

   Дочка с матерью хлопочет,

   Как увидела гостей,

   Прошептала что-то ей.

Гордо бровью повела,

Вышла, руку подала,

Не слетело слова с губ –

Разберись, который люб!

   Гости скромно помолчали,

   Поглядели – примечали.

   Первым начал разговор

   Бригадир Ильин Егор:

- Год работали на славу,

Впереди идем по праву.

Мы сегодня подсчитали:

По семнадцать с лишним сняли.

   - Государству сдали в срок.

   И колхозу будет прок.

   У правленья есть затея,

   Да сказать еще не смею…

- Да не тот ли уж секрет,

Что в колхозе будет свет? –

Молвил Ваня-тракторист,

Весельчак и баянист.

   Помолчав, сказал Егор:

   - Ты на слово очень скор!

   С электричеством колхоз

   Будет! Что там за вопрос?

- А на Тошне, - слышал, друг?

Дело чьих? – Колхозных рук.

- Да, и я о том читал, -

Тут хозяин им сказал. –

   - Не к лицу нам отставать,

   Чай, богатств не занимать.

   Ведь давно уже пора,

   Хватит силы и добра.

А пока они судили,

Гости новые входили,

На скамью садились рядом,

Угощались самосадом.

   Встал хозяин и – в чулан:

   Подал браги полный жбан.

   Взором горницу обвел,

   Пригласил гостей за стол.

На столе пирог отменный…

Полны чарки брагой пенной…

Гости пили, не дыша.

Ух, как брага хороша!

   Отдохнули, закусили,

   По второму пропустили.

   Тут опять хозяин встал,

   Вытер бороду, сказал:

- У отца обычай был:

Коли рожь обмолотил, -

Тесто новое в квашне,

За столом сидеть родне.

   Этим красили нужду,

   Забывали про беду.

   Было хлеба-то едва

   С лебедой до рождества.

А теперь полны амбары!

Но обычай этот старый

При довольстве правлю я…

Угощайтесь же, друзья!

   Пусть народ нас не осудит.

   Общий праздник скоро будет.

   А пока – скажу я вам, -

   Угощаю лично сам.

Жена, подавай

На стол каравай.

Самый свежий, новый,

Золотой, медовый.

   На увесистом блюде.

   Подивитесь, люди,

   Как румян, пригож!

   Где такой найдешь?

Поручил бы мне колхоз, -

Я в Москву б его отвез.

Выйди, Сталин, принимай,

Наш колхозный каравай!

   Весь колхозный наш народ

   Вам поклон сердечный шлет.

   И желает всей душой

   Сил и здравия, родной!

Рассказал бы я потом,

Как мы радостно живем:

Всюду новой жизни свет,

А нужды в помине нет.

   И сияет ясный день

   Над простором деревень.

   Жизнь – дорога широка,

   Светлым счастьем велика!

С портрета Сталин, как живой,

Глядел улыбкою родной…

3.

Ночь за окнами легла,

Встали гости от стола.

Баянист меха развел,

Бригадир плясать пошел.

   Дробь чечетки сыплет звонко,

   Брови черные – вразлет.

   То тихонечко, сторонкой,

   Плясом около пройдет.

То в присядку – на носках,

То вьюном, на каблуках.

- Ай да мастер, вот те на! –

Хвалят гости плясуна.

   - Эх, была, не была,

   Хороши у нас дела.

   Ходи изба, ходи печь!

   - Дорогая, не перечь.

Не подмигивай, спляши!

Как сапожки хороши!

   - Чаще, Ваня, милый друг!

   Веселей, раздайся круг!

   И пустилась в ловкий пляс…

   Вот так парочка у нас!

Говорит отец:

- А ну-ка,

Где та старая наука?

Нету удержи ногам!

Да пошел, пошел и сам!

   Это счастье звонко льется!

   Это молодость смеется!

   Это старость молодеет!

   Это жизнь цветет и зреет!

Здравствуй, здравствуй, урожай!

Наш колхозный

Каравай!"

("Красный Север", Вологда, 1948, № 246 (12, декабрь), с. 3). 

"По желтой глиняной корчаге гуляют грома кулаки…"

"Вода спускается в овраги,

Держась руками за пеньки".

70 лет назад не всем советским писателям удавалось изобразить сдвиги в психике отдельных людей:

"Первое счастье"

Всякий раз, когда берешь в руки новую книгу, ждешь, что она познакомит с чем-то еще неизвестным, обрадует новыми впечатлениями. С такими мыслями мы брались и за книгу Степана Морозова "Первое счастье", выпущенную издательством "Красный Север". Однако уже при чтении первых страниц в памяти начали возникать книги других авторов о подростках, в горе и нужде проведших свое детство и испытавших свое первое счастье в дни революции. Напомним одну из них – "Как закалялась сталь" Н. Островского.

История Пашки Золотова сходна с историей Павки Корчагина. У обоих тяжелое детство, обоих отводят в ресторан в посудники, оба конфликтуют с хозяевами, оба в очень сходных условиях встречаются с представителями старшего поколения,

овладевшими их думами: с Жухраем – Павка Корчагин, с дядей Кирилллом – Пашка Золотов. Это сходство усугубляется еще и одинаковыми взаимоотношениями главных героев с другими персонажами: отношения Пашки Золотова с дядей Кириллом, Липатовым и Миколкой Сударевым – живо напоминают отношения Павки Корчагина с братом Артемом, Жухраем и Виктором Лещинским. Это сходство лишает повесть Морозова своеобразия и свежести.

Правда, автор заставляет своих героев действовать в иной социальной обстановке. Пашка Золотов живет в деревне, расположенной по соседству с городом, имеющим фабрики. Читатель вправе ждать, что как-то в книге будут показаны расслоение в деревне, неизбежность ухода бедноты в батраки к помещику и кулаку, а также на фабрики, изображение их чаяний и интересов, нарастание протеста против такой жизни и постепенного включения в борьбу против помещиков, кулаков и фабрикантов. Все эти процессы в той или иной степени были характерны в предреволюционное время для всей деревенской России, особенно же были явными в таких деревнях, как та, о которой идет речь в повести Степана Морозова, с ее большой прослойкой полурабочего и рабочего населения, с постоянными связями с фабрикой и городом.

Степан Морозов говорит о крестьянской нужде, о работе крестьян на фабриках, о забастовках и, наконец, о начавшейся революции. Но все это дано в повести лишь как перечень фактов и событий, а не как процесс, не как результат реальных отношений людей, той сложной классовой борьбы, которая была так характерна для предреволюционной деревни. Не замечая или отрицая наличие этой борьбы,

Степан Морозов произвольно исключил из жизни дореволюционной деревни помещика, кулака и попа. Помещика при изображении этого периода он даже не упоминает, а упоминание кулака и попа не дает никакого представления о их действительной экономической и политической роли в тогдашней деревне.

Освобождая себя от трудной задачи правдивого изображения социальных противоречий деревни, автор не изображает и сложных противоречий и сдвигов в психике отдельных людей. Рассказывая порой о поступках людей, автор никак не объясняет закономерностей этих поступков.

Дед Пашки работал на фабрике… Но почему он пошел на фабрику? Какие надежды связывал с ней? Наконец, почему ушел с фабрики? Об этом автор умалчивает. Так же, лишь перечисляя факты жизни, автор рассказывает о Кирилле и о других персонажах.

Мы не знаем мотивов действий персонажей и действуют они, как правило, за кулисами. Вестник-автор спешит сообщить о том, что на фабрике произошла забастовка, что состоялся суд над рабочими и что рабочих, осужденных этим судом, погнали в ссулку… Но само положение на фабрике, приведшее к забастовке, суд, поведение рабочих во время забастовки, на суде, в тюрьме, в ссылке – все это как будто не интересует автора… Точно он не понимает, что его главная задача не в перечислении событий и лиц, а в их изображении. Даже когда  речь идет о Пашке Золотове, главном герое повести, о его столкновениях с людьми, мы узнаем не больше.

В повести много лишнего. Особенно об этом приходится говорить при недоразвитости основного содержания. Начав историю Пашки с прапрадедушки, которого привезли в Большие Буки из-под Владимира лет за сто до рождения Пашки, автор сразу отметил основное его качество – "беспокойный нрав", который он передал и всему своему роду… Казалось бы, после такой заявки автор должен был проследить развитие этого качества в характере последующих поколений и тем более в характере главного героя. Но, как явствует из повести, уже дед Степан совсем утратил это качество. Даже когда поп убил его любимого сына, его "беспокойный нрав" проявился лишь в бесцельном шуме на улице. У отца же Пашки и самого Пашки нрав был вовсе тихий. Таким образом, для характеристики главного героя эта генеалогия оказалась ненужной, а сама схема затухания протеста и активной защиты крестьянством своих прав противоречит действительности.

Непонятно, с другой стороны, почему крепостников-помещиков (в рассказе о прошлом семьи Золотовых) Степан Морозов изображает такими мягкими и робкими? Излишне развернутая "история" рода, введенная автором в повествование свидетельствует о неумении сосредоточить внимание на главном. Нам кажется, по этой причине автор уделяет так много места описанию смертей.

К выводу о том, что крестьяне при самодержавии умирали не своей смертью, можно прийти гораздо короче. Это несоответствие частей повести, посвященных главному и второстепенному, создает впечатление незавершенности, точно перед нами не целое произведение, а большой отрывок его.

В повести много противоречий. При описании похоронной процессии автор выводит ее из-за церковной ограды на улицу. Очевидно, кладбище находится где-то вдали от церкви, за этой улицей. И, одновременно, ребята бегут на кладбище к церкви (стр. 4-5). Семена Зуева, арестованного вместе с Кирилллом и бежавшего вместе с ним из ссылки, автор приводит днем к Золотовым, чтобы рассказать о Кирилле и оставить деду Степану на хранение листовки. И тут же заставляет деда предупреждать ребят:

"Глядите у меня, о том, что был у нас этот парень, на улице не болтать, поняли?" (стр. 81). Чего же тут скрывать, когда парень сам пришел среди бела дня к Золотовым, подводя и себя, и Кирилла, и всех Золотовых, и дело той организации, которая поручила ему распространять листовки. Странная конспирация! Автор не замечает, что Пашка в письме к Ленину и Сталину (кстати, оно напоминает письмо Ваньки Жукова на деревню дедушке из рассказа Чехова), вдруг заговорил на особом диалекте. Таких мелочей в книге много.

Но, делая эти упреки автору, мы не можем умолчать и об ответственности

редактора Л. Ширикова. Как можно было согласиться на издание книги в таком незавершенном виде? И это тем более, что многие страницы книги (первый выезд

Пашки в поле, проводы его матерью в трактир, тревога бабки Устиньи в связи с забастовкой, встреча Пашки и дяди Кирилла в день восстания) свидетельствуют о художественных возможностях автора. Но автор часто отказывается от художественного изображения, спешит обойти целые периоды в жизни героя (школьные годы Пашки) или события, в которых герой играет важную роль (забастовка, суд над Кириллом и его товарищами и т. д., а в других случаях неправомерно расширяет свой рассказ за счет второстепенных событий и лиц. Торопливостью автора объясняются и многие стилистические погрешности. Обязанностью редактора было указать на это автору и помочь устранить недостатки. Но редактор не довел свою ответственную работу до конца.

В "Первом счастье" Степан Морозов поставил перед собой задачу – показать жизнь крестьянского подростка, начавшего свою трудовую жизнь в царской России и увидевшего свое первое счастье в дни революции. Замысел автора можно только приветствовать. Однако он решил эту задачу примитивно. Он не сумел изобразить социальный фон, на котором действует его герой, не показал всю сложность и остроту классовой борьбы в дореволюционной деревне. Сами образы даны схематично. Их не видишь, их внутренний мир скрыт от читателя. Повесть производит впечатление отрывка. Закрывая книгу, хочется пожелать автору взяться за ее переработку и завершение. Спешить ему не следует.

В. Черников".

("Красный Север", Вологда, 1948, № 245 (11, декабрь), с. 4).