"С зарей уходили из дома в февральский мороз, в метели…"

"… Чтоб встретилась Волга с Доном
И степи зазеленели.
Зато, когда хлынули воды,
Волна в ковыле забилась,
Солнце в глаза народа
Будто бы переселилось".
  

70 лет назад тонкое чувство природы не изменяло советскому писателю Паустовскому и в новой повести:
"Литературные заметки
"Рождение моря"
(Константин Паустовский. "Рождение моря". Повесть. Журнал "Знамя" №№ 4, 5 за 1952 г.)
Тема творческого преобразования природы— главная в произведениях К. Паустовского.
Глубоким чувством поэзии творческого труда проникнуты снискавшие себе  широкую популярность книги К. Паустовского "Колхида" и "Кара-Бугаз". Писатель страстно стремится запечатлеть и те новые страницы, которые дерзновенной рукой вписывает ныне в историю обновления природы советский человек. Вслед за "Повестью о лесах" К. Паустовским опубликована новая повесть "Рождение моря".
Не стремясь к строгой документальности, писатель дает тем но менее точные географические координаты действия повести: она посвящена строительству Волго-Донского водного пути, созданию Цимлянского моря и связанной с ним оросительной системы.
Таким образом, в повести все реально. Замысел ее тесно связан с действительностью, поэзия почерпнута в самой жизни.
"Рождение моря" написано в свободной повествовательной манере, позволившей естественно соединить развитие сюжета с многочисленными авторскими отступлениями, воспоминания — с очерком, цифровые выкладки и фактические данные— с лирическими этюдами. Это лишило повесть необходимой строгости формы.
Трагикомическим контрастом в великим осуществлениям нашего времени звучит рассказанная в прологе история о таганрогском миллионере Ваксове и простодушном мечтателе Липецком.
Учитель географии Липецкий мечтал о прорытии судоходного канала "от Таганрога до открытого моря" и затем до Ростова, чтобы оживить весь этот край. Но миллионер Ваксов, на которого только и оставалось возлагать надежды мечтателю, соблаговолил ассигновать на осуществление этого замысла всего две десятирублевые бумажки, которые, впрочем, Липецкий тут же разорвал трясущимися от возмущения руками...
И вот настало иное время —время осуществления самых смелых замыслов, самых дерзновенных мечтаний.
...Начальник строительства судоходного канала Басаргин возвращается из Москвы в Калач-на-Дону взволнованный и воодушевленный только что принятым постановлением правительства о сокращении сроков стройки.
С самолета, взявшего курс из Москвы через Ярославль, Куйбышев и Сталинград к Красноармейску, перед ним возникают и белые башни высотных домов столицы, и разливы водохранилищ на канале Москва— Волга, и Московское море, и отливающие радугой могучие потоки Угличской плотины, и нефтяные баржи на Рыбинском море. Он видит затем Щербаковскую ГЭС, гигантские заводы Ярославля, строительство плотины у Горького, великую стройку у Жигулей и, наконец, Сталинград. И всюду— кипение грандиозных работ, преобразующих лицо родной земли.
Тонкое чувстве природы, характерное для К. Паустовского, не изменяет писателю и в новой повести, придает его описаниям черты лирической мягкости. И в этом, пожалуй, самая сильная, самая привлекательная особенность нового  произведения писателя.
Книга вводит читателя в атмосферу творческого труда наших людей, передает увлекательную романтику этого труда. Это настроение, пронизывающее книгу от начала до конца, связано почти со всеми ее героями: с инженером Старостиным, который разрабатывает проект поворота вод Иртыша, Оби и Енисея; с молодой девушкой Лелей, перед которой раскрывается чудесный мир исполинских осуществлений; со скреперисткой Клавой, самоотверженно работающей на стройке; с одним из руководителей строительства Волго-Дона —Земляным; с влюбленным в людей и в труд партработником Карповым.
Повесть содержит большой познавательный материал о стройке, сообщает много интересных фактических сведений.
Но, разумеется, самое пристальное внимание читателя вызывают люди—герои повести, строители и преобразователи природы. "На нас ложится первый отблеск будущего,— говорит в повести начальник строительства Басаргин.—Мы стоим к нему ближе, чем кто бы то ни было. Это обязывает. Это создает новых людей. Новые характеры. Новые качества".
Следует сказать, что К. Паустовский лишь намечает эти новые характеры, но не прослеживает их в развитии, не показывает, так сказать, изнутри.
В сущности, очень мало узнаем мы из повести и о Басаргине, и о Сараеве, и о Земляном—руководящих работниках стройки; немногим больше —о партработнике Карпове. Все они трудятся много, самоотверженно, увлеченно, и это, естественно, вызывает к ним чувство уважения. Но это же чувство вызывает и более глубокий интерес к героям, который, однако, остается неудовлетворенным.
Читателю мало знать, что, например, Земляной имеет привычку  говорить цитатами из опер, а Карпов—исключительную память на цифры. Он хочет более близкого знакомства с этими героями. К сожалению, на всем, что сообщает о них автор, лежит печать отрывочности, эпизодичности. Некоторым героям повести (инженер Старостин, капитан Хмара, метеоролог Наталья Петровна) вообще свойственны черты определенной литературной условности, они кажутся уже знакомыми читателю по другим повестям этого же автора.
Стремясь увеличить познавательное значение повести и много в этом достигая, К. Паустовский иногда прибегает к очерковым описаниям преобразовательных работ и людей, причастных к стройке. Здесь у него есть несомненные удачи; например, запоминающийся портрет лесовода, прекрасный патетический этюд о возрожденном Сталинграде, разговор на палубе буксира, идущего из Калача в Цимлу. Но К. Паустовский достиг бы лучших результатов, если бы уделил больше внимания развитию образов основных героев повести. К сожалению, не всегда заметно достаточное внимание к рядовым участникам великой стройки. Портреты экскаваторщиков Прохорова и Палей, скреперистки Клавы особенно страдают скудностью красок. Вот пример: Басаргин сообщает экскаваторщикам о сокращении сроков строительства. Экскаваторщики окружают Басаргина.
—Идет!—ответил худой и высокий экскаваторщик Прохоров.—За себя я ручаюсь, товарищ начальник...
—Каждый ручается за себя и за всех,—ответил низенький и добродушный экскаваторщик Палей.
Один высокий и худой, другой низенький и добродушный,—вот и вся  характеристика, данная писателем двум разным людям.
У нас еще очень мало произведении о стройках коммунизма. Литература, если можно так выразиться, нс успевает за огромным размахом преобразовательных работ.
Великая тема наших дней, тема преобразования природы советским человеком-творцом ждет своего воплощения в ряде новых художественных произведений, которые со всей силой реалистического искусства показали бы правду и красоту героического труда советских людей.
Ник. Жданов".
("Известия", 1952, № 180 (31 июля), с. 3).