"Вода
спускается в овраги,
Держась
руками за пеньки".
70 лет назад
не всем советским писателям удавалось изобразить сдвиги в психике отдельных
людей:
"Первое
счастье"
Всякий раз,
когда берешь в руки новую книгу, ждешь, что она познакомит с чем-то еще
неизвестным, обрадует новыми впечатлениями. С такими мыслями мы брались и за
книгу Степана Морозова "Первое счастье", выпущенную издательством
"Красный Север". Однако уже при чтении первых страниц в памяти начали
возникать книги других авторов о подростках, в горе и нужде проведших свое
детство и испытавших свое первое счастье в дни революции. Напомним одну из них
– "Как закалялась сталь" Н. Островского.
История Пашки
Золотова сходна с историей Павки Корчагина. У обоих тяжелое детство, обоих
отводят в ресторан в посудники, оба конфликтуют с хозяевами, оба в очень
сходных условиях встречаются с представителями старшего поколения,
овладевшими
их думами: с Жухраем – Павка Корчагин, с дядей Кирилллом – Пашка Золотов. Это
сходство усугубляется еще и одинаковыми взаимоотношениями главных героев с
другими персонажами: отношения Пашки Золотова с дядей Кириллом, Липатовым и
Миколкой Сударевым – живо напоминают отношения Павки Корчагина с братом
Артемом, Жухраем и Виктором Лещинским. Это сходство лишает повесть Морозова
своеобразия и свежести.
Правда,
автор заставляет своих героев действовать в иной социальной обстановке. Пашка
Золотов живет в деревне, расположенной по соседству с городом, имеющим фабрики.
Читатель вправе ждать, что как-то в книге будут показаны расслоение в деревне,
неизбежность ухода бедноты в батраки к помещику и кулаку, а также на фабрики,
изображение их чаяний и интересов, нарастание протеста против такой жизни и
постепенного включения в борьбу против помещиков, кулаков и фабрикантов. Все
эти процессы в той или иной степени были характерны в предреволюционное время
для всей деревенской России, особенно же были явными в таких деревнях, как та,
о которой идет речь в повести Степана Морозова, с ее большой прослойкой
полурабочего и рабочего населения, с постоянными связями с фабрикой и городом.
Степан
Морозов говорит о крестьянской нужде, о работе крестьян на фабриках, о
забастовках и, наконец, о начавшейся революции. Но все это дано в повести лишь
как перечень фактов и событий, а не как процесс, не как результат реальных
отношений людей, той сложной классовой борьбы, которая была так характерна для
предреволюционной деревни. Не замечая или отрицая наличие этой борьбы,
Степан
Морозов произвольно исключил из жизни дореволюционной деревни помещика, кулака
и попа. Помещика при изображении этого периода он даже не упоминает, а
упоминание кулака и попа не дает никакого представления о их действительной
экономической и политической роли в тогдашней деревне.
Освобождая
себя от трудной задачи правдивого изображения социальных противоречий деревни,
автор не изображает и сложных противоречий и сдвигов в психике отдельных людей.
Рассказывая порой о поступках людей, автор никак не объясняет закономерностей
этих поступков.
Дед Пашки
работал на фабрике… Но почему он пошел на фабрику? Какие надежды связывал с
ней? Наконец, почему ушел с фабрики? Об этом автор умалчивает. Так же, лишь
перечисляя факты жизни, автор рассказывает о Кирилле и о других персонажах.
Мы не знаем
мотивов действий персонажей и действуют они, как правило, за кулисами.
Вестник-автор спешит сообщить о том, что на фабрике произошла забастовка, что
состоялся суд над рабочими и что рабочих, осужденных этим судом, погнали в
ссулку… Но само положение на фабрике, приведшее к забастовке, суд, поведение
рабочих во время забастовки, на суде, в тюрьме, в ссылке – все это как будто не
интересует автора… Точно он не понимает, что его главная задача не в
перечислении событий и лиц, а в их изображении. Даже когда речь идет о Пашке Золотове, главном герое
повести, о его столкновениях с людьми, мы узнаем не больше.
В повести
много лишнего. Особенно об этом приходится говорить при недоразвитости
основного содержания. Начав историю Пашки с прапрадедушки, которого привезли в
Большие Буки из-под Владимира лет за сто до рождения Пашки, автор сразу отметил
основное его качество – "беспокойный нрав", который он передал и
всему своему роду… Казалось бы, после такой заявки автор должен был проследить
развитие этого качества в характере последующих поколений и тем более в
характере главного героя. Но, как явствует из повести, уже дед Степан совсем
утратил это качество. Даже когда поп убил его любимого сына, его
"беспокойный нрав" проявился лишь в бесцельном шуме на улице. У отца
же Пашки и самого Пашки нрав был вовсе тихий. Таким образом, для характеристики
главного героя эта генеалогия оказалась ненужной, а сама схема затухания
протеста и активной защиты крестьянством своих прав противоречит
действительности.
Непонятно, с
другой стороны, почему крепостников-помещиков (в рассказе о прошлом семьи Золотовых)
Степан Морозов изображает такими мягкими и робкими? Излишне развернутая
"история" рода, введенная автором в повествование свидетельствует о
неумении сосредоточить внимание на главном. Нам кажется, по этой причине автор
уделяет так много места описанию смертей.
К выводу о
том, что крестьяне при самодержавии умирали не своей смертью, можно прийти
гораздо короче. Это несоответствие частей повести, посвященных главному и
второстепенному, создает впечатление незавершенности, точно перед нами не целое
произведение, а большой отрывок его.
В повести
много противоречий. При описании похоронной процессии автор выводит ее из-за
церковной ограды на улицу. Очевидно, кладбище находится где-то вдали от церкви,
за этой улицей. И, одновременно, ребята бегут на кладбище к церкви (стр. 4-5). Семена
Зуева, арестованного вместе с Кирилллом и бежавшего вместе с ним из ссылки,
автор приводит днем к Золотовым, чтобы рассказать о Кирилле и оставить деду
Степану на хранение листовки. И тут же заставляет деда предупреждать ребят:
"Глядите
у меня, о том, что был у нас этот парень, на улице не болтать, поняли?"
(стр. 81). Чего же тут скрывать, когда парень сам пришел среди бела дня к
Золотовым, подводя и себя, и Кирилла, и всех Золотовых, и дело той организации,
которая поручила ему распространять листовки. Странная конспирация! Автор не
замечает, что Пашка в письме к Ленину и Сталину (кстати, оно напоминает письмо
Ваньки Жукова на деревню дедушке из рассказа Чехова), вдруг заговорил на особом
диалекте. Таких мелочей в книге много.
Но, делая
эти упреки автору, мы не можем умолчать и об ответственности
редактора Л.
Ширикова. Как можно было согласиться на издание книги в таком незавершенном
виде? И это тем более, что многие страницы книги (первый выезд
Пашки в
поле, проводы его матерью в трактир, тревога бабки Устиньи в связи с
забастовкой, встреча Пашки и дяди Кирилла в день восстания) свидетельствуют о
художественных возможностях автора. Но автор часто отказывается от
художественного изображения, спешит обойти целые периоды в жизни героя
(школьные годы Пашки) или события, в которых герой играет важную роль
(забастовка, суд над Кириллом и его товарищами и т. д., а в других случаях
неправомерно расширяет свой рассказ за счет второстепенных событий и лиц.
Торопливостью автора объясняются и многие стилистические погрешности.
Обязанностью редактора было указать на это автору и помочь устранить
недостатки. Но редактор не довел свою ответственную работу до конца.
В
"Первом счастье" Степан Морозов поставил перед собой задачу –
показать жизнь крестьянского подростка, начавшего свою трудовую жизнь в царской
России и увидевшего свое первое счастье в дни революции. Замысел автора можно
только приветствовать. Однако он решил эту задачу примитивно. Он не сумел
изобразить социальный фон, на котором действует его герой, не показал всю
сложность и остроту классовой борьбы в дореволюционной деревне. Сами образы
даны схематично. Их не видишь, их внутренний мир скрыт от читателя. Повесть
производит впечатление отрывка. Закрывая книгу, хочется пожелать автору взяться
за ее переработку и завершение. Спешить ему не следует.
В. Черников".
("Красный
Север", Вологда, 1948, № 245 (11, декабрь), с. 4).
Комментариев нет:
Отправить комментарий