"...Сердцем пограничника
Бережно хранимая".
45 лет назад
в СССР даже ураганы не могли нарушить ритмичного движения сторожевых нарядов:
"Берег
с берегом...
Служим
Советскому Союзу!
Пограничные
тропы... Их замысловатая вязь над пропастями, по скалам и ледникам, в горячих песках
и таежных дебрях. Бураны ли, зной, ураганы - ничто не может нарушить ритмичного,
как ход часов, круглосуточного движения сторожевых нарядов…
Дозорная
тропа—полтора километра спусков и подъемов, 1.522 ступеньки, вырубленные в глине и граните,— резко делит
горное селение: справа —дома вразброс, их немного, ствол минарета, паб-таверна,
за мечетью—окруженный высокими тополями пограничный пост сопредельного
государства; а слева, здесь, у нас—сбегающий к морю белопенным потоком
колхозный поселок.
Посредине —
речка, погранзнак с гербом СССР.
Светает. Мы
поднимаемся на наблюдательную вышку, мулла — на минарет, будить правоверных.
"Ал-ла-аа-а!"
"Ла-а-а-а!"
На границе начался
новый день: зарубежный офицер вывел аскеров на маршировку, рыбаки потянулись к морю,
крестьяне — в огороды... Старший пограничного наряда рядовой Н. Меринов, неторопливо
осмотрев в бинокль чужой берег, говорит: "Все, как вчера, позавчера... Тут
у нас дни, как близнецы..."
С Мериновым познакомились
мы в Ново-Николаевском райвоенкомате — призывался он на ратную службу. Представшему
перед комиссией крепышу с бархатными девичьими глазами военком Дмитрий Иванович
Лобов сказал: "А тебя, Николай, как сына знатного механизатора пошлем мы в
танкисты…"
— Что вы, товарищ
полковник! — огорчился паренек.— Большинские (с хутора Большинский) сроду служат
на границе... Не ломайте, товарищ полковник,
добрую традицию...
Дав слово строгой
комиссии служить "не за страх, а на совесть", Николай добился своего.
Рад сообщить
вам, Дмитрий Иванович, слово рядового Н. Меринов держит крепко: два задержания на счету, за успехи в службе награжден всеми
знаками солдатский доблести — за один-то год! (Сам он поскромничал об этом вам написать).
На эту заставу Николая перевели недавно, но он уже освоился - и командиры, и
товарищи относятся к нему с уважением. А служба здесь, ох,
непростая!..
...Вторую
неделю льет дождь — днем и ночью. (В году здесь 200—250 таких дней). "Гнилой
дождь",— говорят пограничники.
Прошлом ночью
застава поднималась девять раз: границу переходили "неприкосновенные нарушители"
— звери. Два кабана с интервалом в полчаса проследовали — словно торпеды прошили
забор — на водопой, а затем тем же порядком вернулись обратно; медведь целый пролет
в заборе разворотил, шакалы прямо на контрольно-следовой полосе (КСП) драку затеяли...
Ночь — как в шахте с потушенными фонарями; тропа — вязкая — подметки отрывает, но
по каждому сигналу пограничники "наглухо" перекрывают весь участок:
1.522 размытые ступеньки в гору — около 30 километров за ночь... Надо. Ведь неизвестно,
кто пожаловал — зверь или человек.
Днем — служба:
в дозоре (еще 10—15 километров "чертовых ступенек"), работа - восстановить размытую за ночь КСП, поднимать поваленные столбы, натягивать
оборванные провода, ремонтировать дозорную тропу...
Все эти дни я стараюсь держаться ближе к Н. Меринову: вместе
обедаем, вместе отдыхаем, вместе на службу ходим... Каков он — сегодняшний пограничник?
Не сразу складывается его образ.
Он всегда начеку,
точно курок на взводе; спичка, зажженная в ночи, поднимает его с постели. Устает, конечно. Но болезни его не берут.
Оснащенность
границы техническими средствами неизмеримо возросла (даже собакам в помощь изобрели
хитроумный прибор — запахи консервирует). Но границу охраняет он — Н. Меринов. И
как пограничник он должен уметь метко стрелять в любую погоду, быть сильным, ловким,
выносливым, уметь безошибочно читать книгу природы... И еще многое он должен знать
и уметь.
Он мечтает о
романтике: о погонях с перестрелками приходится только читать—
"полноценный нарушитель" здесь событие. Но не проходит суток, чтобы сигнал
"бап-бап-бап..." не
сорвал его с постели. (Для птиц, зверей понятия "граница"
ведь не существует). Он оденется в считанные секунды, безошибочно выхватит в темноте
из пирамиды свой автомат, на бегу щелкнет рожком с боевыми патронами и
растворится, как призрак, в ночи. Что его ждет там? Этого он не знает.
Ответственность? Да, за неприкосновенность вверенного ему участка государственной границы он
отвечает перед народом не "от" и "до" — всю жизнь.
Он спокойно делает
свое дело: совершит смелый поступок — промолчит; похвалят — по-уставному отчеканит:
"Служу Советскому Союзу!"
Он ( Н. Меринов)
не альпинист, но потребовалось — поднялся по отвесной скале. Надо будет — прыгнет
в огонь, его не остановит ни пропасть, ни горная река...
На этой заставе
служил писатель Нодар Владимирович Думбадзе. Заместителем начальника заставы по
политчасти. Герой его романа "Не бойся, мама"
Автандил Джакели так говорит:
"Я слышу слова приказа: "На защиту государственной
границы!.." Вот оно, то
необъяснимое, хватающее за сердце, наполняющее все твое существо чувством гордости,
делающее тебя смелым, храбрым, бесстрашным, будоражащее кровь, найти название которому
трудно. Что это? Любовь к Родине? Чувство ответственности? Верность присяге? Не знаю... Но есть в этих словах нечто такое, ради чего я,
Автандил Джакели, готов умереть".
— Это — главное.
Понимаете? — после долгой паузы, тихо произнес Николай.— Почитайте на заставе журнал "Мысли о Родине". Что сами ребята об
этом думают.
...В школе
нашей,— пишет рядовой Николай Мартынов,— как драгоценная реликвия, хранится фронтовое
письмо старшего лейтенанта А. Гринева, командира саперной роты. Он писал из-под
Сталинграда: "Дорогая, любимая мама! Через два часа я уйду на боевое задание. Задание очень
важное. Если мне удастся его выполнить, будет сохранена жизнь многих людей и это
приблизит долгожданный час победы над ненавистным
врагом. Но сам я, мама, с этого задания не вернусь. Я иду на смерть ради жизни.
Ты меня поймешь. Прощай, мама. Не
плачь, родная, ты должна мной гордиться..."
...Здесь я часто
вспоминаю это письмо и думаю: "А мы разве другие?"
"...Родина-мать!
Какой в этих словах большой смысл! Родина – это моя мать и мать моей ей матери. Она—мать хлеба, на котором я вырос,
и первой книжки, которую я прочитал, мать первой моей любви и всего того мира,
который я увидел, который научился понимать и которым стал жить...
Капитан Ген.
Кузяткин".
…Разведрилось.
Млечный путь высветил небо серебром. Шумит речка, шелковым шелестом
натянутых струн обозначена граница.
Все круче
подъем. Тропа еще скользкая, идти трудно. С нами Бек — умная, хорошо воспитанная
собака. Николай передает мне поводок, и в меня токами вливаются нетерпение и
сила Бека. Перед "фиалковой скалой" собака останавливается, слабо ворчит.
Николай включает сильный пограничный фонарь — на скале дюжины цветов не хватает,
на земле — четкие следы.
— Бакрадзе приходил
за фиалками, — выключает фонарь Н. Меринов,—дочка у соседа болеет...
Рассказывал потом: "Люблю наше село (так и сказал "наше"),
люди тут замечательные... Мурман Химдиевич Бакрадзе. Двадцать два года возглавлял
колхоз, столько же был командиром добровольной народной дружины. Участник многих задержаний.
Награжден орденом Красной Звезды, медалью "За отличие в охране государственной
границы СССР". Сейчас дружину возглавляет новый председатель колхоза Эднар
Халваши... Мы их называем "бессрочными часовыми границы". Заслуживают... Говорили ребята: дом на том берегу загорелся.
Ветер был —все село могло сгореть. Соседи за помощью обратились. Тогда пограничники
и дружинники — Бакрадзе привел —уняли стихию. Хорошо, когда для добрых дел нет
понятия "граница". Правда, хорошо?...
Поднимаемся на
вышку: какое село! Мулла опередил нас —уже на минарете.
"Ал-ла-а-а!" —гортанно рикошетят горы.
Николай поднимает
бинокль.
—Красивая земля...
—Земля красивая,
—охотно откликается он.
П. Студенкин.
(Спец. корр.
"Правды").
Закавказский
пограничный округ".
("Правда",
1976, № 76 (16 марта), с. 6).
Комментариев нет:
Отправить комментарий