"У меня перед глазами зал Кремлевского дворца..."

"...  Выступает перед нами
Человек с душой бойца".

55 лет назад иностранные гости мужского пола, очумев от атмосферы вседозволенности на съезде ВЛКСМ, дружески лезли порой и к мужикам:
" Утро 15 апреля...
Сегодня Москва сделалась столицей юности. Со всех концов страны прибыли сюда на свой XIII съезд лучшие представители комсомола. И в их честь взвился над Большим Кремлевским Дворцом колеблемый весенним ветром алый флаг.
Пока еще куранты не пробили десять, возвещая открытие съезда, делегаты знакомятся с Кремлем, восторженными глазами смотрят с вершины кремлевских холмов на раскинувшуюся внизу любимую Москву...
Золотыми снопами падают яркие лучи сквозь высокие окна Большого Кремлевского Дворца. И вдруг точно первая весенняя гроза врывается в зал заседания: это прокатывается по рядам грохот аплодисментов. На трибунах появляются руководители Коммунистической партии и Советского правительства.
Секретарь ЦК ВЛКСМ товарищ Шелепин объявляет съезд открытым...
... Четыре дня в зале заседания звучат высокие, горячие речи, идет напряженная работа.
Но стоит лишь председателю объявить двадцатиминутный перерыв - и вот уже гремят под белоснежным кружевным потолком Георгиевского зала задорные комсомольские песни. О любви к труду, о счастье борьбы, о романтике говорят слова этих песен:
«Комсомольцы - беспокойные сердца...»
«Дайте трудное дело...»
А в самом центре круглого Владимирского зала смуглый посланец Узбекистана Рахим Дадабаев поднял над головой звонкую, похожую на луну дойру, ударил по ней ладонью, встряхнул переливчатые медные колечки, снова ударил. И поплыли по зеркальному паркету стройные танцовщицы, студентка Сталина Касымова и мастерица высоких хлопковых урожаев Герой Социалистического Труда Соадат Гульахмедова.
- Иди с нами танцевать, не робей! - приглашает Соадат стоящую в кругу русскую девушку.
- Я сибирячка, я узбекских танцев не знаю, - смущенно отвечает та.
- А мы научим!
И скоро уже русские девушки, украинские хлопцы, армяне, молдаване и татары - все вместе танцуют плавный и быстрый узбекский танец.
И ярче, чем в дворцовых зеркалах, отражается этот пестрый танец в широко раскрытых глазах темнолицего зарубежного гостя марокканца Мохамеда Баккари. Невольно вспоминаются мне вот такие же восхищенные глаза французского писателя Жана-Пьера Шаброля на балу в Кремле в дни минувшего московского фестиваля.
- Я никогда не видел французскую молодежь танцующей в залах Версальского дворца, - с удивлением проговорил тогда француз.
А сын марокканского бедняка - крестьянина Мохамед Баккари, увидев это волшебное зрелище, сказал так:
- Мне кажется, будто я долго - долго был узником в темной камере и вдруг в яркий, солнечный день вышел из нее! Даже глазам становится больно!
Счастливый от всего, что довелось ему увидеть и пережить, Мохамед Баккари дружески обнимает своего ровесника из Узбекистана агронома Турсунали Матказимова и засыпает его вопросами".