"Я культурно проводил воскресенье..." - 45

Тёща не желает отдать свои акции – на время, с возвратом! – зятю, остро испытывающему в них нужду. Жадина ещё и доказывает, что нет у неё никаких акций, украли. Пустил в дом старую алкоголичку, пригрел – получай теперь вот такую благодарность. Украли у неё, видишь, акции, у карги, лучше ничего выдумать не могла. С этих украденных якобы акций и пошёл, пошёл, пошёл сюжет фильма "8 женщин" известнейшего французского Тарантино по имени Франсуа Озон. Козерог один, два бойца, три песни о Ленине, четыре комнаты, пять углов, шесть степеней отчуждения, семь самураев, восемь женщин... К драматургии Робера Тома, чью пьесу взял за основу Озон, киноискусство и в СССР обращалось неоднократно – очевидно, по причинам столь желанного любому нормальному советскому человеку эскапизма. Так, начало андроповского 1983 года ознаменовано было телевизионной премьерой "Ищите женщину" по пьесе Тома – 1 января, вечером, со множеством известнейших актёров, но чудовищно беспомощной и безобразной. Какая-то глуповатая французская детективно-комедийная неведомая жизнь, какой-то мэтр, какие-то полицейские, едва интересные лишь своей непохожестью на чурбановских соколов, в общем - мура. Сравнивать "8 женщин" Озона-Тома с той зимней тягомотиной - нечестно, и первое, что приходит в голову для сравнения, это - пьеса Пристли "Опасный поворот". У Пристли тоже есть труп в начале, есть труп в конце, и клубок начинает распутываться-запутываться с кражи - правда, не с кражи акций, ведь Пристли прекрасно понимал, что спереть акции - задача не просто не из лёгких, но и глупая. В "Опасном повороте" всё серьёзно: старику Слейтеру потребовались наличные, старик Уайтхауз подписал 500-фунтовый чек на предъявителя, оставил его лежать на столе, старик Слейтер притащился за ним только через три дня, а чека того на месте не оказалось, потому что кто-то украл его за это время и получил в банке 500 фунтов, и вором мог быть только Мартин, Роберт или Стэнтон, но наружность преступника, судя по смутным воспоминаниям кассира, совершенно исключала Стэнтона. Чек на предъявителя и впрямь можно украсть, и всё происходящее у Пристли дальше серьёзно, изящно, трагично и ведёт к такому крушению мира, по сравнению с которым кража чека, понятное дело, Стэнтоном - представится затем лишь первым маленьким камушком грядущего обвала. Даже альтернативный финал у Пристли, финал, в котором герои случайно проходят мимо своего несчастья из-за пойманного по радио фокстрота, бросающего вместо правдоискательства в танец, и этот финал тоже достаточно зловещ. Другое дело -"опасные повороты" Озона. Его ранний "Крысятник" ещё обещал возможное интересное продолжение, но постепенный переход режиссёра к гротеску в основном кинорусле - факт свершившийся и безотрадный. Конечно, Озон хорошо знает чужое кино, но из киноцитат собственный кинематограф не сошьёшь. И даже к Тарантино ещё длинная дорога, тут мало пригласить на работу композитора с тарантиновским именем Кришна Леви, надо бы что-то ещё, что-то ещё. Впрочем, любителям киноизящного настоящее раздолье, и важнейших вечных вопросов уйма: из чьей коллекции розовая шляпка, что за серьги в ушах у Ардан, где Диор, где Сен-Лоран? Знатокам псевдоистории кино – своя порция "что, где, когда": какая связь между Беар и фотографией Шнайдер, чего это Денёв с Ардан взялись целоваться после драки? Есть и интеллектуальный ребус: чьи киногримасы копирует Юппер? Да, безусловно, для ценителя вторичного кинопродукта эта штука сильнее, чем "Фауст" Гете - любовь побеждает смерть. И ведь если б только смерть! Практически всё и вся побеждает она, сука-любовь, включая и кино, и свободу, и свободу снимать это самое чёртово хорошее кино. Кто не верит – для тех музыкальный номер! A quoi sert de vivre libre - Quand on vit - Sans amour! Танцуют все! Гибель всерьёз отменяется.