Один знакомый мальчик утверждал, что польский фильм «Четыре танкиста и собака» называется неправильно. Мол, при таком названии пропадает глубокий межнациональный колорит, которым проникнута лента, и много лучше были бы «Три поляка, грузин и собака». По этой логике и фильм Спайка Ли «25-й час» куда как правильнее было бы назвать «Два ирландца, еврей и собака». Есть собака, есть три старых друга – еврей-учитель Джек, которого, как всегда, не халтуря, играет Филип Симур Хоффман, ирландец-трейдер Фрэнк в исполнении Бэрри Пеппера и ирландец-наркоторговец Монти, чьё нежелание садиться назавтра по приговору в тюрьму на семь лет несуетливо и по-взрослому показывает зрителю Эдвард Нортон. Хватает и межэтнического, межкультурного нью-йоркского колорита, всех этих наглых и агрессивных рож, от которых почему-то всего минут пять воротит ирландца-наркоторговца с собакой, пока из шарика не выходит воздух, а наркоторговец не начинает вдруг на глазах линять и винить самого себя во всех своих бедах. И вот ирландцу-наркоторговцу, направляющемуся в тюрьму, уже приветливо машут руками члены различных уличных банд, застенчиво улыбается чёрный мальчик – может быть, сынишка того самого чёрного федерального агента, который проводил обыск в квартире Монти, в результате чего из дивана был извлечён пакетище с наркотой весом в семь лет. Что-то быстро скис ирландец-наркоторговец в своём неполиткорректном порыве, как мне показалось. И с ирландцем-трейдером – тоже не всё понятно. Сценарист и автор романа, по которому поставлен фильм, молодой писатель Дэвид Бениофф, знает Уолл-стрит не по рассказам, услышанным в парикмахерской. Его родной отец никакой не Бениофф-Беньов-Бенёв, а Стивен Фридман, дослужившийся в начале 1990-х до высшей должности в Goldman Sachs и ставший потом советником президента Буша по экономической политике. Ирландец-трейдер должен был получиться выпуклым, а вышел нервным, грубоватым, склонным к излишнему риску парнем, который в книге прикидывает, долетит ли до Гудзона при попутном ветре, если выбросится из окна трейдерского зала на тридцать втором этаже, а в фильме - ест по-свински руками в китайском общепите. Много болтает о своих успехах у дам, а как проверишь, не выдаёт ли желаемое за действительность? Помимо трёх героев и собаки в фильме есть и другие персонажи. Пуэрториканская девушка по имени Натюрель, русские мафиози. Про Натюрель не знаю, а русских мафиози зовут именно так, как и зовут обычно этих самых русских: Костья Новотны и дядя Николай. Обоих играют прекрасные актёры-русаки, первого - Тони Сирагуса, второго - Левани Учанейшвили. Вот такое кино. Ещё я ловлю себя на том, что почти не сочувствую наркоторговцу Монти, который боится тюрьмы и, опасаясь быть изнасилованным там в первый же день представителями различных нью-йоркских враждующих этнических групп - на них он, правда, уже и не сердится вовсе, подстраивает так, чтоб ирландец-трейдер разбил ему лицо. У каждого человека бывали в жизни 24 часа, за которыми начинался чудовищный двадцать пятый. Очень важно, как ты проведёшь последние нормальные сутки перед встречей с длинной чередой суток ненормальных. Меня, например, первый в жизни 25-й час подстерегал в 1982 году, в апреле, когда должны были с раннего утра сгрябчить в Советскую Армию рядовым на полтора года. Я не был наркоторговцем, не прятал в диване ни шмаль в товарных количествах, ни пачки долларов в банковских упаковках. Ходил на работу, платил подоходный налог, взяток не брал, приводов в милицию не имел. За всё за это мне должны были обрить башку и отдать во власть целому интернационалу дедов-садистов. Я не отправился в последний вечер, как дурак-Монти, на дискотеку, не стал обижать близких людей нелепыми подозрениями в том, что они нарочно расписались за мою повестку, не попросил малодушно знакомого боксёра отмолотить меня на пустыре за домом, а просто сел на кухне пить водку и курить «Беломорканал» с хорошим товарищем. По-моему, всего-то и было у нас на двоих - четыре бутылки «Пшеничной» и три пачки душистых папирос. Во втором часу ночи я поднялся с табуретки на кухне, чтобы сделать три шага до плиты и поставить чайник. С левой ногой творилась какая-то ерунда. Наутро доктор из медкомиссии призывного пункта зорко углядел у меня парез малого берцового нерва. Его предварительный диагноз был полностью подтверждён за месяц дружным коллективом врачей Ленинградской областной больницы, находящейся рядом с тюрьмой "Кресты". Говорят, что за год, пока я доходил дома до нужной кондиции, в той воинской части, куда меня потом всё-таки пригнали, произошли удивительные перемены к лучшему. На заслуженный отдых по домам отправилась ударная группа демобилизованных старослужащих, носивших общую кличку "мамонты". В дедах-садистах ходила уже несерьёзная публика, почти шушера - крепкие эстонцы Котов и Крехов, здоровенный литовец Развонявичюс, блатной латыш Пупялис, по-восточному изощрённый в пытках туркмен Ачылов Бахрам Дурдыевич и ещё 40-50 молодцов. Впрочем, обстановка всё равно была взрывоопасной круглые сутки, и рядовой Марманюк раз в две недели отправлял письма министру обороны СССР с просьбой откомандировать его для прохождения воинской службы в Афганистан, чтоб потом регулярно отдыхать от наших дедов на психиатрических экспертизах в областном центре. Да, было ещё патологическое чудовище Родик Протасов, которое и из любого гестапо вытурили бы за несовместимую с обликом гестаповца запредельную жестокость, но оно свирепствовало лишь в узком кругу своего караульного взвода. "25-й час" у любителей кинематографа Спайка Ли считается звёздным часом мастера. Дэвид Бениофф, удачно стартовав "25-м часом", не только вырос в известнейшего голливудского деятеля, лудящего сценарии к таким фильмам, как "Троя", где и Гектор может запросто укокошить Менелая при бюджете под 200 миллионов долларов, но и остался при том романистом. В последнем бениоффовском романе действие происходит во время ленинградской блокады, в небе "сухие" сражаются с "юнкерсами", еврейская девочка Таисья пешком эвакуируется с мамой из Ленинграда в Вязьму, а советский армейский водила ругается вот таким нецензурным манером: "Get out of the road, you motherless shits!". Всё идёт к тому, что и этот роман Бениоффа будет экранизирован в самое ближайшее время.
воскресенье, 20 июля 2008 г.
"Я культурно проводил воскресенье..." - 37
Один знакомый мальчик утверждал, что польский фильм «Четыре танкиста и собака» называется неправильно. Мол, при таком названии пропадает глубокий межнациональный колорит, которым проникнута лента, и много лучше были бы «Три поляка, грузин и собака». По этой логике и фильм Спайка Ли «25-й час» куда как правильнее было бы назвать «Два ирландца, еврей и собака». Есть собака, есть три старых друга – еврей-учитель Джек, которого, как всегда, не халтуря, играет Филип Симур Хоффман, ирландец-трейдер Фрэнк в исполнении Бэрри Пеппера и ирландец-наркоторговец Монти, чьё нежелание садиться назавтра по приговору в тюрьму на семь лет несуетливо и по-взрослому показывает зрителю Эдвард Нортон. Хватает и межэтнического, межкультурного нью-йоркского колорита, всех этих наглых и агрессивных рож, от которых почему-то всего минут пять воротит ирландца-наркоторговца с собакой, пока из шарика не выходит воздух, а наркоторговец не начинает вдруг на глазах линять и винить самого себя во всех своих бедах. И вот ирландцу-наркоторговцу, направляющемуся в тюрьму, уже приветливо машут руками члены различных уличных банд, застенчиво улыбается чёрный мальчик – может быть, сынишка того самого чёрного федерального агента, который проводил обыск в квартире Монти, в результате чего из дивана был извлечён пакетище с наркотой весом в семь лет. Что-то быстро скис ирландец-наркоторговец в своём неполиткорректном порыве, как мне показалось. И с ирландцем-трейдером – тоже не всё понятно. Сценарист и автор романа, по которому поставлен фильм, молодой писатель Дэвид Бениофф, знает Уолл-стрит не по рассказам, услышанным в парикмахерской. Его родной отец никакой не Бениофф-Беньов-Бенёв, а Стивен Фридман, дослужившийся в начале 1990-х до высшей должности в Goldman Sachs и ставший потом советником президента Буша по экономической политике. Ирландец-трейдер должен был получиться выпуклым, а вышел нервным, грубоватым, склонным к излишнему риску парнем, который в книге прикидывает, долетит ли до Гудзона при попутном ветре, если выбросится из окна трейдерского зала на тридцать втором этаже, а в фильме - ест по-свински руками в китайском общепите. Много болтает о своих успехах у дам, а как проверишь, не выдаёт ли желаемое за действительность? Помимо трёх героев и собаки в фильме есть и другие персонажи. Пуэрториканская девушка по имени Натюрель, русские мафиози. Про Натюрель не знаю, а русских мафиози зовут именно так, как и зовут обычно этих самых русских: Костья Новотны и дядя Николай. Обоих играют прекрасные актёры-русаки, первого - Тони Сирагуса, второго - Левани Учанейшвили. Вот такое кино. Ещё я ловлю себя на том, что почти не сочувствую наркоторговцу Монти, который боится тюрьмы и, опасаясь быть изнасилованным там в первый же день представителями различных нью-йоркских враждующих этнических групп - на них он, правда, уже и не сердится вовсе, подстраивает так, чтоб ирландец-трейдер разбил ему лицо. У каждого человека бывали в жизни 24 часа, за которыми начинался чудовищный двадцать пятый. Очень важно, как ты проведёшь последние нормальные сутки перед встречей с длинной чередой суток ненормальных. Меня, например, первый в жизни 25-й час подстерегал в 1982 году, в апреле, когда должны были с раннего утра сгрябчить в Советскую Армию рядовым на полтора года. Я не был наркоторговцем, не прятал в диване ни шмаль в товарных количествах, ни пачки долларов в банковских упаковках. Ходил на работу, платил подоходный налог, взяток не брал, приводов в милицию не имел. За всё за это мне должны были обрить башку и отдать во власть целому интернационалу дедов-садистов. Я не отправился в последний вечер, как дурак-Монти, на дискотеку, не стал обижать близких людей нелепыми подозрениями в том, что они нарочно расписались за мою повестку, не попросил малодушно знакомого боксёра отмолотить меня на пустыре за домом, а просто сел на кухне пить водку и курить «Беломорканал» с хорошим товарищем. По-моему, всего-то и было у нас на двоих - четыре бутылки «Пшеничной» и три пачки душистых папирос. Во втором часу ночи я поднялся с табуретки на кухне, чтобы сделать три шага до плиты и поставить чайник. С левой ногой творилась какая-то ерунда. Наутро доктор из медкомиссии призывного пункта зорко углядел у меня парез малого берцового нерва. Его предварительный диагноз был полностью подтверждён за месяц дружным коллективом врачей Ленинградской областной больницы, находящейся рядом с тюрьмой "Кресты". Говорят, что за год, пока я доходил дома до нужной кондиции, в той воинской части, куда меня потом всё-таки пригнали, произошли удивительные перемены к лучшему. На заслуженный отдых по домам отправилась ударная группа демобилизованных старослужащих, носивших общую кличку "мамонты". В дедах-садистах ходила уже несерьёзная публика, почти шушера - крепкие эстонцы Котов и Крехов, здоровенный литовец Развонявичюс, блатной латыш Пупялис, по-восточному изощрённый в пытках туркмен Ачылов Бахрам Дурдыевич и ещё 40-50 молодцов. Впрочем, обстановка всё равно была взрывоопасной круглые сутки, и рядовой Марманюк раз в две недели отправлял письма министру обороны СССР с просьбой откомандировать его для прохождения воинской службы в Афганистан, чтоб потом регулярно отдыхать от наших дедов на психиатрических экспертизах в областном центре. Да, было ещё патологическое чудовище Родик Протасов, которое и из любого гестапо вытурили бы за несовместимую с обликом гестаповца запредельную жестокость, но оно свирепствовало лишь в узком кругу своего караульного взвода. "25-й час" у любителей кинематографа Спайка Ли считается звёздным часом мастера. Дэвид Бениофф, удачно стартовав "25-м часом", не только вырос в известнейшего голливудского деятеля, лудящего сценарии к таким фильмам, как "Троя", где и Гектор может запросто укокошить Менелая при бюджете под 200 миллионов долларов, но и остался при том романистом. В последнем бениоффовском романе действие происходит во время ленинградской блокады, в небе "сухие" сражаются с "юнкерсами", еврейская девочка Таисья пешком эвакуируется с мамой из Ленинграда в Вязьму, а советский армейский водила ругается вот таким нецензурным манером: "Get out of the road, you motherless shits!". Всё идёт к тому, что и этот роман Бениоффа будет экранизирован в самое ближайшее время.
Подписаться на:
Комментарии к сообщению (Atom)
Комментариев нет:
Отправить комментарий