"...На
баррикадах Красной Пресни
Шёл на царя
в неравный бой".
65 лет назад
еще два долгих десятилетия оставалось до выезда поэта Виктора Урина на
постоянное место жительства в Сенегал:
"Чонка
Среди
дружинников на баррикадах Красной Пресни был китаец-подросток Ян Жен, по
прозвищу Чонка...
Подавив
боксерское восстанье,
Около
маньчжурского леска,
Шпорами
сверкая и крестами,
Застоялись
царские войска.
В деревнях
хватали без разбора,
И мальчишку
прихватили в плен.
— Кто он? —
Сын убитого боксера.
— Как зовут
змееныша? — Ян Жен.
Смотрит он,
испуган, исцарапан,
То на саблю,
то на револьвер...
"Захвачу-ка
желтого арапа",—
Про себя
подумал офицер.
Он привез на
Пресню китайчонка
Фабриканту
Прохорову в дар.
— Тоже мне
Ян Жен! Он просто Чонка...
— Чонка!
Принеси-ка самовар.
Шли недели —
долго или скоро —
Все ходил с
подносом у стола,
Только кровь
китайского боксера
В нем
недаром сызмальства текла.
Чонка шел по
Пресне восхищенно,
Выскочив из
барского двора.
Митинг.
Прокламации. Знамена.
И мальчишка
прокричал: "Ура!"
Чонка,
Чонка... Это в жизни было...
В этот день
по-братски горячо
Положил Оспенников
Данила
Руку друга
на твое плечо.
Чонка
посмотрел и без ошибки
Понял, что
хотя и не с лица,
Но по ласке,
что ли, по улыбке
Был похож
Данила на отца.
Рядом шли
ткачи, мастеровые,
Пресненский
взволнованный народ...
И смотрел,
смотрел в глаза косые
Революционный
Пятый год.
...Был
Данила другом. Самым лучшим.
Принял Чонку:—
Заночуешь тут,
Ничего,
пристроим и обучим,
Есть еще при
фабрике приют...
Чонка буквы
заносил в тетрадку,
Высунувши
кончик языка,
Написал,
вздохнул и по порядку
Произнес
раздельно: МО-СЫ-КВА.
И Данила
радовался:— Чонка!
Вижу,
успеваешь с первых строк,
Молодец,
смышленый ты мальчонка,
Ну-ка, снова
напиши, сынок.
Напиши: "Да
здравствует свобода!".
О, как эти
буквы горячи...
Полюбили
Чонку за полгода
Пресненские
храбрые ткачи.
— Вот что,
милый,— говорил Данила, —
Слышишь ты,
мой маленький Китай,
Есть
брошюрка... чтоб исправно было...
Ну-ка, друг,
по адресу слетай.
И, бывало,
он слетает пулей,
И Дапнла
думал не впервой,
Что
разбуженный рабочий улей
Обзавелся
пчелкой деловой.
Над
декабрьской баррикадной Пресней
Красные
знамена шелестят,
С "Марсельезой",
с этой грозной песней
Пятый год
залег у баррикад.
Бьют орудья
прямо по заставе.
— К бою,
братья! — слышится сигнал.
Волны дыма
улицы застлали,
Чуть
пригнувшись, Чонка пробежал.
Нет, не
даром, видно, что не даром
В жилах
кровь боксерская текла,
Стал китаец
русским санитаром,
Стал
орленком около орла.
Чонка,
Чонка... Это в жизни было...
В
пресненском родном тебе краю
Вдруг упал
Оспенников Данила
И рукой
размазал кровь свою.
Он глаза
открыл, сказал устало:
— Это ты,
мой маленький Китай?
Как я рад...
постой... патронов мало...
Чонка
закричал:— Не умирай!
Бинт рванул,
склонился над Данилой.
(До чего
Данила худ и сер...)
— Чонка, это
ты? ...товарищ милый...
Ты не
плачь... возьми мой револьвер...
Не Данила,
нет, а вся Россия
Чонке
револьвер передает,
И глядит в
глаза его косые
Революционный
Пятый год.
И над телом
умершего друга
Чонка встал
решительный и злой,
И святая
пресненская вьюга
Бросила его
в желанный бой!
Видно, край
рожденья покидая,
Чонка кровью
принял от отца
Солидарность
братского Китая,
Мужество
народного борца.
Напоследок
дрался без пощады,
И, как
никогда, нам дорог он,—
Светлый
подвиг русской баррикады
Был
китайской кровью обагрен.
Виктор Урин.
Декабрь.
1955 год".
("Известия",
1955, № 302 (23 декабря), с. 2).
Комментариев нет:
Отправить комментарий