"… А ведь
мог такую бабу
Притащить,
придурок, в дом!"
50 лет советские
солдаты-пограничники мечтали в сто первый раз узнать, как и кто брал Байрамова:
"Слушая
тишину
Обращаясь к офицеру
Петрову, я спросил:
— Алексей Андреевич,
вот вы служите двадцать восьмой год на границе... Это ваша профессия. Что же все-таки
главное в ней?
Он вздохнул:
— Вопрос неожиданный.
Если по уставу, то...
— По уставу он
без нас знает, — улыбнулся офицер Лебедев, второй мой собеседник.— А вы скажите
то, что в уставе не сказано, но подразумевается.
Пауза.
— Постоянное напряжение.
День и ночь служба, — ответил Петров.
— Ну и задержать
нарушителя?
Офицеры переглянулись.
Я задал банальный вопрос. Все равно как бы ученого-биолога спросили, когда вы смотрите
в микроскоп, ставите ли вы своей задачей борьбу с вредоносным микробом?
— Это само собой.
Но ведь и работаешь, чтобы их не было.
— Это как?
— Служба...
— А что вы думаете?
Это верно, работаешь, чтобы их не было, — подтвердил Лебедев. — Если нарушитель
видит, что граница плотно закрыта, он и не пойдет. У нас есть заставы, на которых
со дня их основания — а тому скоро уже пятьдесят лет — не было ни одного нарушения.
Но разве из этого следует, что мы должны быть спокойны?
— Значит, все время
настороже?
— Все время.
Алексей Андреевич
Петров — один из старейших офицеров пограничного отряда. Много лет он служил на
горных заставах. Сперва заместителем, потом начальником. В его биографии есть задержание
двух крупных шпионов. Это было давно. В дозоре стоял рядовой Иван Васюхно. Он первый
заметил нарушителей, дал сигнал на заставу. И Петров во главе с тревожной группой
направился на помощь. Два нарушителя были задержаны, но Иван Васюхно был смертельно
ранен. Сейчас его именем названа застава.
...Застава. Где-то
на высоте двух-трех тысяч метров стоят два-три домика. Леса, снега и ни одной души.
С гор спускаются только во время отпуска. Пролетят положенные тридцать суток — и
опять в горы. Там и семья живет.
— А как вам вспоминается
служба в горах? — спрашиваю я Петрова.
— Там прошла моя
молодость. Служба в горах — лучшие годы в моей жизни.
— Несмотря на трудности,
оторванность, холод?
— Оторванность?
Да, конечно, известная оторванность есть, но ведь ты не один, личный состав, солдаты.
Я служил на трех заставах, и у нас были очень дружные коллективы.
— Конфликтов не
было?
— Что-о? — не поняв
переспрашивает он. И, наконец, когда до него доходит смысл вопроса, говорит:
— Нет, какой конфликт,
служба! И вся цель в том, чтобы служба шла хорошо, чтобы солдаты были дисциплинированны.
А случаи? Они, конечно, не раз бывали за эти годы. Помню, снесло в пропасть снежной
лавиной. Шли по горной тропе, за мной группа. Что-то мне подсказало, может быть,
интуиция, оставил группу, а сам пошел вперед, разведать. Прошел метров сто, шум
какой-то. Успел только поднять глаза. На меня несется белая лавина. Захватила краешком,
как-то удачно. Очнулся уже в пропасти. Лежу на снегу. Он и самортизировал удар.
Горная служба — самая трудная.
— Не только горная,
Алексей Андреевич, а застава Авидзба Георгия Гофиковича?— возразил другой офицер.
— Это тоже трудная
застава, хоть и на равнине. Но спросите Авидзба, как он вспоминает службу там, на
вершинах.
И вот мы уже на
заставе Авидзба. Невысокий, красивый офицер грузин с черными усиками, начальник
заставы. Он тоже провел много лет на высокогорных заставах, где зимой можно передвигаться
лишь на лыжах и то, когда нет бурана.
Странно, но я сам
слышал от многих, что солдаты-пограничники всегда стремятся попасть именно на горную
заставу, на заставу, где трудней. Об этом мне говорили офицеры и сами солдаты. Почему
так происходит? Видимо, потому, что молодой воин видит: кругом люди стремятся к
подвигу, испытаниям суровой службы (а именно так и поставлено
дело в пограничных войсках), поэтому и он просит направить его туда, где труднее.
Где труднее, там лучше. В этом тоже своя логика — логика героизма.
Мощный
пограничный "газик" везет нас в горы. Дорога становится все круче и
круче. И вот уже пошла узкая колея, где двум машинам не разойтись. На вершине
горы открывается небольшая площадка. Невысокий, чисто побеленный дом —это казарма.
Здесь живут пограничники. Со мной на заставу приехали ветераны-пограничники —Александр
Георгиевич Калашников, начавший пограничную службу в 1923 году и прослуживший почти
сорок лет, и Владимир Кириллович Светилко. С нашим
приездом, казалось бы, ничего не изменилось на заставе. Солдаты продолжали нести
службу. Двое молодых ребят, голые по пояс, мыли пол. Кто-то чистил оружие. У пульта
приборов связи дежурил сержант. Я стоял у крыльца, ожидая, когда придет сопровождающий,
чтобы повести меня на границу. И услышал разговор двух молодых солдат.
—Кто приехал-то?
—Калашников, а
с ним Светилко, это который Байрамова брал.
Было такое дело
двенадцать лет назад. Начальник заставы Светилко задержал крупного диверсанта Байрамова.
Поиск велся двенадцать суток. И в биографии пограничника появился факт: "брал
Байрамова". У Светилко интересная биография. В молодости он был шестикратным
чемпионом Советского Союза по тяжелой атлетике, имел десятки призов, но все это
померкло перед одним фактом: "брал Байрамова". И в самом деле, пожалуй,
это главный факт в его жизни. Назначена была встреча молодых пограничников с ветеранами.
И пока
застава готовилась
к этой встрече, я решил отправиться на границу, которая находилась от заставы в
нескольких сотнях метров. Но это оказались трудные метры. Дороги уже дальше не было.
Мы шли к границе
со старшиной Мурсалимовым. Серьезный, молчаливый, занимающий офицерскую
должность — заместителя начальника заставы по политчасти. Шли по горной тропинке.
Совсем рядом слева от нас проходила контрольная полоса
—вспаханная земля. Эта полоса тянется вдоль всей границы.
И если кто вступил
на нее, это сразу становится известно на заставе. Работает целая система приборов:
Приборы— тонкие. Они регистрируют, даже если птица сядет на полосу.
—Этой ночью дважды
поднимали тревожную группу: оказалось, медведь куролесил,—рассказывает Мурсалимов.
Вначале мы спускаемся вниз все по той же горной тропинке, потом вверх и, наконец,
подходим к вышке. К ней идет отвесная железная лестница. Наверху дежурят двое пограничников.
— Так где же граница?
— А вон чинару
сухую видите? Это уже не наша.
— Вон то сухое
дерево?
— Да! Считайте,
Меньше полсотни метров. А вон домик — это уже чужая застава.
Спустя полчаса
я вновь был на заставе. В небольшой клубной комнате собрались пограничники — русские,
грузины, украинцы. Молодые парни лет двадцати. Они слушали Калашникова, который
рассказывал им о своей службе, о своей пограничной молодости. Потом говорил Светилко.
И он рассказал им, как брал Байрамова, случай, о котором они отлично знали, читали,
но одно дело читать, а другое — слушать человека, который возглавлял поисковую группу
и первым бросился на Байрамова.
Передача традиций,
связь поколений... И еще пройдут, видимо, десятилетия, будет совершенствоваться
техника, и, наверное, скоро она сможет отличать человека от медведя, и не будет
понапрасну тревожить короткий сон пограничников, но также будут верны молодые солдаты
боевой славе отцов, и новые поколения будут бдительно нести пограничную службу,
тревожно смотреть в чужую сторону и слушать ночную тишину, и стремглав мчаться по
сигналу тревоги.
Б. Гусев,
спец. корр. "Известий".
Н-ский пограничный
отряд".
("Известия",
1970, № 124 (27 мая, московский вечерний выпуск), с. 6).
Комментариев нет:
Отправить комментарий