"…Дочка тоже к письмецу
Приписала строчку".
50 лет назад
сильно страдали от скуки не внявшие советам Розы Мильбер:
"Позднее
прозрение дяди Сени
В стенах
Московской хоральной синагоги часто можно было видеть высокого, худощавого человека
с лицом, изрезанным морщинами. Для одних он был Ладыженским, для других — Семеном
Александровичем, для третьих — просто дядей Сеней. Словом, называли этого человека
в зависимости от характера, степени знакомства или родства. Вся последующая "невеселая"
история позволяет и нам "величать" Семена Александровича "дядей Сеней".
Больно ушибся
дядя Сеня и теперь плачет. И посочувствовать бы его "горю", да сердце
не лежит. А все потому, что горе свое дядя Сеня "горбом выбивал".
Большая часть
биографии Семена Александровича достаточно проста. Родился в рабочей еврейской семье
в Одессе в 1914 году. Трудился электросварщиком на предприятиях города Николаева.
Наступила година испытаний—пошел в полках защитников Родины
на фронт. В 1942 году он получил ранение в руку и после лечения в госпитале был
демобилизован.
Терпеливо работники
отдела социального обеспечения района, в котором проживал Семен Александрович, старались
пристроить дядю Сеню на работу. Но Ладыженский избрал для себя иной путь.
В хоральной синагоге
он завел знакомство с людьми из бывшего израильского посольства. Это были первый
секретарь Бартов, секретари Кац и Гавиш. С начала Ладыженский просто получал от
них различные побрякушки. Но настал день, когда за мелкие "благодеяния"
» с дяди Сени потребовали отработки. После встреч с Бартовым он стал уходить, нагруженный
пропагандистской израильской литературой. Из мелкого деляги он трансформировался
в шептуна, распространителя слухов и антисоветской макулатуры, в поставщика нужной израильским дипломатам
и шпионам (Гавиш был выдворен из нашей страны за шпионскую деятельность. — Ред.)
информации.
Выдрессированный
до тупого повиновения, дядя Сеня по наущению израильских дипломатов ищет людей,
увлекающихся изделиями иностранного производства, коллекционеров марок, значков,
брелоков, открыток и т. п. К нему льнут и те, кто, будучи опьянен рассказами о райской
жизни на "земле обетованной", вынашивают суждения об исключительности
евреев, их "превосходстве" над другими народами — люди из числа бывших
участников сионистских организаций, пропагандисты лозунга о необходимости сбора
"изгнанников" на земле Израиля.
С ними Ладыженский
очень добр. Он уже не получает мзду за израильские сувенирчики, а дает их просто
так, "на память" об Израиле, сопровождая это пропагандистскими проповедями.
Своим знакомым и единомышленникам Ладыженский часто заявлял о мечте — покинуть пределы
Советского Союза и выехать в Израиль.
Много дней и
ночей прошло с тех пор, как покинули наш у страну представители израильского государства.
Много бессонных ночей провел Ладыженский в раздумьях о посулах своих наставников.
И решил: ехать в Израиль, и как можно быстрее. Там
живет сестра Роза, там у него "близкие" люди в государственном аппарате,
которые, мол, помогут заиметь дело и обеспечат его безбедное существование.
И пошли письма
к Розе Мильбер. Семен Ладыженский слезно просил сестру отозваться на его просьбу
и выслать вызов, который помог бы им воссоединиться.
Объективности
ради скажем, что Роза Мильбер не приукрашивала жизнь в Израиле и предупреждала братца
о серьезности шага, на который он нацелился. Отговаривали его от этого поступка
и другие родственники —те, которые в Москве проживают. Многие
говорили ему, что, покидая Советский Союз, детей, жен у и маленького Сережку-внука,
он не только будет скучать, но может не воспринять израильского уклада жизни. Дядя
Сеня и слышать никого не хотел: ехать, и только ехать в Израиль. А семья? Что семья!
Подумаешь, дети, жена, Сережка.
И вот в кабинете
Московского отдела виз и регистрации сидит седовласый человек с серыми чуть-чуть
надменными глазами. На его лице выражение решительности. Первый вопрос: "Имеете
ли вы родственников в Израиле? " не застал Ладыженского врасплох. С вызовом
он брякнул: "У меня в Израиле сестра, а еще... два с половиной миллиона братьев
и сестер. Я хочу ехать туда". И добавил: "Если бы
мне грозила даже смерть, то я бы сказал то же самое". На предложение подумать,
учесть советы Розы Мильбер и судьбы людей, которые выехали в Израиль и не находят
удовлетворения от капиталистического уклада жизни в Израиле, Ладыженский ответил
категорическим "нет" —только туда, к "братьям".
Год назад,
24 марта 1969 года, дядя Сеня отбыл в Израиль.
Шести месяцев
хватило дяде Сене, чтобы набить оскомину израильской действительностью. Лопнули
надежды Ладыженского на то, что станет он в Израиле богачом или по меньшей мере
откроет свое торговое дело.
Не верил дядя
Сеня, что евреи-капиталисты остаются прежде всего эксплуататорами чужого труда,
независимо от того, кто этот эксплуатируемый — араб, англичанин,
француз или еврей. Тель-авивским экстремистам прежде всего нужны люди, которые
с оружием в руках могут сражаться против арабских стран, либо работать на
военных предприятиях. Они нуждаются в сильных руках рабочего, в его
беспрекословном повиновении. Да, не верил в это дядя Сеня, и вот теперь ему
пришлось горько за все расплачиваться. Те, кто сулили ему кисельные берега и
молочные реки – Бартов, Гавиш, Кац, - получив от еврейского агентства
премиальные за склонение дяди Сени к выезду из СССР, бросили его. Расплатилась
с ними и израильская разведка за клеветническую информацию, которой их снабдил
Ладыженский.
Теперь дядя
Сеня каждодневно строчит письма своим родным и знакомым в СССР и просит их
похлопотать о его возвращении "домой". В письме к одному из своих
знакомых дядя Сеня пишет, что он завидует ему, так как он живет на родине, и
что он даже врагу не пожелал бы испытаний, пришедшихся на его долю на чужбине.
Пишет, что готов выехать в любую страну, но не оставаться в Израиле.
Недавно дядя
Сеня связался пр телефону со своей дочерью. Разговор не клеился. Вместо слов из
Израиля были слышны рыдания. Плакал Семен Александрович и слезно взывал о
помощи: домой, к жене, детям и внуку Сережке. Не знаем, ходит ли Семен
Ладыженский в Стене плача, плачет ли он по своим предкам, но уверенно можем
сказать, что он плачет по Родине, и плачет навзрыд.
Вот сквозь
слезы прорываются его слова к дочери – Рогачевой: "Здравствуйте , мои
дорогие родные, Валюша и деточки! Сегодня у меня праздник и как-то на душе
веселей. Я получил два письма – одно от тебя, доченька, а второе от Инны.
Возможно, скоро с ними увидимся... Когда я буду получать паспорт, гражданство
оставлю советское, потому что это моя родина, а родину забыть никогда и нигде
нельзя... Каждый вечер слышу родную Москву и мне кажется, что нахожусь на
Дыбенко и сейчас зайдет Сережка и скажет: "Дида, едем гулять...".
Скука жуткая, но никого не обвиняю, сам заварил, сам расхлебываю".
Безрадостна
жизнь дяди Сени в стране "обетованной". Не хотим предварять ответа на
его просьбу о возвращении на родину, но даже таким "ловкачам", как
дядя Сеня хочется сказать: родина не разменная монета – ею не торгуют, не
обмениваются. Сионистскими пропагандистами дяде Сене преподан жестокий
жизненный урок. И телушки за полушку не оказалось за морем, и перевоз ее в "рупь"
обошелся.
Н. Гранкин".
("Известия",
1970, № 66 (18 марта, Московский вечерний выпуск), с. 4).
Комментариев нет:
Отправить комментарий