"Но недавно мой товарищ, друг хороший…"

"… Он беду мою искусством поборол:
Он скопировал тебя с груди у Лёши
И на грудь мою твой профиль наколол".
 

45 лет назад советские люди хорошо понимали и сами, что за измену родной земле надо платить:
"Они сыты этим раем
Из почты советского консульства в Риме
Выразительные руки бывают не только у пианистов и хирургов. Беглого взгляда на кисть незнакомца оказалось мне достаточно, чтобы узнать его имя и задать ему вопрос:
— Ну как жизнь, Леня?
И год рождения парня тоже из-за нелепой, никак не угасающей любви к татуировке не стал для меня тайной. 20-летнего Леню я встретил в здании советского консульства на римской улице Номентана.
Жизнь свою Леня изломал собственными руками, не успев построить. Об этом он мне рассказал, когда мы устроились за столиком кафе у Порта Пиа. От станции метрополитена, вернее, городской железной дороги, ведущей в Остию, он прошел пешком, чтобы сэкономить 50 лир— пятачок, по-нашему.
— Я из Н.,— тут Леня назвал небольшой и уютный молдавский городок, лежащий среди садов и виноградников.— Почему уехал, нет нужды много рассказывать: уговорили, закружилась голова. Обетованная земля, еврейский рай, одним словом. С тем различием, что в раю можно прожить без работы, а в Израиле работу можно найти лишь в отдаленных поселениях — кибуцах, в песках, которые еще неизвестно кому будут принадлежать завтра. Но и этого я быстро лишился: забрали в армию. Тупая муштра, воспитание ненависти к арабам. Когда схватил приступ язвы желудка, вместо лазарета меня отправили в карцер как симулянта. Потом удалось вырваться и добраться до Рима. Здесь, в Остии, сотни таких, как я. Знаю, что за ошибку и за измену родной земле надо платить. Но все-таки пошел в консульство. Не сделав попытки, я бы потом себе не простил. И, по правде говоря, рассчитывал, что в крайнем случае можно устроиться в Риме.
Но в Риме Леня Ф. стал еще одним из нескольких тысяч таких вот "перекати-поле", собирающихся по вечерам на площади у почты в Остии, чтобы поделиться добровольно раздобытыми бедами и горестями. Несколько дней он мыл посуду в траттории, потом вернулся заболевший итальянец, и "чужака" выставили. Пытался устроиться на стройке хоть за гроши, но в Риме полно своих безработных. Пришлось и голодать, и ночевать на уличных скамейках. Давно минуло то время, когда сионистские организации или американские "благотворительные" службы, содержащиеся на средства разведки, опекали и использовали в целях пропаганды каждого еврея, отказавшегося от советского гражданства. Теперь они в тягость, а "беглецы" из Израиля еще более неудобны.
—А как же со "свободой", Леня? С "западной демократией" и ее благами?
—Я совершенно свободно могу сейчас выйти на угол и продать эту нейлоновую куртку, —горько усмехнулся парень. —И я осуществлю эту частную инициативу в самое ближайшее время. Надо раздобыть денег на поездку в Израиль, там иногда кормят родственники.
Уже темнело, когда мы вышли из кафе. Леня понуро пошел в сторону арки, через которую когда-то солдаты Гарибальди ворвались за стены, защищавшиеся папскими гвардейцами. И я не думал, что услышу когда-нибудь об этом случайном знакомом, тем более он просил не писать о нем.
Прошло несколько месяцев. Мне позвонили из консульства. Пришло в их адрес на мое имя письмо из Израиля. Вот он, этот конверт с четко выписанным обратным адресом: неведомый Бней-Брак, такая-то улица, Леониду Ф. Адрес латинскими буквами, письмо, конечно, по-русски.
"Пишет вам парень, который в бытность свою в Италии обращался в консульский отдел с просьбой вернуться в Россию, в Советский Союз, и с которым вы беседовали. Конечно, эти данные мало о чем говорят, но я все-таки уверен, что вы вспомните меня, напрягая память. Я был вынужден уехать из Италии за неимением средств к существованию. Я думал, что смогу найти работу на некоторое время. Но это оказалось невозможным. Сейчас в Израиле хотя я и работаю, но непостоянно —то здесь, то там... Здесь много трубят об "активистах", о людях, желающих уехать в Израиль, они называют себя сионистами. Интересно, как же называют тех людей, которые стремятся обратно, в Россию, а их гораздо больше, чем "активистов".
Автор письма рассказывал, что мысли о возвращении никогда его не покидают. И он ходил в финское посольство, представляющее в Израиле, не имеющем дипломатических отношений с СССР, интересы Советского Союза.
—Мы таких писем получаем не так уж мало, —говорит советский консул в Риме Ю. С. Пахомов. —И куда более трагичные, чем от этого Лени. Вот это пришло из Греции... От человека еще моложе, 18-летнего.
Прошу позволения процитировать и это послание.
"Я, Эксер Григорий Хаймович, хочу рассказать вам, как сложилась моя несчастная судьба после того, как вместе с родителями 14 декабря 1975 года мы выехали в государство Израиль. Отец мой уехал к матери, которую он хотел увидеть. А я уехал с ним и также мать, но я не в состоянии был сам принять решение остаться, мне не было тогда и 17 лет и я не понимал толком, что делаю, уезжая со своей родины. По приезду в Израиль я понял, что не только никогда не смогу жить при капиталистическом строе, но главное —что я не смогу жить без своей родины, где я вырос и учился".
Я оставляю в неприкосновенности стиль и орфографию письма.
"Кое-как, собрав деньги, я смог с большим трудом выехать в Афины, потому что во-первых очень тяжело было собрать деньги, а во-вторых молодых парней не очень-то выпускают, даже туристами израильские власти. В Афины я выехал потому что ни в какую другую страну я не могу выехать, так как нужна была виза, а мне ее не ставили, потому что я не имел паспорта, а только "лессе-пассе". По приезду в Афины я вынужден был скитаться и спать где это только возможно было, лежал спал на скамейке —в парке и на море, в разваленных домах и т. д.
...Ребята —греки помогли мне устроиться на работу, я работаю на стройке и пока работа есть, еще могу прожить, но на жилье у меня все равно не хватило бы денег, спасибо одному из ребят, он имеет одну кладовку, где я и живу. ...Готов ждать не один год, была бы хоть какая-нибудь надежда вернуться. С уважением Эксер Григорий".
Израильская марка на одном конверте, греческая —на другом. Но как похоже их содержание! Римская скамейка, видимо, не отличается от афинской, ни жестче и не мягче, одному парню удалось вырваться из "рая", другого пружина затащила туда вновь. Но оба с юности вкусили от древа познания суть заокеанских "свобод" и "демократий".
А посоветовать им что-либо трудно, очень трудно.
В. Ардатовский,
соб. корр. "Известий".
Рим".
("Известия", 1976, № 242 (13 октября, московский вечерний выпуск), с. 4).