"И нынче, склонясь над столом рабочим…"

"…Я вижу героев колхозных полей.

О, как бы хотел я сейчас помочь им
От сердца идущей строчкой моей!"

70 лет назад советские читатели жалели, что писатель Михайло Стельмах не развернул характеры шире, не показал ни одну из своих героинь крупным планом ещё страниц на семьсот сорок пять:

"Критика и библиография

Большая родня

Михайло Стельмах. "Большая родня". Роман-хроннка. Изд-во "Советский писатель". 1950. Стр. 745. Тираж 30.000. Ц. 21 р.

Эпиграфом к своему роману-хронике "Большая родня" украинский писатель Михайло Стельмах взял слова Т. Шевченко:

     Работящим умам,

     Работящим рукам

     Целину подымать,

     Думать, сеять, нс ждать,

     Урожаи снимать

     Работящим рукам...

Вряд ли можно было найти другие слова, которые так точно передали бы характер произведения писателя, задуманную им тему. Михайло Стельмах воспевает в своем романе человека труда, простого селянина с Подолья, его любовь к земле, к природе. Но это отнюдь не та сельская идиллия, с умилительным простодушием крестьян, которую иногда рисовали так называемые "крестьянские" писатели. Деревня Стельмаха — это новый большой мир, весь устремленный в светлое будущее, полный кипучей борьбы.

С оружием в руках отстаивали бедняки полученную землю от посягательств кулачья. И вот уже разгромлены банды батьки Гальчевского и иных "батек", налетавших на многострадальную украинскую землю по воле панов и их иноземных хозяев— от Уолл-стрита до Ватикана. Старая дедовская сабля надолго вложена в ножны, и видавший виды пулемет мирно хранится где-то на складе. Но борьба не окончена, нет! И рано труженикам земли предаваться благодушию.

Между председателем товарищества по совместной обработке земли Иваном Тимофеевичем Бондарем и его дочерью Югиной происходит знаменательный разговор:

— Душа у вас такая... ласковая...— сказала она отцу.

— Нет, дочка,— задумчиво проговорил Иван Тимофеевич.— Не ко всем ласковый отец у тебя. И не хочет он таким быть. Не до того нам теперь... Нам еще надо за настоящую жизнь биться. С кулачьем... Душа у меня, чтоб ты знала, бывает шершавая, жесткая, как холст, который хозяйки в темные, голодные ночи ткали.

Не в острых сюжетных "завязках", не в неожиданных перипетиях судьбы центрального героя сила романа Стельмаха. Читателя подкупает и увлекает великая правда жизни, талантливо и ярко воссозданная картина острой, захватывающей борьбы людей за большое человеческое счастье. "Большая родня" это широкое эпическое повествовании об исторических судьбах крестьянства Украины, перед которым Великая Октябрьская социалистическая революция, коммунистическая партия открыли широкие перспективы созидания и творчества, ясные пути строительства новой жизни.

Путь, который прошли герои "Большой родни",—комитеты бедноты, теозы, борьба с кулачеством и создание колхозов, расцвет культуры и изобилия в деревне, смертельная борьба против гитлеровского нашествия,—это путь колхозного крестьянства нашей страны.

Без колебаний и раздумий встал на этот путь Варивон Очерет. Вся его молодость прошла в тяжелом труде на деревенских богатеев —Сафрона Варчука и Лариона Денисенка. Об этой подневольной жизни Варивон, ставший ужо колхозным  бригадиром, вспоминает с горечью:

—Прежде у меня одна была сорочка и в будни и в праздник —так и гнила на плечах, по ниточке разлезалась от соли, за версту потом несло. Так бы и жизнь моя вся сгнила у Барчуков да у Денисенок, как та батрацкая сорочка. Никто бы и доброго слова но сказал. Сдох, мол, новая морока: занимай на доски, гроб делать.

Судьба его закадычного друга Дмитро Горицвита сложилась иначе. Молодым хлопцем получил Дмитро в наследство от своего отца Тимофия Горицвита, погибшего от бандитской пули, хату, землю и немудреное крестьянское хозяйство. И думалось Дмитру на первых порах, что хоть и друг ему Варивон, а пути у них разные: Варивону —в теоз вместе с батраками, а ему —в самостоятельные хозяева. Долгими зимними вечерами строил Дмитро планы своей жизни: вот скопит немного деньжонок, купит лошадь, и тогда уже не будет ни от кого зависеть, тогда женится он на приемной дочке Варчука —Марте и заживут они без нужды.

По эти планы рушатся: Сафрон Варчук насильно выдаст Марту замуж за сына деревенского лавочника Лифера Созоненка. В порыве отчаяния Дмитро  поджигает дом Барчука. Но к весне сельский толстосум заново отстроился и зажил попрежнему. И в сознание Дмитро Горицвита всо глубже проникают слова вожака деревенских коммунистов Свирида Яковлевича Мирошниченка: "Поджог—это не борьба: это—стихийная, мелкособственническая ненависть, мелочная месть... Это —бунт так называемой потерянной силы... Он рождается в муках тяжкой безвыходности, к ней же и ведет. А мы не потерянная, мы —творческая сила, мы —свежая кровь жизни".

Так приходит Дмитро Горицвит в колхоз, чтобы вместо с другом-побратимом Варивоном, вместе со своим тестем Иваном Тимофеевичем Бондарем, с бывшим батраком Кушниром, одногодком Грицко Шевчиком —всей большой родней строить новую жизнь.

У двух дружков—Варивона и Дмитро не только разные судьбы, у них и характеры разные. Варивон —говорун, весельчак, он жадно тянется к общественной жизни, к славе. Дмитро —многодум, скуп на слова, многое, что его волнует, он привык переживать в одиночку. Дмитро стеснителен в общении с людьми. Про себя он говорит: "Я в чины лезть не хочу. Мое дело маленькое: пахать да сеять. Мужик, я —и больше никто». И если этот замкнутый человек становится колхозным бригадиром, а в годы войны —командиром партизанского отряда и после ее окончания возглавляет колхоз, то в этом факте перерождения человека наглядно видна неутомимая воспитательная работа партии, которая пробудила к жизни тысячи народных талантов.

Когда Горицвита по злому наговору предателя Крамового исключают из колхоза, то этот человек, когда-то мечтавший о собственном, независимом ни от кого хозяйстве, понимает, что вне колхоза для него нет жизни. "Что ни говори, а все радости и вся наша жизнь —в колхозе",— признается он своему другу Варивону.

Образ Горицвита, простого крестьянина, медленно, но верно проделавшего славный путь от землепашца до государственного деятеля,—наибольшая удача писателя.

С первых страниц романа читатель полюбил и Варивона —разбитного парня, гораздого на шутку. Иногда он не прочь и прихвастнуть, но ему и это прощают: Варивон слукавит, а потом сам первый во всем признается. Стельмаху удалось ярко показать ту необыкновенно чистую и нежную мужскую дружбу, которая связывает Варивона и Дмитро. И приходится только сожалеть, что по воле автора во второй книге —"Великое испытание" Варивон вдруг совершенно исчезает со страниц романа, чтобы появиться лишь в конце, когда Варивон Очерет, лейтенант Советской Армии, "чудесным" образом встречается на одной переправе с Дмитром Горицвитом, командиром партизанского отряда.

В романе "Большая родня" выведена целая галлерея привлекательных женских образов: сирота Марта, Югина Бондарь, мать Горицвита —Докия, София Шевчик и другие. Пленяют их душевная чистота, цельность чувств, стойкость характера.

Жаль только, что Стельмах не развернул эти характеры шире, не показал ни одну из своих героинь, как говорят, крупным планом. Может быть, автор опасался, что такой широкий показ займет слишком много места в романе? Если это так, то его опасения напрасны: разве в жизни украинского села женщина —героиня труда, женщина —общественный деятель не играет выдающейся и почетной роли?

Можно было бы указать и на композиционную клочковатость второй книги,— некоторые боевые эпизоды в романе недостаточно крепко друг с другом связаны.

Нельзя признать также оригинальной фигуру партизана деда-пасечника,—в нашей литературе о партизанах мы встречали подобные образы не раз. Но все это лишь частные недостатки.

У М. Стельмаха необыкновенно тонко развито чувство природы. Свежо, выразительно передаст он, например, ощущение осени: "В небе заиграла труба—над полями, вышо облака, ровным клином летели журавли; когда крылья опускались, клин темнел и уменьшался, а когда птицы взмахивали крыльями, светлел и отливал жемчугом. Что-то невыразимо печальное было и этом трубном переливе"...

Нельзя не отметить богатства и разнообразия языка писателя. Погрешности стиля, неточные выражения редко встречаются в романе. Писателя можно поздравить с большой творческой удачей.

М. Семенов".

("Известия", 1951, № 22 (28 января), с. 3).