"Солидно стоит под осиною корзинка для рваною бумаги..."

"...Но, смеясь над немецкой рутиною, 

В беспорядке сбегают овраги".

55 лет назад тянулись в ГДР не за одним лишь длинным рублем немецкие работящие руки:

"Выбор Клауса и Клары

Как сообщает агентство АДН, с 13 августа 1961 года по 13 августа 1964 года из Западной Германии в Германскую Демократическую Республику переселилось 59.756 человек.

Сообщения о переходе из ФРГ в ГДР стали появляться в печати все чаще и чаще. Вот и сейчас, когда пишутся эти строки, пришла новая пачка газет, и в ней я снова нахожу: за три дня перешло 130 человек.

Несколько дней назад я побывал на одном из приемных пунктов под Берлином, чтобы познакомиться с переселенцами в Германскую Демократическую Республику.

Преобладающее большинство— это рабочие, крестьяне, учителя, словом, честные труженики, которые убедились, что только в стране, где у власти стоит народ, они смогут жить зажиточно и счастливо, быть равноправными членами общества, хозяевами своей судьбы.

Вот об одной такой, надо сказать, довольно типичной семье мне и хочется рассказать.

Им обоим вместе не более пятидесяти лет. Его зовут Клаус, ее — Клара. Клаус невысокого роста парень, темноволосый, усталое лицо человека, рано познакомившегося с трудностями жизни. Его жену, Клару, на улице можно было бы принять за подростка. Маленькая, совсем юная, звонкий голос — трудно поверить, что она уже мать двоих детей. В приемном пункте Билефельд они провели около двух недель. За это время переселенцам обычно подыскивают место работы или учебы, знакомят с основными принципами жизни в социалистическом обществе.

Последнее для Клауса не требовалось; что такое социализм — он знал очень хорошо. Ведь он родился, вырос здесь, в Германской Демократической Республике. Здесь учился в школе, служил в армии.

Возвращаясь из армии, Клаус не подозревал, что последние дни круто изменят ход его жизни. Родительский дом был наглухо забит досками. Отец-крестьянин испугался надвигающихся в деревне перемен коллективизации и со всей семьей уехал в Баварию. Оттуда он и прислал письмо, требуя, чтобы Клаус приехал к ним,  и расписывал, как хорошо, мол, будет сыну в стране "экономического чуда" .

Что было делать девятнадцатилетнему парню, воспитанному в духе беспрекословного подчинения родителям? В конце концов и здесь, и там говорят на одном языке и здесь и там живут такие же рабочие люди. Словом, Клаус уехал в Западную Германию.

Вначале все было так, как рассказывал отец: магазины, полные товаров, нарядно одетые люди на улицах Мюнхена, шикарные автомобили, яркие рекламы, на которых улыбались красивые девушки. Работа тоже нашлась.

И все же, что бы он ни думал, сравнения напрашивались на каждом шагу. Подошел день получки и выяснилось, что значительную часть денег придется отдать на различные взносы. Например, на социальное обеспечение. В ГДР этого не требовалось. Еще один взнос — в больничную кассу. И снова сравнение — в ГДР лечение бесплатное.

Все может предугадать человек, но только не может знать он тот час, когда к нему придет любовь. Подстерегла она и Клауса. В соседнем кафе, в которое он заходил по вечерам, разглядел он как-то молоденькую повариху Клару. Познакомились, и с тех пор Клаус и Клара все чаще были вместе.

На худенькие плечи маленькой Клары в жизни обрушилось столько бед, что иному и сильному человеку не выдержать. В раннем детстве осталась сиротой. Совсем еще девочкой пошла в прислуги. Накопила кое-какие средства. Удалось окончить школу кулинарии. Вроде бы судьба начала улыбаться — несчастье в личной жизни. Парень, с которым встречалась Клара, узнал, что она забеременела, испугался и скрылся. Девушка не стала разыскивать труса, решила

одна воспитать сына.

И вот знакомство с Клаусом. Клара ничего ему не говорила, боялась, что потеряет ставшего ей дорогим веселого и немного наивного парня. Но шли дни, и скрывать становилось все труднее. И она решилась. Пригласила однажды к себе в дом и подвела к кроватке, на которой спал, прижав к груди игрушечного медвежонка, мальчуган:

— Это мой сын.

Клаус молчал. Потом спросил:

— Как зовут его?

— Вернер.

—Хорошее имя,—сказал Клаус. Помолчал. Потом добавил,— хороший мальчик.—И обнял Клару, которая сидела на диване и беззвучно плакала.

Они решили пожениться. Отец пришел в ужас. Человек, выросший в мещанской среде, оценивавший все события с точки зрения материальных соображений и внешнего приличия, не мог понять намерений сына. Клаус это предвидел. Куда было обиднее узнать, что и на заводе товарищи по цеху скептически отнеслись к его намерению.

Для Клары и Клауса наступили дни, которые они запомнят навсегда. Пусть у них всего лишь маленькая комната, пусть о них говорят плохо. Они докажут этим черствым, равнодушным эгоистам, что, имея две пары работящих рук, два честных сердца и два твердых характера, они добьются своего.

Клаус теперь работал, как одержимый. В его руках буквально все кипело. "Старательный парень",— с одобрением говорили пожилые работники. Но странное дело —чем больше он работал, тем меньше денег приносил домой. А ведь

так называемая система РЕФА, казалось бы, поощряла трудолюбивых. Выполнил человек норму, произвел дополнительное количество продукции, и, пожалуйста, получай 30 процентов надбавки к заработной плате. Только тот, кто придумал эту систему, вряд ли заботился о заработке рабочих. Потому что как только Клаус, стараясь побыстрее выполнить свою норму, вырабатывал положенное количество деталей за меньшее число часов, так появлялся контролер с часами и засекал время. Снова человек старался побыстрее выполнить новую норму и заработать желанные 30 процентов, и снова появлялся контролер. Получалось, что рабочий сам загонял себя в бешеный ритм, затягивал петлю на собственной шее и, главное, он при этом зарабатывал все меньше и меньше.

А Клаусу никак нельзя было меньше. Клара ждала сына. Их сына!

Клаус брался за любое дело: подтаскивал бревна на лесопилке, столярничал, но все это была временная работа. Наконец, ему подвезло. Клаус устроился на стройке. Обслуживал бетономешалку. Теперь он имел свои 500 марок. Худо-бедно, но жить было можно.

Они даже мечтали о том, как обставят свою квартиру, ездили в ближайший городок, присматривались к мебели. Витрины попрежнему дразнили мнимой доступностью. Любой товар можно купить в рассрочку. Но горе тому, кто не уплатит очередной взнос. Купленное заберут.

Когда покупаешь, надеешься на лучшее. Клаус и Клара приобрели мебель за 1.400 марок. Наконец-то они могли, не стесняясь, приглашать к себе гостей. Что ж, они живут теперь не хуже других.

Ну, а взносы, конечно, приходилось регулярно платить и соответственно работать. Но в том-то и дело, что они не всегда были заняты. В зимнюю пору, в заморозки стройка замирала. А наступала оттепель, и тогда наверстывалось упущенное, работали по 18—20 часов в сутки. Клаус был готов трудиться и больше.

Вконец измотанный приходил Клаус домой, валился на кровать, вспоминал прошлое, горько усмехался: в школе он очень любил историю, мечтал, стать учителем, ученым. Как все это кажется далеким и почти нереальным. За годы, что он жил в Западной Германии, он не прочитал ни одной порядочной книжки. Таких читален и библиотек, как в ГДР, здесь не было. А покупать книги им было не по карману. Какие там книги, когда они не могли себе позволить купить даже сливочное масло.

Клара с болью смотрела, как Клаус надрывается. Чтобы хоть как-нибудь облегчить положение, она тоже устроилась работать. Детей отводила к знакомым, платя за присмотр 100 марок в месяц. И Клаус снова невольно сравнивал—там, в ГДР, они ходили бы в детский сад, пели бы с ребятами песни, учили стихотворения.

А жизнь становилась все суровее и суровее. Пришла беда, которую никто не ждал. Стройка закрылась. И Клаус остался на улице. Теперь они существовали только на заработок Клары. И самое главное, приближалась развязка—нечем было платить следующий взнос за мебель. Клаус написал в дирекцию фирмы письмо, прося об отсрочке. Потом еще одно письмо. Ответа не было. Они знали, что кроется за этим молчанием. Не сегодня-завтра придут люди, погрузят мебель в автомашину и увезут, несмотря на то, что они уплатили за нее 900 марок.

Последняя капля переполнила чашу терпения. Мысли, которые Клаус все эти годы старался гнать от себя, вылились в твердое решение:

— Мы едем ко мне на родину, Клара, собирайся..

— А что мы скажем твоему отцу?

— Пусть живет, как хочет. Нам с ним не по пути.

Рассказ окончен. Клаус и Клара взволнованы воспоминаниями о недавнем прошлом. Еще больше их волнует будущее. Завтра они переступят порог приемного пункта, уедут в места, где раньше жил Клаус. Станут гражданами республики, в которой больше всего ценят работящие руки, честное сердце и твердый характер.

А теперь несколько слов еще об одной паре. В воротах приемного пункта я увидел переселенцев—сорокалетнего мужчину и его спутницу— девушку лет двадцати. Каково же было мое удивление, когда мне сказали, что этим людям придется вернуться в Западную Германию. Но почему? В чем дело? Оказалось, что служащий почтового ведомства из Рейнской области некий г-н Иозеф Литц бросил жену, двоих детей, познакомился с этой девушкой и решил здесь, в ГДР, начать "новую жизнь".

- Рассматривая просьбы переселенцев о приеме в гражданство ГДР, - рассказывал руководитель приемного пункта, - мы прежде всего руководствуемся принципами гуманизма. И если кто вздумал устроить свое дальнейшую судьбу нечестным образом, то мы отсылаем его обратно. Но таких людей не так уж много.

Б. Орлов,

соб корр. "Известий".

Берлин, сентябрь".

("Известия", 1964, № 221 (15, сентябрь), с. 4).