"Под большие знамена полка своего…"

"…патриоты, 

зачислите сердце его".

70 лет назад воинствующие ура-космополиты прямо выступали против учения Ленина-Сталина о национальном вопросе:

"Существо бездушное...

Своеобразным "лидером" антипатриотической группы литературных критиков являлся Л. Субоцкий. Вокруг него объединялись такие космополитические нигилисты и эстеты, как Ф. Левин, Дайреджиев, Данин, Хольцман и другие. На закончившемся недавно партийном собрании Союза писателей Субоцкий отказался от всех обвинений, предъявленных ему писателями-коммунистами.

Что же представляет собой его "критическая" деятельность?

Из однообразных, нудных статей Субоцкого вырисовывается злобный облик безродного космополита, издевающегося над всем, что дорого советскому человеку. В "Заметках о прозе 1947 года", опубликованных в журнале "Новый мир" (№ 2, 1948 г.), Субоцкий выступил против советского патриотизма. Он полностью лишает советский патриотизм каких бы то ни было национальных традиций, утверждая, что в прошлом русскому народу вообще не был свойственен патриотизм! В истории России, по мнению Субоцкого, реально существовал лишь "квасной патриотизм".

"Патриотизм широких народных масс, - пишет он, - в прошлом был скован в своей активности угнетательской политикой и практикой эксплоататорских классов России. "Хозяева жизни" стремились привить народу свой – реакционный "квасной патриотизм"…

Лишь в отдельные исторические моменты (например, в годы войны с Наполеоном) народный патриотизм был в состоянии найти свое прямое, действенное выражение".

И все это Субоцкий осмеливается говорить о народе, который, по словам Ленина, доказал миру, что он способен дать человечеству великие образцы борьбы за свободу, невиданного революционного героизма, невероятной энергии и беззаветности исканий! Разве в истории России не сказался ярко и последовательно подлинный патриотизм народных масс, - и в героической борьбе с чужеземными захватчиками за независимость родной страны, и в могучем народно-освободительном движении, и в деятельности великих патриотов – Белинского, Чернушевского, Добролюбова, Некрасова, Щедрина и других.

Субоцкий тщится очернить, облить грязью наш народ. Накануне Великой Отечественной войны Субоцкий нагло заявил в одной из статей, что великая литература критического реализма не пошла дальше изображения того, "как частнособственнический эксплоататорский строй разлагал все области душевной жизни человека, давил и коверкал человеческую жизнь".

Ни одной благородной героической черты не признает Субоцкий у русского народа – все, видите ли, у него было отравлено, исковеркано господствующими классами, все разлагалось и бесплодно гибло! Клеветник Субоцкий с лицемерным, приторно-сокрушенным видом "оплакивает" нашу великую культуру.

В классической литературе он нашел лишь людей, "не способных ни к какому конкретному делу во имя любви" к родине, "прекраснодушно-бездейственных, снедаемых интеллигентской рефлексией".

Можно ли придумать злее клевету на нашу литературу прошлого, проникнутую стремлением к героическому действию, на литературу, создавшую прекрасные образы глубоко цельных, самоотверженных людей, таких, как Рахметов Чернышевского, Елена и Инсаров Тургенева, Мцыри Лермонтова, Хаджи-Мурат и герои "Войны и мира" Толстого и многие другие!

Кому не известно, что, создавая образы людей, не способных к делу, к героическому действию, передовые русские писатели всегда бичевали, разоблачали и высмеивали таких людей.

Субоцкий клевещет не только на прошлое нашей родины. Он нагло замахивается и на героический советский народ, на самоотверженных тружеников страны социализма. Вот как характеризовал этот "критик" наше советское общество перед Великой Отечественной войной: "В нашей стране, где еще живы – и живучи! – пережитки капитализма в сознании людей, еще немало трудящихся, не освободившихся от коросты прошлого, не ощущающих поэзии труда".

Советский народ достиг величайших успехов в новаторском труде на благо советской отчизны; героическое выполнение сталинских пятилеток, небывалые подвиги стахановцев стали гордостью, радостью передовых людей всего мира. Но Субоцкого все это не трогает! Он не желает видеть массовый героизм миллионов советских патриотов и клевещет на них, заявляя, что радость социалистического труда непонятна массам трудящихся в нашей стране.

Мы хорошо знаем, что все эти черты – и "короста прошлого" и нелюбовь к труду прежде всего характерны для всякого рода рвачей, жуликов, лодырей, для интеллигентских хлюпиков вроде Субоцкого, а вовсе не для тружеников социалистического общества.

Воинствующий ура-космополит Субоцкий прямо выступает против учения

Ленина-Сталина о национальном вопросе. Ему ненавистно все то, что связано с проблемами национального своеобразия, национального характера. С презрительной издевкой он третирует эти проблемы.

"Стало традиционным, - изрекает он, - пристрастие к самому простому, но самому верному способу решения задачи – к тому, что я назвал бы национальным орнаментом" (?!). И далее он ополчается на советских писателей, которые стремятся выразить "во внешности, языке, в деталях характера положительного героя… черты принадлежности к той или иной национальности". Это, по мнению Субоцкого, всего лишь "ненужный орнамент"… С его точки зрения изображение советского человека в его национальном своеобразии является крупнейшим недостатком нашей литературы. С издевкой и презрением отзывается он о национальном своеобразии, запечатленном советской литературой, как о проявлении ее якобы ограниченности, с которой надо упорно бороться.

Разбирая эти "концепции" Субоцкого, "Литертурная газета" указывала (№ 45 от 5/VI 1948 г.), что критик-космополит третирует все национальное в нашей литературе, изо всех сил стараясь зачеркнуть важную часть сталинского определения нашей культуры – социалистической по содержанию и национальной по форме.

Субоцкого возмущает патриотический пафос литературы Великой Отечественной войны, он упорно стремится доказать, что все произведения военных лет испорчены "национальным орнаментом", что книги советских писателей отравлены, как он выражается, "ущербным", "примитивным", "квасным" патриотизмом. Великое значение литературы Отечественной войны, ее новаторский характер нагло, клеветнически зачеркивается Субоцким. Все его статьи буквально заполнены мрачным бормотанием о каких-то "древних, исконных чертах патриотического сознания", которыми будто бы проникнуты многие книги военных лет. Всякое проявление национальных черт в характере героев он объявляет "отсталостью, ущербностью". Все статьи Субоцкого заполнены этими клеветническими рассуждениями о "квасном патриотизме" советских писателей, который он приписывает и П. Павленко, и К. Симонову, и Л. Леонову, и другим. Субоцкий создает грубо извращенную картину развития нашей литературы в годы Отечественной войны, "доказывает", что она изобилует начисто выдуманными и нереальными "бывшими людьми", становящимися героями, боевыми старичками-бодрячками, со смаком вспоминающими "старую жизнь"; он всячески пытается уверить, что в книгах военных лет "современный человек наряжался и загримировывался под матроса Кошку, солдата Архипа Осипова, капитана Тушина, под Платона Каратаева" и т. д., что советские писатели "затушевывали и смазывали разницу между сознанием защитников Сталинграда и какого-нибудь Тобрука".

Как же надо было злобно ненавидеть нашу родную советскую литературу, чтобы, потеряв и честь, и стыд, обливать ее потоками грязи!

С той же невозмутимой наглостью, с какой Субоцкий "отказал" нашей литературе в советском патриотизме, он стремился отнять у нее драгоценное, неотъемлемое качество – глубокое, новаторское решение темы социалистического труда. В статье 1941 года он издевательски твердит о мертвенных схемах, однолинейном подобии жизни, сереньких характерах, ходульных образах, ложном пафосе, свойственных, по его мнению, довоенной литературе. Такие высокие достижения советской литературы, как "Цемент" Ф. Гладкова, "Как закалялась сталь" Н. Островского, "Люди из захолустья" А. Малышкина, "Время, вперед!" В. Катаева, "Танкер "Дербент" и "Инженер" Ю. Крымова и многие другие, Субоцкий презрительно именует всего лишь "первыми шагами" и "частными успехами". В

"Заметках о прозе 1947 года" он утверждает, что в 1947 году у нас не было "романа или повести, в которых мы встретили бы идейно и художественно полнокровный образ большевика". Субоцкий сознательно игнорирует, что в 1947 году вышли такие яркие книги о коммунистах, как "Счастье" П. Павленко, "В одном населенном пункте" Б. Галина, "В крымском подполье" И. Козлова, "Повесть о настоящем человеке" Б. Полевого. "Подпольный обком действует" А. Федорова и др. Субоцкий попросту травит лучших наших писателей. Так, он заявляет, что один из любимых героев нашей молодежи – Мересьев ("Повесть о настоящем человеке" Б. Полевого является бездумным, обедненным образом. Зато он открывает черты советского человека в… клеветнических рассказах А. Платонова!

Так последовательно и упорно старался Субоцкий помешать развитию нашей литературы.

"Литертурная газета" (в № 47 от 12/VI 1948 г.) уже указывала на вредоносную деятельность Субоцкого в издательстве "Советский писатель". Благодаря его стараниям была издана порочная, формалистическая книга Дм. Петровского "Святослав"; под его редакцией вышли в свет проникнутые низкопоклонством "Венгерские рассказы" О. Ровинского, в которых автор раболепствовал перед зарубежным мещанином, с восхищением воспроизводил чуждые, пошлые высказывания венгерских аристократов и буржуа.

Эта книга явилась своего рода "творческим знаменем" Субоцкого. Он противопоставил ее, как несравненно более "высокий" образец, патриотическим книгам военных очерков К. Симонова, Б. Полевого, Л. Первомайского и других писателей.

Превознося низкопоклоннические изделия людей, преклоняющихся перед "всем заграничным", горячо рекомендуя к изданию книги, проникнутые формалистско-эстетским духом, вроде сборника рассказов Ф. Кнорре "Твоя большая судьба", Субоцкий вместе с тем со всей присущей ему злобной энергией стремился сорвать издание талантливых произведений советской литературы. На заседаниях редсовета издательства "Советский писатель" он всячески поносил такие книги, как "Почти три года" В. Инбер, "Теплоход "Кахетия" О. Джигурды и другие.

Известный мастер интриг, непрерывно занятый дрянной групповой склокой, Субоцкий объединял вокруг себя таких эстетствующих нигилистов и космополитов в критике, как Ф. Левин, Дайреджиев, Данин, Б.Хольцман и другие. Будучи секретарем правления Союза писателей, Субоцкий использовал свое положение для обороны этих своих друзей-приятелей от какой бы то ни было критики. Так, например, Субоцкому удалось на страницах центральной печати обрушиться на "Литературную газету" и "грубость" ее выступления против антипатриотической статьи Дайреджиева в газете "Труд" ("Литертурная газета" № 46 от 15/X 1947). Б. Дайреджиев стремился уничтожить пьесу Н. Вирты "Хлеб наш насущный". Субоцкому очень хотелось, чтобы "Литературная газета" "нежно" относилась к критикам типа Дайреджиева.

Такова враждебная нашей социалистической литературе злобная ура-космополитическая деятельность Субоцкого.

С новой силой звучат слова Белинского: "Космополит" есть какое-то ложное, бессмысленное, странное и непонятное явление, какой-то бледный, туманный призрак, существо безнравственное, бездушное, недостойное называться священным именем человека".

З. Паперный".

("Литературная газета", 1949, № 14 (16, февраль), с. 3).