"Пограничники не дремлют у родного рубежа..."

"...Наше море, нашу землю, 

Наше небо сторожат!"

 

75 лет назад в СССР тишиной и миролюбием из всех границ отличалась только одна – заветная, советско-германская:

«Пограничная ночь.

(Рассказ)

Среди гула осенней ненастной ночи до Коркина донесся едва уловимый треск сломанной ветки. Коркин с напряжением стал вслушиваться, но вой ветра, шорох листвы и скрип сгибаемый вековых сосен заглушал все. Холодные брызги дождя попадали на лицо, слепили глаза и иногда прорывались за ворот. Сердце усиленно билось и удары пульса, как стук молотка, отдавались по всему телу. Прошло несколько томительных минут в напряженном ожидании. Таинственный шорох повторился.

Кто бы это мог быть?

Впереди под склоном пограничной сопки простиралась обширная непроходимая трясина. С флангов находились усиленные посты, расположенные на километр вправо и влево от одиночного секрета.

А вдруг... Его осенила жуткая догадка. А вдруг это болото проходимо для опытных проводников и он один вдалеке от ближайшего поста должен встретить группу диверсантов. Он крепче сжал ложе винтовки. Удары сердца казались необычайно громкими.

Слегка приподнявшись на локтях из-за укрытия, Коркин властным, чуть срывающимся голосом скомандовал:

- Стой! Кто идет?

На месте оставаться было нельзя. Отползти в сторону, высмотреть врага и бить, меняя позицию – таково было решение, но предварительно дать сигнал посту, обмануть диверсантов. Коркин одн за другим дал два выстрела и, прижимаясь всей грудью к земле, осторожно пополз в сторону.

Ответных выстрелов не последовало.

Окружить хотят. Врешь! Не выйдет!

Извиваясь, Коркин заползал во фланг диверсантам. Но нарушители были опытные. Они ожидали этого маневра. Одна часть из них осталась лежать, другая поползла к первоначальному месту с целью вынудить пограничника покинуть секрет. Наступила неожиданная тишина. Коркин, выставляя вперед штык, все больше отползал от секрета. Вдруг в пяти шагах прозвучал выстрел и пуля под самой грудью ударила в землю. Комья земли больно хлестнули по лицу. Как на пружинах вскочил он и два прыжка очутился около диверсанта. Штык со скрипом вошел во что-то мягкое. Послышался приглушенный стон. Одновременно слева полыхнули два выстрела и горячий свинец, как огнем ожег правую ногу выше колена.

Коркин изнемогал от потери крови. Ослабевшей рукой снял с пояса две ручных гранаты, отвел предохранители и положил рядом с собой. Ветер с новой силой трепал кустарник, перевертывая и кружа целые тучи опавшей листвы, временами освещаемой вспышками выстрелов. Коркин старательно прицелился на один из мелькнувших огней и выстрелил. Началась частая перестрелка. Кольцо сжималось все уже и уже. Какие-нибудь 20-30 метров отделяло его от врагов. Повернувшись на левый бок, Коркин метнул гранату. Яркий столб пламени на мгновение осветил лес. Грохнул взрыв. Слышно было, как один из нарушителей забился в предсмертной агонии, другой неистово закричал, повидимому, раненый.

Теперь уже сами нарушители оказались стиснуты в стальном полукольце. Диверсанты делали усиленные попытки отойти к границе,  но пулеметный огонь не давал возможности даже приподнять головы. Как гадюки, совершившие гнусное дело, они ползли назад, вплотную припадая к земле. Обезумевшие от страха перед сужавшимся кольцом пограничников, они не оказывали сопротивления и лишь изредка тот или иной оборачивался назад и злобно, наугад стрелял. До границы оставалось несколько десятков метров, как вдруг перед самым носом, точно из-под земли, застучал пулемет и сразу смолк, сменившийся зычным голосом:

- Сдавайтесь! Все равно не уйдете!

... Очнулся Коркин в мягкой постели лазарета. Утреннее солнце косыми лучами падало на подушку. Комната была чиста и выбелена. Коркин приподнял голову и посмотрел через подушку. На соседней койке лежал раненый пограничник. Грудь его равномерно и спокойно вздымалась. В коридоре стенные часы пробили 8 утра, где-то скрипнула дверь, послышалось мягкое шлепанье туфель и в комнату вошел врач с сестрой.

- Вы уже проснулись! Ну, как Ваше самочувствие?

- Самочувствие хорошее, вот только желудок что-то по пище заскучал.

- И все бы Вы шутили, Коркин. Сейчас и пища будет. А ну-ка, дайте руку. Так. Пульс нормальный. Посетители могут войти, сестра.

Сестра вышла и вскоре ввела лейтенанта и нескольких бойцов. Все они были с цветами и подарками. Коркин сразу оживился и лицо засияло радостной улыбкой.
- Не разбудите,- мотнул головою врач в строну соседней койки. Шопотом завязалась оживленная беседа. Каждый старался подробно рассказать о себе за эту ночь. Еще и еще раз переспрашивали Коркина о подробностях встречи с диверсантами.

- Ни один не прошел? – перебил Киркин.

- Нет, ни один не прошел, вот только,- лейтенант опустил голову,- жаль одного бойца потеряли. Пулеметчика Иванова.

Все сразу смолкли. Коркин комкал в руках кончик одеяла.

- Мы, - прошептал он,- не забудем боевого товарища и враги дорого поплатятся за его жизнь.

И. Спиридонов».

("Советский Сахалин", 1940, № 250 (27, октябрь), с. 3).