воскресенье, 29 июня 2008 г.

"Я культурно проводил воскресенье..." - 34

Конечно, автором этой прелестной фотографии является вовсе не Теодор Драйзер, как ошибочно утверждает интернет-сайт библиотек Пенсильванского университета*), однако, создатель романа "Финансист" 7 ноября 1927 года действительно там был и шёл, очевидно, как раз в тот час недолгой дорогой от Гранд-Отеля к трибуне для гостей парада на Красной площади. Хотя Драйзер и оказался окружён плотным кольцом заботы со стороны хозяев во время двухмесячного пребывания в СССР **), его успели огорчить бедно одетые люди на улицах, допотопные автомобили, запахи в общем вагоне поезда. Книга "Драйзер смотрит на Россию", ставшая результатом двухмесячных усилий ВОКСа, получилась куда менее интересной для сегодняшнего читателя, чем драйзеровские путевые дневники, которые, без сомнения, стоит почитать ***). А вынужденный роман советского читателя с Драйзером, подпитываемый фантастическими тиражами его произведений, продолжался потом ещё долгие годы и даже стал сюжетом анекдота о бабке, которая, проходя мимо очереди "за Драйзером", интересуется, лучше ли он штапеля. И в 1970-е, когда в обмен на сданные 20 кг макулатуры можно было получить талон, позволявший купить кое-что из драйзеровского литературного наследия, роман тот ещё тихо тлел, несмотря на прорвавшиеся к тому времени переводы настоящих американских титанов – правда, мизерными - по сравнению с драйзеровскими - тиражами. Время почти стёрло и "радикализм" Драйзера, раздражавший некогда американскую критику, и его "мелкобуржуазность", заставившую глубоко упрятать "Драйзер смотрит на Россию" в советский спецхран. Остался Драйзер – упорный, с лицом обиженного ребёнка, американский человек немецких корней, умудрившийся получить от усатого мужика в сапогах, который на фотографии справа, чек аж на тридцать четыре тысячи шестьсот долларов США ****), хотя остальные жертвы неприсоединения страны Советов к Бернской конвенции всегда получали вместо денег - кукиш, Драйзер – ума палата, безоговорочно и публично поддержавший подписание пакта Молотова-Риббентропа, Драйзер – домашний конспиролог, спрашивавший себя, уж не еврей ли президент Рузвельт, что так жаждет стравить собственную страну с национал-социалистической Германией? Остался "Финансист" – книга странная, похожая на своего автора, вызывающая одновременно интерес, удивление, разочарование. Прежде всего, она – захватывающий документ для того, кто хочет узнать больше о финансовой истории Соединённых Штатов, но с пользой загрустят, каждый - о своём, читая её, и биржевый игрок, и вкладчик и даже простой налогоплательщик. Любой свидетель современных муниципальных и партийных афер, в какой бы стране он ни жил – от Москвы до самых до окраин, будет обречён на печальное узнавание филадельфийских коллизий полуторовековой давности. Ценитель художественного стиля, любящий американскую литературу за Мелвилла, Фолкнера, Дос Пассоса, не обнаружит в "Финансисте" ничего своего, хотя драйзеровская проза вызывала восторг не только у Синклера Льюиса, посвятившего ей значительную часть своей Нобелевской лекции *****), что ещё можно объяснить контекстом льюисовского творчества, но и у Шервуда Андерсона, и у Роберта Пенна Уоррена. Как произведение художественное - "Финансист" едва ли не покажется требовательному читателю совершеннейшим литературным сырцом. Количество навязчивых деталей, не имеющих никакого отношения к сюжету и связанных, например, с интерьерами жилищ, просто потрясает. Краеведение ли это, репортёрское ли нутро Драйзера, восторг ли его перед материальной культурой – сказать трудно. О движениях души главного героя – финансиста Фрэнка Каупервуда, говорится так скупо, что до самого конца романа теряешься в догадках, каков же этот человек, что он сделает в следующей главе – заработает миллион, влюбится ещё раз или просто полоснёт кого-нибудь бритвой? Но бьют фонтаном подробности, связанные с убранством филадельфийских домов: "Элсуорт знакомил Каупервуда с эскизами мебели, портьер, горок, шкафчиков, тумбочек и роялей самых изысканных форм. Они вдвоем обсуждали различные способы обработки дерева - жакоб, маркетри, буль и всевозможные его сорта: розовое, красное, орех, английский дуб, клен, "птичий глаз". Элсуорт объяснял, какого мастерства требует изготовление мебели "буль" и как нецелесообразна она в Филадельфии: бронзовый или черепаховые инкрустации коробятся от жары и сырости, а потом начинают пузыриться и трескаться. Рассказывал он и о сложности и дороговизне некоторых видов отделки и в конце концов предложил золоченую мебель для большой гостиной, гобеленовые панно для малой, французский ренессанс для столовой и библиотеки, а для остальных комнат - "птичий глаз" (кое-где голубого цвета, кое-где естественной окраски), а также легкую мебель из резного ореха. Портьеры, обои и ковры, по его словам, должны были гармонировать с обивкой мебели, но не точно совпадать с нею по тонам. Рояль и нотный шкафчик в малой гостиной, а также горки, шкафчики и тумбы в зале он рекомендовал, если Фрэнка не отпугнет дороговизна, все-таки отделать в стиле "буль" или "маркетри". Привыкнув за многие сотни страниц к драйзеровской манере не шутить вовсе, легко понимаешь, что никаких намёков на юмор нет и в таком описании: "Восточная тюрьма штата Пенсильвании, в которой Каупервуду предстояло отбыть четыре года и три месяца одиночного заключения, находилась на углу улиц Фейермаунт и Двадцать первой, в огромном здании из серого камня; хмурое и величественное, это здание несколько напоминало дворец Сфорца в Милане, хотя, разумеется, в архитектурном отношении сильно ему уступало". Наконец, нужно вспомнить, что Драйзер, считавший Уолл-стрит совершенно адской кухней, не был удачлив в качестве инвестора на фондовом рынке и во время краха 1929 года "серьезно пострадал, ибо он тоже поддался уговорам хитрого спекулянта-биржевика, убедившего его вложить деньги в какие-то акции и облигации, цены на которые «должны были наверняка подняться до небывалой высоты» ******). Инвестиции же писателя в земельные участки оказались куда благоразумнее: хотя участок во Флориде, на который он истратил 4 тысячи долларов, несколько лет спустя и "смыло в море во время тропического шторма" *******), другой загородный участок в 35 акров все беды бурного драйзеровского века счастливо миновали.
на

Комментариев нет:

Отправить комментарий