"Деньги прячутся в сейфах, в банках…"

"… в полу, в чулках, в потолочных балках,
в несгораемых кассах, в почтовых бланках".

 35 лет назад в СССР ничто не угрожало долголетию и дальнейшему благополучию свиней, которых сдавал на мясокомбинат бывший начальник Сыктывкарского горотдела милиции С. Желтов:
"Из зала суда
"Мясное" дело
В трехлитровую стеклянную банку вошло семнадцать тысяч рублей — банку прятала в пригородном селе дочь приемщицы мясокомбината В. Поповой. А другая приемщица— А. Мишарина — зашила тринадцать тысяч в рукав пальто и попросила знакомого взять его на хранение, не сообщив, впрочем, о "начинке"...
Но все это было потом. А вначале сотрудников ОБХСС заинтересовал странный факт. Почему-то из месяца в месяц одни и те же люди, чаще всего связанные родственными узами или близким знакомством, сдавали скот на мясокомбинат. Почти год милиция изучала деятельность коллектива мясокомбината и писала тридцатитомное "сочинение", которое и было представлено на рассмотрение Верховного суда республики. Был здесь и тщательный анализ того, как специально, нарушая инструкции и правила, запутывали учет, как обманывали реальных сдатчиков государственного и личного скота. И все это для того, чтобы за короткий срок накопить неучтенных излишков мяса на многие тысячи рублей. Потом излишки хитроумно "регулировались" оформлением сдачи от подставных лиц.
Так, например, заместитель директора соседнего хлебокомбината С. Желтов, не выходя из личного автомобиля, вырастил, откормил и сдал сразу ... десяток несуществующих свиней. Кстати, для преступной группы, орудовавшей на мясокомбинате, Желтов был персоной весьма полезной. В недавнем прошлом начальник Сыктывкарского горотдела милиции, он был "юристом" достаточно опытным и изворотливым...
Из органов МВД его уволили за неблаговидные поступки, а теперь вот и суд предоставил девять лет для размышлений в местах не столь отдаленных.
Возглавляла же "дело" начальник базы приемки скота и — по иронии судьбы — председатель товарищеского суда комбината К. Конакова. Уж она-то была грозой для "несунов" и нарушителей трудовой дисциплины...
Более 70 тысяч нетрудовых рублей разошлось по стеклянным банкам, рукавам пальто и потайным карманам, было припрятано в иных укромных местах ... Два месяца длился судебный процесс. Тринадцатью годами лишения свободы оценена "организаторская" деятельность начальника базы Конаковой. Значительные сроки определены и другим любителям легкой наживы.
П. Новокшонов,
соб. корр. "Известий".
Сыктывкар".
("Известия", 1987, № 214 (1 августа, московский вечерний выпуск), с. 6).

"С зарей уходили из дома в февральский мороз, в метели…"

"… Чтоб встретилась Волга с Доном
И степи зазеленели.
Зато, когда хлынули воды,
Волна в ковыле забилась,
Солнце в глаза народа
Будто бы переселилось".
  

70 лет назад тонкое чувство природы не изменяло советскому писателю Паустовскому и в новой повести:
"Литературные заметки
"Рождение моря"
(Константин Паустовский. "Рождение моря". Повесть. Журнал "Знамя" №№ 4, 5 за 1952 г.)
Тема творческого преобразования природы— главная в произведениях К. Паустовского.
Глубоким чувством поэзии творческого труда проникнуты снискавшие себе  широкую популярность книги К. Паустовского "Колхида" и "Кара-Бугаз". Писатель страстно стремится запечатлеть и те новые страницы, которые дерзновенной рукой вписывает ныне в историю обновления природы советский человек. Вслед за "Повестью о лесах" К. Паустовским опубликована новая повесть "Рождение моря".
Не стремясь к строгой документальности, писатель дает тем но менее точные географические координаты действия повести: она посвящена строительству Волго-Донского водного пути, созданию Цимлянского моря и связанной с ним оросительной системы.
Таким образом, в повести все реально. Замысел ее тесно связан с действительностью, поэзия почерпнута в самой жизни.
"Рождение моря" написано в свободной повествовательной манере, позволившей естественно соединить развитие сюжета с многочисленными авторскими отступлениями, воспоминания — с очерком, цифровые выкладки и фактические данные— с лирическими этюдами. Это лишило повесть необходимой строгости формы.
Трагикомическим контрастом в великим осуществлениям нашего времени звучит рассказанная в прологе история о таганрогском миллионере Ваксове и простодушном мечтателе Липецком.
Учитель географии Липецкий мечтал о прорытии судоходного канала "от Таганрога до открытого моря" и затем до Ростова, чтобы оживить весь этот край. Но миллионер Ваксов, на которого только и оставалось возлагать надежды мечтателю, соблаговолил ассигновать на осуществление этого замысла всего две десятирублевые бумажки, которые, впрочем, Липецкий тут же разорвал трясущимися от возмущения руками...
И вот настало иное время —время осуществления самых смелых замыслов, самых дерзновенных мечтаний.
...Начальник строительства судоходного канала Басаргин возвращается из Москвы в Калач-на-Дону взволнованный и воодушевленный только что принятым постановлением правительства о сокращении сроков стройки.
С самолета, взявшего курс из Москвы через Ярославль, Куйбышев и Сталинград к Красноармейску, перед ним возникают и белые башни высотных домов столицы, и разливы водохранилищ на канале Москва— Волга, и Московское море, и отливающие радугой могучие потоки Угличской плотины, и нефтяные баржи на Рыбинском море. Он видит затем Щербаковскую ГЭС, гигантские заводы Ярославля, строительство плотины у Горького, великую стройку у Жигулей и, наконец, Сталинград. И всюду— кипение грандиозных работ, преобразующих лицо родной земли.
Тонкое чувстве природы, характерное для К. Паустовского, не изменяет писателю и в новой повести, придает его описаниям черты лирической мягкости. И в этом, пожалуй, самая сильная, самая привлекательная особенность нового  произведения писателя.
Книга вводит читателя в атмосферу творческого труда наших людей, передает увлекательную романтику этого труда. Это настроение, пронизывающее книгу от начала до конца, связано почти со всеми ее героями: с инженером Старостиным, который разрабатывает проект поворота вод Иртыша, Оби и Енисея; с молодой девушкой Лелей, перед которой раскрывается чудесный мир исполинских осуществлений; со скреперисткой Клавой, самоотверженно работающей на стройке; с одним из руководителей строительства Волго-Дона —Земляным; с влюбленным в людей и в труд партработником Карповым.
Повесть содержит большой познавательный материал о стройке, сообщает много интересных фактических сведений.
Но, разумеется, самое пристальное внимание читателя вызывают люди—герои повести, строители и преобразователи природы. "На нас ложится первый отблеск будущего,— говорит в повести начальник строительства Басаргин.—Мы стоим к нему ближе, чем кто бы то ни было. Это обязывает. Это создает новых людей. Новые характеры. Новые качества".
Следует сказать, что К. Паустовский лишь намечает эти новые характеры, но не прослеживает их в развитии, не показывает, так сказать, изнутри.
В сущности, очень мало узнаем мы из повести и о Басаргине, и о Сараеве, и о Земляном—руководящих работниках стройки; немногим больше —о партработнике Карпове. Все они трудятся много, самоотверженно, увлеченно, и это, естественно, вызывает к ним чувство уважения. Но это же чувство вызывает и более глубокий интерес к героям, который, однако, остается неудовлетворенным.
Читателю мало знать, что, например, Земляной имеет привычку  говорить цитатами из опер, а Карпов—исключительную память на цифры. Он хочет более близкого знакомства с этими героями. К сожалению, на всем, что сообщает о них автор, лежит печать отрывочности, эпизодичности. Некоторым героям повести (инженер Старостин, капитан Хмара, метеоролог Наталья Петровна) вообще свойственны черты определенной литературной условности, они кажутся уже знакомыми читателю по другим повестям этого же автора.
Стремясь увеличить познавательное значение повести и много в этом достигая, К. Паустовский иногда прибегает к очерковым описаниям преобразовательных работ и людей, причастных к стройке. Здесь у него есть несомненные удачи; например, запоминающийся портрет лесовода, прекрасный патетический этюд о возрожденном Сталинграде, разговор на палубе буксира, идущего из Калача в Цимлу. Но К. Паустовский достиг бы лучших результатов, если бы уделил больше внимания развитию образов основных героев повести. К сожалению, не всегда заметно достаточное внимание к рядовым участникам великой стройки. Портреты экскаваторщиков Прохорова и Палей, скреперистки Клавы особенно страдают скудностью красок. Вот пример: Басаргин сообщает экскаваторщикам о сокращении сроков строительства. Экскаваторщики окружают Басаргина.
—Идет!—ответил худой и высокий экскаваторщик Прохоров.—За себя я ручаюсь, товарищ начальник...
—Каждый ручается за себя и за всех,—ответил низенький и добродушный экскаваторщик Палей.
Один высокий и худой, другой низенький и добродушный,—вот и вся  характеристика, данная писателем двум разным людям.
У нас еще очень мало произведении о стройках коммунизма. Литература, если можно так выразиться, нс успевает за огромным размахом преобразовательных работ.
Великая тема наших дней, тема преобразования природы советским человеком-творцом ждет своего воплощения в ряде новых художественных произведений, которые со всей силой реалистического искусства показали бы правду и красоту героического труда советских людей.
Ник. Жданов".
("Известия", 1952, № 180 (31 июля), с. 3).

"Шумит фестиваль над Москвою-рекою…"

"… Симфония жизни
Слышна до рассвета.
А лето-то нынче, глядите, какое!
В разгаре,
В ударе московское лето".

 65 лет назад в СССР сказка временно сбывалась даже для тех, у кого в паспорте не было всех нужных для законного перемещения в московскую сказку штампов:
 
"На Красной площади
 
Кто он? Наверно, египтянин,
Стоит на площади большой,
Сюда пришел он утром ранним
И к городу приник душой.
Спокойно бьют часы на Спасской.
Их слышно было иногда
Несбыточной далекой сказкой
Через моря и города...
 
На площадь Красную с поклоном
Принес он ласку и привет
От хижин, боем опаленных.
Где нынче вспыхнул мирный свет,
Где снова голубое небо
И вьются птицы в синеве;
От тех, кто здесь ни разу не был,
Хотя и думал о Москве.
 
...Москва, она тогда взывала:
"Прочь руки от Египта, прочь!"
Порой тревожно засыпала,
Мечтая, как друзьям помочь.
По-государственному строго
Часы пробили. И рассвет
Теперь идет по всем дорогам,
И нет ему преграды, нет!
 
Алексей Марков".
 
("Известия", 1957, № 178 (28 июля), с. 2).

"… Мы делаем Родину садом…"

"… Направляем в пустыни воду...
Мы все, что нам в жизни надо,
Штурмом берем от природы.
Садились, как в танк, в экскаватор,
Мы знали, к победе путь труден.
Счастье— оно, понятно,
Само не приходит к людям".

70 лет назад в СССР стало наконец чем заняться ростовчанам:
"Пассажирские пароходы из Сталинграда прибыли в Ростов
Ростов-на-Дону, 29 июля. (ТАСС). Многолюдной была сегодня городская набережная Дона. Узнав о подходе к городу волжских пассажирских пароходов, ростовчане спешили на берег, чтобы встретить первых гостей, совершающих рейс по новой водной магистрали.
Ровными рядами выстроились автомашины, большое количество автобусов. Под вечер вдали показался пароход, украшенный флагами расцвечивания. Тысячи ростовчан устремились к перрону речного вокзала.
В 19 часов 50 минут к причалу пришвартовался теплоход "Сталинская Конституция". Этот теплоход принимал участие в торжественном параде судов на Волго-Донском судоходном канале имени В. И. Ленина и за теплоходом "Иосиф Сталин" проследовал по каналу до Калачевского порта. В Калаче пассажиры, ехавшие на теплоходе "Иосиф Сталин" из Москвы, пересели на борт теплохода "Сталинская Конституция" и продолжили свое путешествие по великому водному пути до Ростова.
Еще не успели матросы теплохода "Сталинская Конституция» спустить трапы для выхода пассажиров на берег, как к речному вокзалу подошло другое судно— пароход "Марксист". С берега и палубы раздались громкие аплодисменты,  восторженные приветствия.
Завтра утром пароход "Марксист" примет новых пассажиров и уйдет в обратный рейс до Москвы. 31 июля выйдет из Ростова на Волгу теплоход "Сталинская  Конституция".
("Известия", 1952, № 179 (30 июля), с. 1).

"Мы воздвигаем плотины…"

"… Сажаем в степи дубравы.
Чтобы под небом синим
Не никли хлеба и травы".
 

70 лет назад в СССР самые неожиданные встречи рек были регламентированы только волей вождя:
 
"Радостная встреча
Хута Берулава
 
По безбрежной российской равнине,
Богатырской походкой пройдя,
В новом русле встречаются ныне
Волга с Доном, по воле вождя.
 
На равнине встречаются реки.
Сердце к сердцу стремятся в любви,
Волга к Дону простерла навеки
Изумрудные волны свои.
 
К вам,
Счастливые наши потомки,
Устремлен этот славный маршрут,
Поднял голос могучий и громкий
Дон, которого тихим зовут.
 
И народа великого гений,
По велению большевиков,
Вековую мечту поколений
Сделал явью на веки веков.
 
Волга, Волга,
ты шла через бури,
Русским сердцем свободу любя.
За горами Кура и Энгури
Поздравляют сегодня тебя.
 
И в краю моем, вечно зеленом,
Что народной любовью храним,
Реки Грузии
С Волгой и Доном
Ликованьем объяты одним.
 
...Реет пламенем стяг сталинградский,
На канале гудит теплоход.
И Россию с победой по-братски
Поздравляет грузинский народ.
 
Авторизованный перевод с грузинского 
А. Межирова".
 
("Известия", 1952, № 177 (27 июля), с. 2).

"Мы открываем каналы, пути изменяем рек…"

"… Чтоб жизнь на земле ликовала,
Чтоб ликовал человек".
 

70 лет назад советские люди целыми городами могли вдруг оказаться не на своих реках, а на Дону, на Волге или на Колыме:
"Мих. Луконин
Волго-Дон открыт!
Заклубились дождевые тучи,
Словно молния канал рассек поля.
Посветлел мой край, что был жарой измучен,
Первых капель дождалась земля.
Вот уже и степи, и луга наволгли,
Пять морей сошлись в одном венке.
Сталинград — впервые - на Дону, Ростов — на Волге,
Отражаются, плывут в Москве-реке.
Все ворота распахнули шлюзы,
Хлев и уголь, сталь и лес несут суда.
Двинул ток Цимлянский гидроузел,
И пошла, пошла, пошла вода.
Делами нашими земля красива.
Колоски хлебов блестят в росе.
Вот она какая, наша сила!
Вот он, мир — во всей своей красе!
Здравствуй, день открытия канала!
Родина, мы счастливы с тобой.
Сегодня новая победа засверкала
В грядущее дорогой голубой.
Волго-Дон открыт!
Прими, Отчизна,
Прими, земля, дар от своих детей.
Уже в работе стройка коммунизма,
Земля моя, цвети и молодей!
("Правда", 1952, № 209 (27 июля), с. 2).

"Он готов! Совершились желания, что веками лелеял народ..."

"… И огней золотое сияние
Над ночными степями встает".
 

70 лет назад в СССР все кланялись с чувством друг другу в пояс, даже деревьям – деревья, рекам – реки, зэкам – зэки:
 
"Великое и прекрасное творение сталинской эпохи
Сооружение Волго-Донского судоходного канала имени В. И. Ленина—новая победа советского народа
… Величальная Волго-Дону
Ольга Берггольц
 
Новой русской реке народной
с гордым именем Волго-Дон
от советских рек многоводных
в день рожденья — поклон, поклон!
 
От пяти морей,— от студеных
и от южных, с четырех сторон,
Волго-Доном соединенных,
Волго-Дону — низкий поклон!
 
Младшим братьям, морям-Волгодоновичам,
колыбели их — шири степной
пять морей от зари и до полночи
бьют челом — своею волной.
 
Вам, на гребне откосов, над кручею,
молодые ясень и клен,—
от российских, древних, дремучих,
от лесов — поясной поклон.
 
Вам, пятнадцать красавцев-шлюзов,
эстакад и плотин разгон,—
от строительств всего Союза,
молодых и старых,— поклон!
 
От седого первенца Волхова,
от Днепра, от канала Москвы
вам наказ, чтоб служили долго вы,
сто столетий служили вы...
 
А создателям новой природы,
вам, воздвигнувшим Волго-Дон,
от всего трудового народа
вам за подвиг — земной поклон.
 
...Ты струись, река, вечно вспенена
кораблями пяти морей.
Ты любимое имя Ленина
прославляй работой своей.
 
Оживляй бесплодные дали...
Ведь недаром же над тобой
возле устья товарищ Сталин
с обнаженной стоит головой.
 
Ты живи, обрастай дубравами,
ты иди, хороша, как жизнь,
вместе с нашей родной Державою
прямо в счастие — в коммунизм.
 
Слава труженику-волгодонцу,
он пред всей землей на виду!
Слава Сталину, слава солнцу,
слава жизни, миру, труду!"
 
("Известия", 1952, № 177 (27 июля), с. 2).

"Все милицию зовут..."

"... А она уж тут как тут!"

 55 лет назад в СССР борьба за строжайшую законность разгоралась на сцене:
"Пьеса о милиции         
Советская  милиция — ровесница Великого Октября. Половину столетия несет она свою верную службу народу, плечом к плечу с органами суда и прокуратуры стоит иа страже социалистической законности и общественного порядка. Неутомимым "часовым общественного порядка" и посвящена пьеса А. Данилова "Комиссар милиции".
Сюжет драмы жизненный. В областной город после освобождения приехали два молодых человека: Беркутов и его приятель Кореш.
Обстоятельства складываются так, что на Беркутова падает тяжкое подозрение в убийстве с целью ограбления профессора Митерева. Беркутов застигнут на месте преступления, против него все улики. И начальник уголовного розыска Стриганов, один из тех, к счастью сегодня уже редких работников милиции, в ком горячность преобладает над разумом, настаивает на предании Беркутова суду.
На сцене разгорается борьба за строжайшую законность. Ее ведет комиссар милиции Дорогов, человек высокого интеллекта и беспредельной верности долгу.
Автор стремится показать комиссара человеком большого ума и сильной воли, с холодной головой и горячим сердцем, каким хотел видеть Ф. Э. Дзержинский защитников социалистического правопорядка. Свою многотрудную милицейскую службу коммунист Дорогов воспринимает как ответственнейшее поручение партии. К сожалению, этот авторский замысел воплощен не до конца. Автор пьесы — сотрудник милиции, которому близки и знакомы волнения и напряженность милицейских будней. Его пьеса, несмотря на некоторые недостатки, может стать хорошим подарком нашей народной милиции.
Б. Бабочкин,
народный артист Союза ССР, лауреат Государственных премий СССР".
("Известия", 1967, № 175 (26  июля, московский вечерний выпуск), с. 4).

"Любовь к Отчизне — наша мощь и сила…"

"… Ее в огне не сжечь, не утопить!
Страна творцов на подвиг вдохновила,
Мы рождены, чтоб землю обновить!"
 

65 лет назад всем голосом чистым пел большое дерзанье своего советского народа поэт Абашидзе:  
"Григол Абашидзе
Родине
Я вижу тебя в негасимом сиянья,
Я верю — не будет конца твоих дней,
возлюбленная моих мечтаний,
золотой виноградник жизни моей!
Я люблю твоих гор крутизну и сверканье,
твоих рек быстротечность, звенящих, как стих,
корень ты и венец, существо и дыханье
моего вдохновенья и песен моих!
Ты для меня — восходящее солнце,
величие духа и сердца свет,
стран много прекрасных на свете найдется,
но такой, как страна моя славная, нет!
Я хочу поделить свое сердце меж всеми,
всем долинам отдать его и всем краям,
я всю землю люблю! Но Отчизне весенней,
дорогой и единственной, сердце отдам!
Советский народ мой! Всем голосом чистым
пою я большое дерзанье твое,
пою я Союз всех народов Отчизны,
лишь в этом Союзе — бессмертье ее!
Лишь в братской семье, что прошла испытанья
суровой и грозной военной поры,
залог продвиженья, залог процветанья
и Грузии, верной и равной сестры.
Пою коммунизм, как мечту поколений,
Отчизну — разведчицу новых путей,
возлюбленную моих стремлений,
золотой виноградник жизни моей!
Перевод с грузинского Вл. Котова".
("Известия", 1957, № 174 (24 июля), с. 3).

"Мы в студенческой нашей колонне..."

"... По столице любимой пройдём,
И весёлое солнце влюблённо
Отразится во взгляде твоём".

 60 лет назад в СССР сильно обидел рабочих города Яхромы студент Турчанович:
"Почтовый ящик "Известий"
Взглядом постороннего
Станция Долгопрудная Московской области,
Московский физико-технический институт,
студенту Л. Турчановичу
Ваше письмо в редакцию, в котором Вы рассказываете о своих впечатлениях от посещения города Яхромы, нас удивило и обеспокоило. Побывали Вы в домее № 12 по Горной улице, где живут рабочие и работницы ткацко-прядильной фабрики, и все Вам там не понравилось. Вы пишете: "Посмотрите, в каких условиях живут ткачи? Дома времен Екатерины I. Никаких перемен за сто лет! Общий коридор длиною метров двести. Когда я там был, посреди коридора стоял как раз гроб. Сквернословие пьяных постоянно висит в воздухе, отнюдь не свежем ...".
Мы послали Ваше письмо ( хоть и видели, что краски в нем сильно сгущены) секретарю парткома Яхромской ткацко-прядильной фабрики тов. Чаплину и начальнику ЖКО тов. Казимирову с просьбой учесть критику и сообщить о том, какие меры приняты. Ознакомившись с Вашим письмом, тт. Чаплин и Казимиров решили передать его жильцам дома № 12, Пусть они сами прокомментируют его. Так и было сделано. Мы получили ответ, подписанный жителями дома, и печатаем его.
Письмо студента Турчановича, которое вы прислали нам, взволновало коллектив нашей фабрики и, если говорить правду, обидело, даже оскорбило. Больно скор он на выводы. Приехал, увидел, не одобрил: темные, дескать, люди яхромские ткачи, живут, как при Екатерине, грязно, некультурно. Он бы так, видите ли, не смог. А между тем Турчанович ничего не увидел. И то, что написал под плохое настроение,— это ложь.
Но начнем разбор письма по порядку. Если автор учится в физико-техническом институте, да еще на пятом курсе, мог бы, кажется, заметить, что пол в коридоре дома, где он побывал, не цементный, а ксилолитовый. Кстати, Екатерина царствовала не сто лет назад, а значительно раньше. И фабрики нашей тогда не было в помине. А дом этот построен в 1911 году. И он у нас не один. Таких домов, доставшихся нам в наследие от прошлого, шесть. Живут в них не только рабочие, как убежден Турчанович, но к руководители участков, мастера, начальники цехов, инженерно-технические работники.
Конечно, бывшие хозяева фабрики меньше всего думали об удобствах рабочих. В современных благоустроенных квартирах жить куда удобнее. Но прежние хозяева вряд ли бы узнали сейчас бывшие казармы. Они перестраиваются и благоустраиваются все время. Уже много лет, как печи здесь заменены центральным отоплением, проведено электричество, радио, сооружена канализация, оборудованы как следует санузлы. В коридорах повесили изящные люстры. В каждом таком доме есть красный уголок...
Не знаем, что принял за гроб в коридоре Турчанович. Только это несусветная небылица. И до революции не было такого, чтоб покойника в коридоре клали, а сейчас тем более. Это же против всех обычаев и традиций! Но не только этой нелепицей обидел рабочих Турчанович.
Оставляем на совести автора сквернословие, "висящее в воздухе" . Случается, конечно, и выругается кто-нибудь, но у нас вся общественность борется с таким бескультурьем. Везде работают домовые комитеты, разные комиссии.
Люди живут у нас дружно и культурно. Зря не поговорил с нами Турчанович! Мы бы ему рассказали и показали многое. А он скользнул равнодушным взглядом постороннего по длинному коридору и увидел там даже то, чего нет: и гроб, и цементный пол, и безнадзорных детей на полу. А того, чем мы гордимся и чем на самом деле живем, не увидел. Времени, наверное, не хватило.
Не увидел он и новых жилых корпусов за старым домом, и новой жизни яхромских ткачей.
Да, мы еще живем пока тесно. Потому и не сносим старые, не очень удобные постройки. А может, и никогда не снесем их — здания-то капитальные, могут пригодиться. Только люди переселятся из них в хорошие квартиры. За очень короткий срок шесть новых благоустроенных домов заселили яхромские ткачи. По 48 квартир в каждом. Со всеми удобствами. Правда, нет еще газа, но мы не сомневаемся, что скоро будет в Яхроме и газ. На днях у нас сдается в эксплуатацию красавец-дом на 60 квартир. К новому году сдадим еще один такой же. А в будущем, 1963 году, запланировано построить еще семь таких домов. И, конечно, настанет время, когда дореволюционные постройки будут  переоборудованы под другие надобности.
Ткацкая Яхрома хорошеет, растет, благоустраивается. Ведь это ж надо специально закрывать глаза, когда идешь по рабочему городку, чтобы не заметить Дома культуры, детских учреждений. В Доме культуры занимаются десятки кружков художественной самодеятельности. Есть у нас музыкальная школа, в которой учатся дети ткачей, спортивный клуб, стадион и многое другое.
Так что ткачи наши живут совсем не так, как пишет Турчанович. И в сочувствии, а тем более в жалости не нуждаются.
А вот автора письма нам жалко. Учат его, учат, беднягу, вот уже пятнадцатый год, а никак не научат смотреть на жизнь открытыми глазами.
Письмо прокомментировали жильцы дома № 12
С. Бобылев, мастер прядильного производства;
И. Егоров, бригадир электриков, председатель цехкома профсоюза электроотдела;
Л. Соколова, ткачиха, ударница коммунистического труда;
А. Буканова, сновальщица, ударница коммунистического труда;
З. Севостьянова, ткачиха, член товарищеского суда;
Н. Сафонова, председатель домового комитета.
Яхрома, Московская область".
("Известия", 1962, № 173 (23 июля, московский вечерний выпуск), с. 4).

"Кружится, кружится, кружится вьюга над нами..."

"… Стынет над нами полярная белая мгла.
В этих просторах снегами, глухими снегами
Белыми скалами наша граница легла".
 

40 лет назад в СССР лицо начальника нередко практически полностью совпадало с лицом отечества:
"Борис Дубровин
На границе
Минута сокровенная настала:
Оружие доверено бойцу.
Лицом к лицу с начальником заставы,
С Отечеством своим
Лицом к лицу.
Неведомое — вот оно, так близко:
В полночной тьме дозорная тропа.
Но мужеством нечаянного риска
Испытана солдатская судьба.
Как пулевая высвечена трасса,
Когда вокруг сплошная ночь темна,
Так и слова короткие приказа,
Вокруг которых только тишина..."
("Известия", 1982, № 204 (23 июля, московский вечерний выпуск), с. 6).

"Если мирный народ за Отчизну свою..."

"... Снова армии в битву направит,
Фрунзе вспомнят бойцы и за Фрунзе в бою
Знамя Родины снова прославят!"

 60 лет назад в СССР значительно лучше пошли дела на отдельных трикотажно-ткацких фабриках:
"В Верховном суде СССР
Заслуженная кара
Судебная коллегия по уголовным Делам Верховного суда СССР в открытом судебном заседании с участием государственного обвинения и защиты в марте—июле с. г. рассмотрела в г. Фрунзе уголовное дело о крупных хищениях государственного и общественного имущества на отдельных трикотажно-ткацких фабриках Министерства местного хозяйства Киргизской ССР, спекуляции валютными ценностями и взяточничестве.
Судом установлено, что привлеченные к уголовной ответственности лица в течение ряда лет занимались хищением государственного и общественного имущества в особо крупных размерах, изготавливая неучтенную продукцию из
сырья, добытого преступным путем за взятки. Похищенные изделия они сбывали
через состоявших с ними в преступном сговоре работников торговой сети. Часть похищенных денег они передавали своим сообщникам из числа работников Министерства местного хозяйства и некоторых других республиканских ведомств, которые за взятки снабжали расхитителей дефицитным сырьем и укрывали их от разоблачения.
На похищенные деньги преступники скупали золото и иностранную валюту. Всего у привлеченных по делу лиц изъято золота более 23 килограммов, свыше 4 миллионов рублей денег, 30 килограммов серебра, а также описано имущество — легковые автомашины, особняки, предметы роскоши на сумму 6,5 миллиона рублей (в старом масштабе цен).
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда СССР с учетом тяжести и особой общественной опасности совершенных преступлений приговорила главных виновников, организаторов хищений, в их числе Таласбаева Д . Т. и Фельдшера Л. Я. — директоров трикотажных фабрик Фрунзенского горместпрома. Тихоступа И. Я.— управляющего отделением Киргизглавснаба, Гольдмана М. X. — начальника трикотажного цеха Фрунзенского горпромкомбината, к смертной казни — расстрелу с конфискацией имущества. Другие подсудимые приговорены к разным срокам лишения свободы.
Присутствовавшие в зале суда рабочие и служащие предприятий и учреждений г. Фрунзе встретили приговор единодушным одобрением".
("Известия", 1962, № 172 (21 июля, воскресный выпуск), с. 6). 

"Страна дорогая, Отчизна родная, цвети, улыбайся и пой!.."

 "… В огне мы родились, в борьбе закалились,
Растем и цветем мы с тобой!"
  

75 лет назад советские люди уже проникли в смысл глубоких откровений:
"Борис Филиппов
Солнечное лето
Прекрасен лета солнечный пробег
От Грузии до Маточкина Шара.
Частицей солнца стал наш человек.
Покрытый теплым золотой загара.
Под величавым заревом знамен,
Боец за наше счастье и свободу
Могучей силой спорта закален,
Он служит победителю народу.
Народу-рыцарю в расцвете его сил,
Его большого творчества и роста,
Народу нашему, что в бурю проносил
И сердце льва,
И меч победоносца.
И мы живем, как учит Сталин нас:
В колхозном поле,
В мирном гуле цеха,
Чтоб каждый день
И каждый новый час
Был часом дела, мысли и успеха.
В любви к труду,
Не покладая рук,
Проникнув в смысл глубоких откровений,
Мы создаем сокровища наук
И строим жизнь, как завещал нам Ленин".
("Правда", 1947, № 186 (20 июля), с. 2).

"Мы победу великую празднуем…"

"… Он готов и отныне – в строю!
Светлым именем Ленина названный,
Начинает он службу свою".

 70 лет назад в СССР морской простор навевал большие мысли о партии:
"Незабываемое
Луна повисла над степными просторами и бросает на цветущую землю длинные, густые, тени. Глядит луна и не наглядится в серебряное зеркало Цимлянского моря, рассыпая по темной ночной воде светлые дорожки.
В этот вечер состоялись собрания строителей, посвященные постановлению Совета Министров СССР об открытии Волго-Донского судоходного канала и Указу Президиума Верховного Совета СССР о присвоении каналу имени Владимира Ильича Ленина. Выступали экскаваторщики и монтажники, бульдозеристы и садоводы, инженеры и каменщики, водители машин и бетонщики. Речи строителей дышали той взволнованностью, которую порождают глубокие человеческие чувства. Люди рассказывали о своей жизни, неразрывно связанной с жизнью страны и партии, о том, чему они изучались на стройке, говорили о величии сталинского плана преобразования природы, о рождении моря и  рождении крепкого, дружного коллектива.
Запомнился черный от загара человек, нето экскаваторщик, нето бульдозерист.
Слова его были горячи и весомы и падали в сердца людей, как падает зерно в  весеннюю мягкую землю.
— Одобрен наш труд, товарищи, оценено большое наше старание,— взволнованно говорил он.— Спасибо родному правительству! Построили мы красавец-канал,  шлюзы, ГЭС, плотину, образовалось море. В степях, как в сказке, выросли они, и  удивляется им теперь весь мир. Чудеса совершены. Но самым большим чудом, други мои, я считаю вот что: сюда мы пришли одними, а уходим другими. И ты , мой напарник, Ваня, и ты, Сергей, строгий водитель машины, и вы все, кого я вижу, и я ... Иными, лучшими уходим мы на другие стройки. Выросли. Многому научились. Многое продумали. Потрудились мы с вами здесь славно. Поглядел я , как размахнулась мать-Родина, устраивая наше счастье, да какое чудо воздвигаем, и многие мои мысли о жизни стали чище, яснее. Пришло это словно ясной зорькой после тумана. И я желаю строить и строить на счастье народа, пока бьется сордце в груди, пока горят жизнью мои очи. Ух, и силищу же разбудили в руках!
Он, прекрасный в своем волнении, взмахнул руками и, рубанув воздух привыкшими к рукояткам механизмов широченными ладонями, просто заключил: "За это спасибо родному Сталину!".
Шумное одобрение было ответом на эти слова. Оратор уже сходил с трибупы, но вдруг приостановился, озорная улыбка осветила его лицо, в глазах сверкнули колючие смешинки. И в русскую его речь ворвались украинские слова:
—Оно, конешно, не всем по душе мирная стройка. Трумэнам —так поперек горла. Уолл-стриты косо поглядают. Но еще моя бабушка казала: "и з'ила бы кума гуся, да до гуся не доберуся".
...У красивого парапета, обрамляющего гребень серой плотины, много людей. Одни из них поднялись на плотину после собрания и любуются ночным морем, покрытым дымкой лунного марева; другие назначили здесь свидание с любимой;
третьи пришли на плотину прощаться с морем, с огнями, которые светят над донской поймой. Завтра многие из них уедут,—кто в Жигули, кто в Сталинград, а кто в Среднюю Азию.
Слышен шопот, волнующий смех.
—Вместе?
—Так и скажем: обоих на Куйбышев...
И снова всплески счастливого смеха. Кто знает, может, вот эта девушка в шелковой белой кофточке, вся прозрачная и воздушная, и есть знаменитая стахановка, а чубатый паренек в лихо наброшенном на плечи пиджаке —прославленный механизатор?
Двое, одетых празднично, присели на парапет и молча слушают пенистый шелест воды, набегающей на бетонные откосы плотины.
—С Климиным простились,—грустно произносит один.
—И с Григорием Степановичем, и со шлюзами распрощались, и морю говорим: "До свиданья!"...
Молчание.
Ветерок доносит шум падающей воды.
—Человек большой души ...
—Климин-то? Это начальник района, какого не сыскать: и доверяет, и проверяет, и требует, а надо помочь —поможет. Помнишь скоростной график? А комплексную бригаду? А когда мы загордились тем, что планы выполняем, как он нас: "План,—говорит,—обязанность, а гражданский долг —это много больше...". Вот разъедемся, и людей, что полюбили,—не сыщешь... Забудется многое...
—Неправда, и не забудется, и сыскать будет нетрудно. Всех ищи на передовой, на стройках. Через сто лет внук о деде скажет:  он строил Волго-Дон! Веками жить будет слава о делах, свершенных нашим поколением.
...Неторопливо проходят по плотине молодые люди. Девушка обрывает песню и говорит:
—Читали, как Витя Михайлов откликнулся: "Мы ,—говорит,—перенесем опыт Волго-Дона на Куйбышев да шире развернем соревнование за досрочное окончание стройки в Жигулях"…
—А Четвериков где? Любил ворчать на нас: "Молодые, жизнь еще не раскусили".
Кто-то шутливо копирует ворчливость уважаемого инженера.
Молодые люди смеются, они уходят все дальше по плотине, очертания их фигур расплываются, тают в лунном полумраке, и уже еле доносятся обрывки фраз:
—Мы нагрянем и в Чарджоу, и еще дальше в пески ...
Инженер Владимир Евгеньевич Четвериков своим трудом-подвигом оставил глубокий след в душах молодых людей. Я вспомнил ого первый разговор с Павлом Васильевичем Шелухиным, руководителем намыва земляной плотины.
—Гидромеханизацию знаете?—спросил тот в первые же минуты встречи с  Четвериковым.
—Знаю ...
—Намывать умеете?
—Умею ...
—В свое время я о себе тоже так думал, Владимир Евгеньевич.., И ошибся... —Шелухин вздохнул.—Так вот, учитесь и переучивайтесь... Все тут новое, необычное...
В те дни, как мне показалось, Четвериков обиделся и, уходя, буркнул: "Для мобилизации чувств припугиваете?". Но сложность и новизна намыва ему стала вскоре ясна. И впоследствии он сам не раз повторял эти жесткие шелухинские слова, когда приходилось иметь дело с не в меру самоуверенной молодежью. Где он теперь, порывистый, милый Владимир Евгеньевич? Он всегда хотел быть первым на самых трудных участках. Он первый размывал вход в канал со стороны Волги в Дон, а затем со стороны Дона в Волгу. Он брал самые трудные и сложные карты намыва. Где он, что строит ныне инженер Четвериков? В газетах промелькнуло известие. что инженер Четвериков первым спустил земснаряд на воду в песках Средней Азии. Это, без сомнения, он, волгодонец Четвериков. Ну, что ж , пожелаем ему славных дел во имя Родины!
Трудно переоценить значение первой стройки коммунизма как огромной силы, воспитывавшей в советском человеке замечательные большевистские качества.
Коммунисты Волго-Дона и были той силой, которая вела, направляла, поддерживала и вдохновляла людей на подвиг созидания.
Многим известно ныне имя передового начальника земснаряда, комсомольца тов. Хлюста. Прибыл он на Цимлянский гидроузел водой на земснаряде, который сам же собирал на заводе. Когда началось опробование, возникали неполадки одно за другой. Извелся Хлюст, нервничает, а земснаряда пустить в ход на полную мощность не может. Поколебался Хлюст, казалось, что человек потерял веру в свои силы и силы товарищей. "Не справлюсь, видать,— говорил он начальнику политотдела Черкасову,—подведу. Трудно. Невозможно трудно".
Черкасов, пожалуй, больше, чем Хлюст, видел, в каком трудном положении оказался молодой человек, он знал, какие еще серьезные трудности предстоит преодолеть, но он был убежден в организаторском таланте Хлюста. Даже в минуты, когда Хлюстом овладевало отчаяние, когда тот сидел перед ним, опустив низко голову, Черкасов знал, что это—временное, случайное ослабление воли, от которого Хлюст избавится и поведет команду земснаряда к подвигу.
Выслушал тогда начальник политотдела Хлюста, полез в стол, чего-то там ищет, а Хлюст ждет. Черкасова видит он не впервые, но так близко они еще не встречались. От фигуры начальника политотдела веяло спокойствием, уверенностью, волей. Черкасов шире открывает ящик стола, ворочает бумаги. "Ага!" Возглас Черкасова заставляет Хлюста встрепенуться. Он видит в руках у Алексея Гавриловича маленькую книжку: устав ленинского комсомола. "Ты комсомолец?" Хлюст утвердительно кивает головой. "Слушай же!" —и начальник политотдела стал читать. Знакомые слова зазвучали по-особенному...
Много часов отдал тогда начальник политотдела экипажу молодежного земснаряда. Он разбудил в Хлюсте и его товарищах дремлющие таланты, силу в борьбе с трудностями, волю к победе. Уже будучи начальником передового экипажа, победителем в соревновании, Хлюст некогда не забывал о ночной беседе и о том, что за ней последовало.
...С моря потянуло свежим ветерком, луна склонялась к горизонту, сумерки загустели, тени легли длиннее, и плотина обезлюдела. У сверкающего огнями здания ГЭС стоит стройный, высокого роста, с продолговатым лицом человек. Голова его отсвечивает сединой. Это Иван Дмитриевич Толмачев, бывшей депутат Орловского сельского Совета Сталинградской области и бригадир колхоза "Политотделец". На груди у Толмачева орден Трудового Красного Знамени. Орденом награжден Иван Дмитриевич за победу над засухой. Это он первый со своей бригадой вырвал у сухой степной природы по 23 центнера пшеницы с гектара. Урожай невиданный для суховейной солончаковой степи. Но когда Толмачев узнал о строительстве Волго-Донского канала, то на собрании поклонился колхозному люду и горячо просил "понять душу, отпустить добивать злодейку-засуху, отпустить строить в степях моря".
Уважили сельчане просьбу своего бригадира. Колхозное собранно отпустило Толмачева на Строительство Волго-Донского судоходного канала и дало наказ: "Строить море и проводить каналы в степи быстрее".
Сборы были недолгими. Приехал Толмачев под станицу Цимлянскую, а тут уже кипела работа: экскаваторы копали землю, земснаряды намывали перемычку котлована. Ночью над степью зажигалось море огней. Толмачев вслушивался в непонятные для него разговоры о шпунте, об иглофильтрах, которые "сосут из земли воду". Куда, на какой участок встать, чтобы больше принести пользы? Толмачев попросился в гидромеханизацию, чтобы намывать земляную плотину. Горячее желание быстрее создать море и разбудить плодородие родных земель было так велико у Толмачева, так владело всеми его помыслами, что трудности освоения новой техники, новых методов намыва вскоре остались позади. Вчерашний колхозный бригадир через короткое время став одним из передовых производителей работ на участке.
Толмачев, как и его товарищи, осознавал огромную свою ответственность. С площадки строительства колхозный бригадир полнее увидел окружавший его мир, дальше и глубже почувствовал величие дел, совершаемых советским народом. Но и он, бывший земледелец, как ему казалось, был виден каждому.
В эти предпусковые дни, когда сооружения прихорашиваются, сверкают красотой линий, художественной отделкой, любит Толмачев бывать па плотине, которую намывал. Он мысленно оглядывает пройденный путь и думает о своей жизни. Она не всегда каталась по гладкой дороге успехов, попадала и в ухабы . Но он,  крестьянский сын, всегда горячо любил и холил родную землю, и ему для матери-Родины ничего не жаль.
Вот такие люди, как он, создали море, проложили новые реки, а старые реки, как, например, Соленую, сделали рекой полноводной и повернули ее вспять. Для человека и во имя человека!
Морской простор навевает большие мысли о судьбе здешних степных мест, о партии, которая вдохнула селу в простых людей и повела их на штурм природы. Взорам земледельца открываются картины плодородной степи, он видит, ощущает это изобилие. Чудятся ему в голубом мареве летней ночи тучные пастбища, плодородные нивы, богатые станицы, сады с диковинными растениями, он слышит в плеске волны торжество новой жизни, и Толмачов думает вслух:
—Волго-Донской судоходный канал имени Владимира Ильича Ленина!.. Красиво. Гордо. Незабываемо.
Нет, не забудет народ, не забудет мать-Родина тех, кто на первой стройке коммунизма труд, ум, порыв горячего сердца и силу води отдал сооружению великих строек сталинской эпохи, открывающих широкие двери в наше светлое коммунистическое завтра.
Петр Никитин".
("Известия", 1952, № 170 (19 июля), с. 2).