"Город над вольной Невой, город нашей славы трудовой..."

"... Слушай, Ленинград,
Я тебе спою
Задушевную песню мою".
 

55 лет назад в СССР наплевательски относился к своей научной программе по изучению советского государственного права бельгийский стажёр Поль Шарлье:
"Тихий Поль
Федор Иванович Мишейкин с недоумением рассматривал конверт: почему письмо оказалось в его почтовом ящике? На конверте по-русски был указан путь назначения—Дания. А далее— нерусский текст. Взглянул на обратный адрес: чьей-то нетвердой рукой опять по-русски было выведено — проспект Стачек, д. 52 и номер квартиры Федора Ивановича. Фамилия отправителя — Степанов, имя — Иван. Что за чудеса? Никаких Степановых в квартире не проживало и не проживает. Никто из членов семьи адресатов за границей не имеет. Произошла какая-то ошибка? Федор Иванович обратился к сведущим людям. Так таинственное письмо попало к ленинградским чекистам. Об этом рассказал Ф. И. Мишейкин, когда я побывал у него на квартире.
Письмо оказалось не простое. В нем обнаружен двойной текст. В одном, открытом, написанном на французском языке, автор сообщал, что у него много работы, сетовал на болезнь и плохую погоду, благодарил за марки. И, между прочим, просил извинить за ошибки: он, Иван, еще учится и не овладел в совершенстве французским. Казалось, обыкновенное письмо, каких немало посылают ленинградцы своим зарубежным знакомым. А из другого текста этого же письма, исполненного уже тайнописью и по-русски, следовало, что отправитель встречался с нужными ему людьми и вел беседы с ними на темы, которые ему были необходимы.
Чем же интересовался автор письма? Странно, что русские фразы в письме Ивана строятся не по-русски. И почему потребовалось прибегать к тайнописи? Значит, есть что скрывать. И вот что выяснилось. Иваном Степановым оказался Поль Шарлье. Адрес Ф. И. Мишейкина потребовался ему исключительно для отвода глаз. Письмо было адресовано г-ну Тер Бай Ергенсену (Копенгаген, Кронпринсесегаде, 36). Почта вернула письмо с пометкой: "Адресат не проживает". Видимо, автор письма что-то напутал.
Кто П. Шарлье? Ему 25 лет. Он бельгиец, закончил университет в Лувене. Родной язык—французский. Осенью прошлого года П. Шарлье приехал в Ленинградский университет как стажер-юрист. Цель приезда — изучение советского гражданского права. Встретили его по-доброму. Дали научного  руководителя. Определили в общежитие — там, где жили советские аспиранты.
Шарлье вел себя вполне прилично. Он был скромен, порой даже застенчив: рано утром тихо уходил из общежития, приходил поздно вечером, сразу же брал в руки книгу.
— Знаете, я никогда не подумал бы, что мой сосед Поль занимается такими делами, — сказал мне советский аспирант Михаил Андреевич Медведев. Он с первых дней приезда Шарлье жил с ним в одной комнате. — Бывало так.— продолжает М. А. Медведев. — зайдут товарищи, возникнет спор о чем-либо. Поль тут же уходит из комнаты — его, мол, это не интересует...
А Шарлье, между тем, посылал своим хозяевам информацию клеветнического характера, искал встреч с людьми неустойчивыми, беспечными и "обрабатывал" их так, как ему было велено. Кто заинтересован в такой деятельности? Кому необходима подобная информация? Конечно же, прежде всего органам иностранных разведок, органам, ведущим клеветническую антисоветскую пропаганду. Надо же создать хоть видимость правдоподобия. Нельзя же все высасывать из пальца в "отделе новостей".
А как же научная программа П. Шарлье по изучению советского государственного права? Со своими научными руководителями стажер избегал встреч, говорил, что его интересует только "практика в изучении русского языка". И жаловался, что ему, убежденному католику, совсем мало времени остается для того, чтобы обращаться к богу, обрести душевный покой. Но молиться ходил он часто. Возможно, как требует того католическое вероучение, он каялся в грехах. Про себя, вероятно. Так или иначе пришло время, и под тяжестью улик он был  вынужден написать заявление, и уже не тайнописью. Он его озаглавил:
"Представителям советской власти от Поля Шарлье, гражданина Бельгии". П. Шарлье признал что выполнял задания, которые ему были даны накануне приезда в Советский Союз. "Это поручение,— пишет он,— касалось сбора информации о происходящих в Ленинграде событиях и изучения убеждений и взглядов конкретных лиц".
Что же толкнуло П. Шарлье на это?
"Я сожалею о том, что занимался враждебной работой против Советского Союза и хочу объяснить, почему это произошло Во-первых, мне обещали заплатить 500 французских франков, и это основная причина моего поведения. Во-вторых меня убедили в том, что это безопасно, хотя и связано с риском...
П. Шарлье, 27.IV.67 г."
Он рассказал, как перед приездом в нашу страну его нарекли Иваном, обучали пользоваться тайнописью и вести себя так, чтобы не попадать в поле зрения органов госбезопасности.
За свою враждебную деятельность П. Шарлье подпадает под действие нашего уголовного права. Но, учитывая, что он был чистосердечен в своих раскаяниях, а его практическая деятельность зашла не столь далеко, решено ограничиться выдворением П. Шарлье из пределов СССР.
Мне, к сожалению, не удалось поговорить с П. Шарлье—он уже уехал из Ленинграда. Но из документов и бесед с людьми, которые встречались с ним, я представил его: молодой человек с добродушным лицом, набожный, кроткий.
Ходил он по улицам Ленинграда, вежливо раскланивался со знакомыми и исподволь творил свое черное дело. Невольно вспомнился другой "тихий" —Олден Пайл, герой романа Грэма Грина "Тихий американец". Пайл прибыл во Вьетнам в составе "экономической миссии" США. Он тоже был не шумлив и не развязен,  набожен и во всем благоприятен, но готов совершить любую жестокость.
Трудно сказать, что разделяет Поля Шарлье и героя романа. Во всяком случае, если вы услышите "неофициальные новости", одну вздорнее другой, если вам в почтовый ящик подбросят сомнительного содержания брошюру зарубежного издания, если… Впрочем, надо ли продолжать? Помните, это дело рук "тихих" продавших свою совесть за тридцать сребреников.
В . Михайлов,
соб. корр. "Известий".
Ленинград, 17 мая. (По телеф.)"
("Известия", 1967, № 115 (17  мая, московский вечерний выпуск), с. 6).