"В печах пылала пламенем багровая заря…"

"… На мостике — 

Два мастера,
Как два богатыря".

55 лет назад в СССР некоторые мастера предпочитали не думать вообще ничего:

«Под стук „козла"

В бригаде чрезвычайное происшествие. Вся четвертая собралась, чтобы обсудить его. На вальцовщика стана «500» сортопрокатного цеха Усольцева снова пришло из милиции уведомление. Усольцев систематически пьет, хулиганит, недавно избил женщину на улице.

Были за ним «художества» такого рода и прежде. Бригада уже обсуждала хулиганское поведение Усольцева, но ограничилась предупреждением.

Усольцев не оправдал доверия товарищей. Теперь он предстал перед судом бригады второй раз. Прокатчики настроены гневно. Надо строго наказать хулигана, который позорит честь цеха, бригады.

Но на защиту хулигана встал... мастер. Да, мастер Р. И. Сиданченко. Ободренные его началом, за Усольцева вступились Панченко, Король, люди, сами далеко не образцовые в моральном отношении. И вот бригада поворачивает за ними и вновь прощает хулигана. С Усольцева взяли честное слово, что больше он не повторит безобразия. А есть ли оно, это «честное слово» у Усольцева? Уж он не первый раз бросается им.

Сортопрокатный цех, а вместе с ним стан «500» и четвертая бригада

переживают сейчас трудные дни. Не выполняется план по заказам, стан часто стоит. Иногда из-за отсутствия металла, а частенько и по вине самих прокатчиков. Бывают здесь и аварии. Стан «500» простоял недавно 18 часов. По вине электрика расплавился подшипник главного привода редуктора черновых клетей.

А случаи нарушения технологии? Например, настройка еще не закончилась, а тот же мастер Сиданченко дает команду на полную загрузку стана. Результат—тонны металла идут в брак.

Четвертая бригада борется за звание коммунистической.  Коммунистическое соревнование — великая сила. Оно направлено прежде всего на воспитание человека. И не случайно рядом с требованием безусловного выполнения плана в заповедях коммунистического соревнования стоит завет: жить по-коммунистически.

Велика в этом деле роль мастера. Мастер не только командир производства, но и воспитатель. На него равняется вся бригада.

Он должен быть образцом.  А если мастер еще и коммунист, с него особый спрос. Сиданченко—коммунист. Что же делают мастер и его помощники, чтобы выйти с честью из соревнования за звание коммунистической бригады?

— Что нас об этом спрашивать? Какую вам работу? Лучше скажите, почему в магазинах нет покрышек для мотоцикла. Никакой заботы о человеке. Я вот весь выходной толкался за ними на базаре вместо того, чтобы отдыхать,— последовал ответ одного из рабочих.

А мастер слушает его и поддакивающе кивает головой.

А ведь это прямая обязанность мастера — рассказать, объяснить человеку, что иногда мы за отдельными фактами не видим главного, не видим, как строится страна, как растет наш город, как год от года жить становится лучше.

Нет покрышек. Что же, не только покрышек, бывают у нас перебои и с более существенными, более необходимыми вещами. А ведь где-нибудь люди ждут сортовой металл для строительства того же самого завода, выпускающего покрышки, а его нет. И нет потому, что четвертая бригада, в частности, плохо работает.

Но если даже бригаде будут обеспечены идеальные технические условия, она не сможет хорошо работать, не будь коллектив дужным, спаянным, не ведись в коллективе большая воспитательная работа.

В четвертой бригаде давно уже не работают агитаторы. Время, отведенное по плану на воспитательную работу, расходуется здесь весьма оригинально: стучат в «козла». Сам мастер не читает газет. О важнейших событиях он случайно узнает от своих рабочих.

Такое положение в бригаде некоторые товарищи пытаются оправдать

тем, что бригада «сборная». Когда переходили на работу в четыре смены, она была создана из разных коллективов. Но ведь прошло уже два года. А в бригаде нет устойчивых традиций, нет крепкого ядра, нет дружбы.

Кто видел эту бригаду когда-нибудь в кино, в театре, на отдыхе где-то за городом? Как живет тот или иной член бригады вне работы, чем увлекается, каковы его склонности? В бригаде об этом не знают. Здесь нет правила посещать больного товарища, помогать его семье. На нарушителей трудовой и общественной дисциплины смотрят сквозь пальцы. Поэтому и на работе нет спайки. Случись какая поломка на черновой клети, с чистовой группы никто не придет на помощь. Немалая вина во всем этом партийного бюро цеха, не сумевшего за долгий срок сколотить крепкий коллектив в бригаде.

Сейчас четвертой особенно трудно работать и потому, что ряд товарищей

в отпуске для сдачи экзаменов, кто в школе, кто в техникуме, кто в институте. Не рад мастер, что учатся его ребята.

— А чему радоваться? Закончат учебу и уйдут из бригады. Кто, имея образование, захочет с нами работать?

Действительно, кто захочет работать с мастером, который не пользуется никаким авторитетом в бригаде?

— На мастеровщине выезжает наш старшой, — говорят рабочие.

— Как вчера работал так и сегодня. Если бы не старший вальцовщик Петр Мартьянович Глытнев, не было бы вообще никакой работы, никакой дисциплины в труде. Только на опыте и авторитете Глытнева и выезжаем.

Что думает обо всем этом мастер? Он предпочитает не думать вообще ничего.

— Пусть думает тот, у кого голова большая, — заявляет он.

Раз мастер не хочет об этом задуматься, надо, чтобы коллектив бригады, партгруппа и общественные организации цеха подумали за него. И еще об одном надо подумать: может ли такой человек быть мастером?

Т. Николаев».