"Готова наша юность к наступленью, быть впереди и я, и ты привык..."

"... И к комсомольцам, к новым поколеньям, 

Ты к ним придёшь, как старый большевик!"     

55 лет назад советская молодежь вела упорную борьбу с мачизмом:

 "Пусть жжет его общее осуждение.

Иван Быков часто появлялся в промтоварном магазине, расположенном напротив кинотеатра имени Горького. Продавцы уже знали его. Он скромненько стоял в сторонке, иногда подходил к прилавку, за которым невысокая девушка разговаривала с покупателями, предлагая им ткани самых разнообразных оттенков, советовала, что лучше подобрать для платья. Обычно заведующий магазином обязательно делал замечания молодым продавщицам, если какой-нибудь «вздыхатель» без конца стоит у прилавка, делая вид, что его бесконечно интересует креп-жоржет в тюльпанах, или крепдешин в синих, красных разводах. А на Ивана даже не обращали внимания. Он казался таким серьезным,  положительным. Вале не мешал в работе, только изредка, когда рядом не было покупателей, перебрасывался с ней словом.

Валю раньше не называли красивой и даже хорошенькой. Но что любовь может сделать с человеком! С тех пор как появился на горизонте Быков, девушку невозможно было узнать. Глаза как будто стали больше, лицо нежнее, одухотвореннее. Пожилые продавщицы уж толковали, что подобрать для свадебного подарка. В том, что Валя с Иваном поженятся, не сомневался никто, да и они сами этого не скрывали.

И вдруг перемена. Ее заметили не сразу, просто бросилось в глаза, что Валя как-то сникла, увяла, какой-то душевный надлом был заметен во всей ее фигуре. Если подруги пытались рассмешить, улыбка чуть возникала в уголках губ и сразу же затухала. Окружающие разлад между Иваном и Валей расценили по-своему: «Милые ругаются — только тешатся», — рассудили они. Однако все обстояло хуже. Валя должна была стать матерью, а Быков, едва узнав об этом, сразу же забыл про свои нежные чувства, клятвы и обещания.

— Зачем мне такая обуза,—рассуждал он,—обойдусь и так. Буду еще себя пеленками связывать...

Сказано — сделано, больше его не только в магазине, но близко около кинотеатра Горького никто не видел. А за Валю начали серьезно опасаться. Ей, как говорят, и свет был не мил. Обман, оскорбления надломили ее силы. Поэтому работники магазина решили обратиться в листопрокатный цех № 3, где Быков работает слесарем.

—Валю мы знаем как очень скромную, положительную девушку— писали они.—Ничего в ее поведении не замечалось предрассудительного. Поступок Быкова по отношению к ней низкий, предательский. Помогите Вале.

И вот началось время бесконечных длинных уговоров. Секретарь бюро ВЛКСМ В. Комлев то шел к Быкову на участок, то подсаживался к нему за стол в столовой, то отправлялся в интернат. Но если человек не чувствует всей гнусности своего поступка, трудно аппелировать к его совести. Напрасны были все хлопоты, Иван не чувствовал за собой никакой вины.

Не успели забыть эту историю, как снова всплывает еще одна. Главное действующее лицо опять Иван Быков, правда, девушка была другая, по странной случайности ее имя было тоже Валя. На этот раз все проходило с некоторыми изменениями. Быков постарался хотя бы для вида создать видимость брака. Он даже ездил с молодой женой в деревню к своей матери, где, правда, в очень завуалированной форме представил ее не то женой, не то невестой, не то просто знакомой. Но сразу же после такого «свадебного путешествия» муж вдруг объявил жене, только они успели сойти с поезда:

—Считаю себя свободным человеком, иду к себе в интернат, а ты отправляйся домой.

Так была исковеркана жизнь еще одной девушки. В цехе, ОТК, где она работала контролером, ее считали замужней, а Валя сама не могла толком объяснить кто она: жена или соломенная вдова. Сколько неприятных дней провела она в тяжелых раздумьях, сколько ночей не смыкала глаз, да что Быкову до нее. С удивительной циничностью, наглостью он сейчас заявляет:

—Была нужда переживать, на мой век дур хватит. Пусть убивается. 

Конечно, комсомольцы цеха не могли спокойно слушать  разглагольствования подлеца, морального урода. Быкова исключили из комсомола. Но молодежи цеха хочется сорвать с него маску «тихого», «скромного» и показать его низменную, скотскую душонку, его грязные мерзостные поступки. Пусть жжет его общее осуждение.

В. Ломакин".