До рассвета глаза не смыкаю, гулко стонут в ночи провода..."

"... Верю, ждешь ты меня, дорогая,
У милиции служба такая —
Быть на страже порядка всегда".

40 лет назад милицейские начальники и их заместители сами решали, кого им хватать по указу Президиума Верховного Совета РСФСР от 19 июня 1972 года "О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма" за распитие в общественных местах, а равно появление в них в оскорбляющем человеческое достоинство и общественную нравственность виде, и кого штрафовать в размере от трёх до десяти рублей в первый раз, а повторно - от десяти до тридцати рублей: "Вторник. Пятнадцатое августа. Семь часов вечера. Действие происходит в правобережном медвытрезвителе. Первое впечатление - как на вокзале. Через небольшие промежутки времени подкатывают машины, выгружая очередную жертву «зеленого змия». Поддерживая под руки, «гостей» подтаскивают к дежурному фельдшеру, некоторых заносят на носилках. Дежурный, младший лейтенант милиции тов. Косиченко беседует, если это можно назвать беседой, с очередной «алкогольной единицей». Увы, ответы не блещут разнообразием, поэтому одного из собеседников раздевают и отправляют в камеру, где на жесткой кушетке ему предоставляется возможность отдохнуть и прийти в себя. Вещи его записываются в протокол и складываются в специальный  пронумерованный ящик, в соответствии с «лежачим» местом. И подобное повторяется не один раз. Вот вносят на носилках спящую беспробудным сном личность в рабочей спецовке. Видимо, «шел с работы». А этот одет прилично, его подобрали у стадиона. Болельщик. Вообще, география мест, откуда прибывают «гости», разнообразна. Стадион, магазины, столовые, трамвайные остановки... Дежурный милиционер В. Воронин говорит, что сегодня «тихий» день. Время уже девять тридцать, а в камере только (!) тридцать человек. «Придите к нам в дни, когда на комбинате получка», - советуют мне. Между тем, в камерах идет своя «жизнь». Слышится хоровое пение, прерываемое дикими воплями отдельных субъектов, и над всем давлеет площадная брань. Сейчас она ограничена стенами камеры, но ведь могла бы звучать и звучит из уст других, избежавших сегодня милицейской машины, на  городских улицах, отравляя людям радость и настроение. Внезапно раздается  телефонный звонок. Женский голос спрашивает, не поступил ли в вытрезвитель ее муж, спрашивает с привычной уверенностью, что он должен быть там. Как это чудовищно и противоестественно искать мужа не на работе, не у товарищей, а здесь! А таких «семьянинов» тут немало. Вот перед столом дежурного гражданин,  уже прошедший процесс отрезвления. Приятное лицо, производящее самое благоприятное впечатление, если бы не царапина на щеке. Седина в волосах, держится с достоинством, несмотря на то, что стоит в одних трусах. Семенов Александр Степанович - подкрановый рабочий проволочно-штрипсового цеха. Не поверил бы никогда, что этот человек - пьяница. Но сам видел его лежащим на носилках в бездыханном состоянии. Шел с ночной смены, а попал сюда. И вот только вечером уходит домой, где его, как он говорит, ждут трое детей. Пятнадцать рублей оставляет здесь. Рассуждает вполне здраво, но удивляется штрафу за появление на улице в пьяном виде. Про новый Указ от 19 июня говорит,что ничего не слышал, в цехе, мол, «не прорабатывали». Узнав о присутствии корреспондента, с твердой уверенностью заявляет, что писать о нем нельзя, так как ничего плохого в своей жизни не видит. Удаляется величественно и спокойно. Совсем по другому ведет себя упаковщик ЛЛЦ № 4 А. П. Ушаков, подобранный опять же после ночной смены возле касс Аэрофлота. Этот возмущается всем и вся, громогласно говоря о необоснованном задержании. Однако на вопрос, помнит ли, откуда его привезли, ничего вразумительного сказать не может. Когда его спрашивают, ради какого случая напился, туманно заявляет: «Вам этого не понять». Озлоблен на своих собутыльников, на милицию, на цеховой коллектив (работаешь, а теперь лишат и  тринадцатой зарплаты, очереди на квартиру, все пойдет прахом), - на всех, но только не на себя. Себя он ни в чем не винит. К великому нашему стыду, в тот день прошло через купель отрезвителя не один и не два члена коллектива комбината. Вызывает чувство удивления слесарь фасонно-чугунолитейного цеха А. К. Букреев. Этот с виду тихий, благообразный старичок (а ему только сорок девять лет -  вот оно последствие спиртного!) оказался на редкость агрессивным и шумливым. Указа он тоже не знает, никогда вроде бы и не слышал о нем. Раздражен явной «несправедливостью» : пили втроем около магазина, а задержали его одного. «Я плачу штраф, а они что, лучше?!»- это волнует его больше всего".